После титров

      Самолет вздрогнул, выбрасывая шасси, за иллюминатором замелькали огни взлетной полосы – сначала быстро, сливаясь в один сплошной росчерк, а потом все медленнее. И наконец вовсе замерли. Засуетились бортпроводники, защелкали дверцы багажных полок. Отовсюду неслась бодрая скороговорка на французском – пассажиров благодарили за то, что те воспользовались услугами авиакомпании, и предлагали им пройти к выходу. Наверно, голос в динамиках не был громким, но Берку казалось, что он бьет по ушам не хуже выстрелов. Слепило глаза стандартное освещение… Это медленно-медленно в остановившийся, выцветший мир возвращались цвета и звуки.       А еще впервые за черт знает сколько месяцев напомнило о себе сердце - ныло на манер больного зуба, сжималось в спазме. Все правильно… Это как с обморожениями: боль в заледеневших пальцах чувствуется недолго, она возвращается уже потом, когда придешь домой и сунешь руки под горячую воду. Именно это происходило сейчас со специальным агентом Питером Берком - возвращалась чувствительность.       - Мсье! Сэр, вы в порядке? Наш рейс окончен, - молоденькая стюардесса нависла над Берком, намекая, что пора бы ему выметаться отсюда к чертовой матери.       Питер заторможенно кивнул и кое-как выбрался со своего места, закинул на плечо полупустую сумку. В глазах плыло, и временами не хватало дыхания, приходилось останавливаться и пережидать, опершись о подлокотники. Господи, как больно!.. Неужели Питер как-то жил с этим целый год, и сам не замечал этого?! Работал, раскрывал дела, старался быть хорошим отцом и сносным мужем… Но тогда у него не было времени и не было права на подобное, так что Питер ухитрялся бегать от самого себя со скоростью и изворотливостью, которая сделала бы честь даже одному небезызвестному мошеннику.       Грохот аэропорта сменился шелестом автомобильных колес. Ехать предстояло довольно долго, и Берку казалось, что он успеет подобрать слова, поймет, как должен себя вести… Но в голове по-прежнему было отчаянно пусто. Даже хуже… Чем ближе подступали огни Пале-Бурбона, тем сильнее сдавливал душу страх.       Вдруг ошибся, вдруг неверно вычислил адрес? Или ему вовсе не стоило приезжать? Кто вообще вбил в дурную голову специального агента Питера Берка, что его здесь ждут, и что ему будут здесь рады?..       И совсем уж на задворках разума билась в агонии еще одна мысль – настолько страшная, что сознание трусливо буксовало перед ней, всеми силами старалось обойти… А если некому ждать? Вдруг тот, кого Питер ищет – в который раз, черт возьми, в который?! – уже год как похоронен на нью-йоркском кладбище?..       Только машина затормозила у чугунной ограды особняка, и отступать стало некуда. Берк на ватных ногах двинулся к воротам, но не дошел - замер, будто парализованный, налетев взглядом на прислонившуюся к стене фигуру. Далекий фонарь высвечивал только очертания профиля, да поля неизменной шляпы, но этого хватало с лихвой.       Откуда он?..       Внутренний голос с профессиональной педантичностью пояснил, что если сам Берк в считанные дни сумел навести справки и найти нужный адрес, то что стоило другим отследить его собственные перемещения. Оформление отпуска, бронирование билетов… Подсказок хватало.       Человек оттолкнулся от ограды и двинулся навстречу Питеру, угодив при этом под свет фонарей. Сердце шарахнуло в грудную клетку – с похожим эффектом пули врезаются в пластину бронежилета. Берк судорожно вздохнул и тоже сделал несколько нетвердых шагов. Он не знал, понятия не имел, что собирается делать. Врезать по смазливой физиономии?.. Сжать в объятиях?..        Нил торопливо вскинул открытые ладони – движение, знакомое до дрожи, до сумасшествия – и, кажется, хотел что-то сказать.       - Ш-ш, - Питер прижал палец к губам.       Он не хотел ничего слышать – ни объяснений, ни оправданий.       Нет, потом, он, конечно, выяснит все о проклятой афере, стоившей ему бог знает, скольких лет жизни, вытрясет из Кэффри все до мельчайших деталей. Будет кричать на него, срывая голос, врежет наконец… Но это будет потом! А сейчас Питеру плевать было, почему год назад должен был умереть талантливый фальсификатор и мошенник Нил Кэффри. Главное, что он стоит теперь перед бывшим куратором, растерянно теребя поля дорогущей шляпы.       К черту слова, все и так без труда читалось на лице мошенника. И пресловутое «мне жаль», и «я знаю, какую боль причинил тебе», и «я не мог по-другому». Все на свете перемешалось в голубых глазах: вина, тревога, отголоски пережитой боли и радость встречи. Страх, что не примут, не простят… Но вместе с тем – осознание собственной правоты.       Нил Кэффри поступил так, как считал правильным. Он защищал свою семью.       И черт возьми, Питер мог бы сказать, что он думает про такую защиту! Мог вспомнить о том, как рыдала беременная Эл, глядя на комья земли, летящие поверх лакированной крышки гроба, как медленно-медленно уходила надежда из глаз лысого умника Моззи, как беззвучно вздрагивала Диана и прятал глаза Джонс. Как сам Питер Берк давился сухими, болезненными всхлипами, сидя в пустом коридоре больницы, и как, просыпаясь по ночам от каждого шороха, бросался к двери в глупой иррациональной надежде… Но на пороге всегда оказывалось пусто. О том, как видел убитого друга в отражениях витрин...       Мог, но вместо этого приблизился наконец и взял Нила за плечи.       Так он и стоял, вцепившись сведенными пальцами в безукоризненное пальто мошенника – боясь отпустить и не решаясь обнять. Вдруг исчезнет, рассеется сигаретным дымом?.. Ничего не желая слышать и не зная, что нужно говорить. Нил сам преодолел последнее расстояние, порывисто шагнув вперед, ткнулся носом куда-то в район Питеровой ключицы. Берк рассеяно провел ладонью по отросшим вихрам.        Агент чувствовал, как медленно расслабляются под его ладонью плечи мошенника. Поймал его вопросительный взгляд.        «Сердишься?», - одними глазами спрашивал Нил.        И Питер чуть улыбнулся, как бы говоря, что нет, ни капли.       К своему удивлению, он и правда не злился, не мог злиться. Но черт возьми!.. Если этот гений еще хоть раз выкинет что-то подобное, если хоть подумает в этом направлении… Бог свидетель, Питер его посадит!       Нил улыбнулся в ответ - сначала несмело, а потом широко и открыто, так, как умел он один. Потом перевел взгляд куда-то за спину Берку, тот обернулся. Там в отдалении угадывались огни Эйфелевой башни.       - Потрясающе, верно?       - Верно, - рассеяно кивнул Питер, имея в виду, конечно, не башню – ее он всегда считал многократно переоцененной грудой металлолома. – Потрясающе…