Почему мы танцуем танго, хотя договаривались на вальс?

Глава 1.       Когда Клаудия Стилински разбудила мужа в первый раз, он только посмеялся над ее святой уверенностью, что завтра стоит взять с собой зонтик и запасную одежду. Посмеялся ночью, а днем, чертыхаясь сквозь зубы, корил сам себя, что не воспользовался ее советом, промокнув насквозь.       Во второй раз она разбудила его, велев выбирать для стажировки городок со странным названием Бикон-Хиллз. Утром ему потребовалось достаточно много времени, чтобы найти его на карте и удивиться, когда и где вообще его жена могла услышать это название. Впрочем, через полторы недели было не до удивления, когда ему на выбор предложили три места службы. И одно из них было именно Бикон-Хиллз, Калифорния.       Это случалось не часто, но достаточно регулярно, чтобы мужчина привык без разговоров и вопросов прислушиваться к ночным откровениям жены. Когда она уверенно велела начать готовить в их новом доме еще комнату для мальчика, Мечислава, у него перехватило дыхание. Хотя до радостной новости пришлось ждать полтора года, а до радостного события – еще девять месяцев. Тогда же он увидел ее слезы в первый раз. Это было больно, но он был благодарен Судьбе хотя бы за одного ребенка, раз им с Клаудией иметь больше не суждено.       Однажды она проснулась, задыхаясь, плача и крича. Тогда в их маленькую семью впервые закрался страх смерти и потери. После той ночи Джон Стилински, молодой помощник шерифа Бикон-Хиллз старался внимательно следить, с кем общаются дети Альфы местной стаи. И самовольно изменил маршрут своего патрулирования, захватывая территорию заповедника и почти доезжая до дома Хейлов. Впрочем, Альфа Хейл не стала жаловаться шерифу на самодеятельность его помощника, а просто приняла это как данность. За долгие годы с того сна Джон уже почти забыл причину, но привычка так въелась в его поведение, что он просто со временем оставил все, как есть.       Во второй раз, когда Клаудия проснулась со слезами на глазах, она долго не хотела говорить мужу их причину. Но в крепких объятьях сломалась, и шепотом попросила мужа держать ее и годовалого Мечислава раздельно. Он должен запомнить ее такой, какая она сейчас, а не тем беспамятным, агрессивным чудовищем, каким она станет. В ту ночь плакали они оба, встретив утро мрачной решимостью бороться до конца.       Третий и последний раз случился, когда их сынишке было три года. Потянувшись к жене и ощутив вместо нее холодное, пустое место, Джон пошел сначала искать жену, а потом – заваривать чай. Или кофе. В зависимости от того, что она скажет ему на этот раз. Понадобился виски.       Сидя возле кроватки их сына, Клаудия почти неслышно напевала колыбельную на польском и поглаживала краешек одеяла.       - Я знала, за кого выйду замуж, еще когда мне было десять. Знала, как его зовут, знала, какую фамилию буду носить. Я была согласна и на Кейдж, и на Стилински.       На этих словах, сказанных шепотом, мужчина замер и будто немного размылся в тени ночного коридора.       - Я была согласна. Я видела столько любви и смеха… Единственное, что меня огорчало, что я покину вас двоих и не увижу, какими вы станете. Каким мужчиной из маленького мальчика вырастет мой сын. Завтра, когда над горизонтом покажется край солнца, ты начнешь учить нашего мальчика всему, что знаешь и умеешь сам. Всему. Иначе там, за Порогом, тебе лучше будет не появляться мне на глаза.       - Тогда почему…? – в почти беззвучном шепоте была бездна вопросов и удивления.       - Джонни Кейдж, Джон Стилински… Ты делал меня счастливой в любом случае. Прожить короткую жизнь с мужчиной, к которому я равнодушна и умереть, сожалея о жизни с ним? Прожить ту же самую короткую жизнь с мужчиной, которому я рожу самого чудесного мальчика в мире, с которым буду плакать только от смеха и радоваться каждой прожитой с ним минуте, дню, году? Ты действительно считаешь, что тут был выбор? ***       Когда над краем заповедника показалось солнце, Джон Стилински разбудил своего трехлетнего сына на его первую тренировку из множества последующих. ***       Когда анализы, которые Клаудия сдавала раз в полгода, показали проблемы, Джон заплакал в одиночестве их спальни. Второй раз это случилось, когда состояние жены ухудшилось, и ему пришлось сдержать однажды данное обещание не дать запомнить Стайлзу маму такой, какой она становилась. Третий раз мужчина плакал после похорон вместе с сыном. ***       Возможно, он бы залез в бутылку, или, имея беспрепятственный доступ к оружию, сотворил чего похуже, но сбылось последнее из предсказаний жены. Буквально через неделю после похорон Джон увидел Дерека Хейла с молодой женщиной, которая явно была старше него. Возможно, это прошло бы мимо затуманенного горем рассудка, но мужчине нужно было отвлечься от своей потери, и он целиком и полностью сфокусировался на этой паре. Именно так он выяснил, что в городе ее почти никто не знает, а ее имя появилось в системе всего пару месяцев назад. Так что, когда на своем обычном патруле через заповедник увидел зарево пожара, первое, что он сделал – вызвал пожарных. Второе – добежал до дома и ранил злорадно хохочущую женщину. Третье – стер линию рябинового пепла, окружающего дом. Стоило только разомкнуться темному кольцу, как из дома повалили волки и люди.       Джон Стилински в ту ночь стал героем, спасшим от смерти целую стаю. Питер Хейл обрел репутацию чудовища, растерзав раненую Кейт Арджент на куски и раскидав их по заповеднику. ***       Тренировки восьмилетнего Стайлза после той ночи усложнились до предела, которое могло выдержать его тело. Джон был умным мужчиной. Стая под боком, Весенний и Осенний отбор, и его сын, которому жизненно необходимо научиться владеть оружием. Единственное, что оставалось загадкой: кто из них посмеет предъявить права на его ребенка? Глава 2.       Вся стая сидела, вжав головы в плечи и стараясь даже не дышать, чтобы внимание Альфы вдруг не обратилось на них. По дому разнесся полный ярости рык, и громко хлопнула дверь кабинета. Мимо замерших в комнате волков и людей пронеслась размытая тень, и замерла возле двери, когда ей в спину раздалось грозное:       - Стоять!       От этого рычащего окрика всех, кто сидел, буквально вздернуло на ноги.       Замерев в дверях разгневанной статуей самой себе, Альфа стаи Хейл продолжила ледяным голосом.       - Питер, это не просьба. Это – мой приказ тебе, как Альфы. Наша стая живет в этом округе не одну сотню лет, и наши предки не для того буквально зубами выдирали у людей право на жизнь, вписывая его собственной кровью в Конституцию, чтобы ты сейчас игнорировал историю.       - У тебя есть Лора, Дерек. Кора, согласен, еще молода. Кроме меня в стае есть еще свободные волки. Так почему я, Талия? – хрипло, на грани рычания обратился с вопросом тот, кого она принуждала властью Альфы.       - Потому что я не хочу возвращения эпохи Охотников и костров, - сузив глаза и раздув ноздри, снизошла Альфа до объяснений. – Если бы не добросовестность шерифа Стилински, который решил включить часть территории заповедника в свой патруль когда был просто помощником шерифа, то нас бы сейчас не существовало. Все могло обойтись человеческим судом, но нет! Тебе потребовалось раскидать кровавые куски Кейт Арджент по всему заповеднику! Чтобы на них еще месяцы спустя натыкались любопытные и туристы! Это из-за тебя у нас теперь подмоченная репутация, из-за тебя нас опять начинают считать животными и чудовищами. И раз это из-за тебя, то я не вижу причин, почему за это должны платить другие. Ты натворил? Тебе и исправлять. Поэтому ты пойдешь на Осенний Отбор через три недели, и вернешься оттуда с парой. И ты БУДЕШЬ холить и лелеять эту пару, иначе… Ты Левая Рука, Питер. Но ты – бета. А я – Альфа. Не забывай это.       Две двери хлопнули одновременно, оставляя остальную стаю потихоньку приходить в себя. ***       Весенний и Осенний Отбор. По виду – большой прием. По сути… Вообще-то, должны были быть смотринами. В какой момент стали мясным рынком, непонятно.       Первыми, кто хлынул на Землю Обетованную, которую назвали Америкой, были волки. Оборотни. Во времена Темных Веков их тайна перестала быть тайной, и охота на людей-волков стала обязанностью всех. Время шло, кровавая война не утихала, но потом… Потом люди-волки доказали, что их лучше иметь в рядах СВОЕЙ армии, чем противника, и они стали отдельной кастой. Неприкасаемой, отверженной, но охраняемой королевской властью. Вольнолюбивые, они с трудом гнули шею перед владыками, но стиснув зубы, терпели. Так как жить им хотелось, и жить хорошо. Иметь возможность открыто бегать под полной луной, не дрожать от каждого косого взгляда или тихого шепота и не бояться, что под звездами вспыхнет очередной костер, полный обреченного волчьего воя.       Открытие Америки стало для волчьих стай ответом на их молитвы о свободе. Они были первыми, кто бежал на землю, где не надо было смирять свою волю и выполнять приказы, от которых волков воротило. Они зубами и когтями вырывали для себя у людей право ЖИТЬ, а не существовать. Впрочем, на землю свободы бежали не только те, кто привык жить под чьей-то властью. Сюда бежали как раз те, кому было тесно в их собственных шкурах, кому хотелось иметь свое собственное мнение, иметь право самим распоряжаться своей жизнью.       Потребовались десятки лет, и постепенно то, что началось в даже самими волками забытом месте, распространилось на все штаты. Тогда еще немногочисленные. Здесь, где знали, кто они, где не приходилось прятаться и бояться, только разумно опасаться, волчьи стаи набрали силу и власть. Набрали ее столько, что на них опять начали недобро коситься простые люди, и вот тогда-то родилась та самая традиция Весеннего и Осеннего Отбора.       Имея настолько тесную и близкую связь с природой, волки лучше всех понимали опасность инбридинга. Свежая кровь была им нужна не меньше, чем людям, чтобы не выродиться. Поэтому люди-волки на большом Весеннем, когда последнее зерно падало в землю, и Осеннем балу, когда был собран урожай, присматривали себе пары. Они помнили, что люди хрупки, что они болеют и не исцеляются, поэтому от них не требовалось того вклада, что от остальных членов клана.       Но бывало и так, что выбранный ими партнер желал доказать свою силу, и тогда пара сходилась в ритуальном поединке, проливая кровь и скрепляя союз так, что власти над ним не имела даже Альфа.       Время и разум способны исказить самые благие побуждения…       Сейчас Весенний и Осенний Отбор были больше похожи на мясной рынок, куда оборотни приходили присмотреть себе самый лакомый кусок, а люди – чтобы максимально выгодно себя продать. Всем хотелось получить все, сразу и не прилагая никаких усилий. Правда, мало кто понимал, какую цену им придется за это заплатить. Может, и понимали, потом, однажды… А может, для них это и ценой-то не было… Но те, кого выбирали оборотни, здесь и сейчас с радостью становились собственностью. Без обязанностей, осыпаемыми всеми благами, которые только могли предоставить власть и деньги старых стай. Единственной обязанностью которых было радовать глаза супругов и рожать новых волков. Получать желаемое по первому требованию, и почти ни в чем не знать отказа. А что надо будет жить по правилам Стаи и соблюдать ее законы – никто не считал это обременительным. Судебная система Соединенных Штатов за сотни лет ни разу не зарегистрировала насилие в таких семьях. О чем можно переживать и тревожиться?       Ритуальный вызов в последний раз звучал почти восемьдесят лет назад. ***       Система была проста до абсолюта. На Весенний отбор попадали те, кто родился с зимнего солнцестояния до летнего. На Осенний – кто родился с летнего солнцестояния до зимнего. Единственное изменение: подняли возраст. Если еще буквально сто лет назад под отбор попадали те, кому уже исполнилось четырнадцать, то теперь выбирали в рамках возраста шестнадцать-двадцать один. Просто, по всем расчетам, это был максимально удачный возраст. По чьим только расчетам?!       Именно этим вопросом задавался Стайлз Стилински, единственный сын шерифа Стилински, оттягивая натирающий шею воротничок рубашки и пытаясь затеряться за широкими спинами или пышными юбками и прическами других «счастливчиков». Ему этот отбор ну вот совсем не сдался! Быть чьей-то выставочной игрушкой из-за какого-то древнего тупого закона?! Спасибо, но у него уже свои планы есть! И какой-то волк в них вот совсем не входит!       Очередная группка возбужденно шушукающихся подростков распалась цветными бусинами по залу, и Стайлзу, лишившегося своего укрытия, пришлось искать новое. Благо, банкетный зал мэрии пусть и ограниченное количество, но мог предложить таковые. Стрельнув взглядом по сторонам, Стайлз под прикрытием небольшой группки перетек в очередную нишу. Не заметив, как его зацепил неоново-голубой взгляд.       Последние полтора часа Дерек, Кора и Джейсон, муж Талии, старались не оставлять Питера в одиночестве. Они яснее ясного чувствовали, что терпение мужчины висит на тонком волоске. Самое простое, что он мог сделать – это развернуться и уйти, никого не выбрав, оскорбив тем самым традицию Отбора. Хотя зная Питера, его бы это не остановило. Если бы не приказ Талии. Поэтому оставались куда более жестоки, и даже кровавые варианты, если шепоток вокруг них не утихнет или Питер не сделает свой выбор как можно быстрее.       - У них денег куры не клюют…       - Неделя моды в Нью-Йорке, я там уже себе даже платье присмотрела…       - Ягуар, Порш или Ламборгини?...       - Да ну… я предпочитаю бриллианты, рубины для моей кожи слишком тяжелые…       - Чертовы волки, чтоб вам скипидару под хвосты налило…       На этой фразе все четверо волков вздернули головы и дружно обернулись в ту сторону, откуда это прозвучало.       - Упс. Ой. Нет-нет-нет-нет-нет! Мама.       Растянув губы в широкой, предвкушающей улыбке, Питер Хейл стелющимся шагом двинулся в ту сторону, откуда звучал заполошный стук сердца, и потянуло чем-то интересным. Детская присыпка, разгоряченная кожа и кисловатый вкус полированного оружия. Очень странная смесь. Следом за ним стражами и свидетелями потянулись его спутники. Весь зал замер, в ожидании того, кому на этот раз выпала честь стать парой волка. И не какого-то, а особенного. Младший брат Талии Хейл, Альфы стаи Хейл, ее Левая Рука, тот самый Питер Хейл, что растерзал заживо на куски Кейт Арджент, едва не сжегшую их стаю.       Петляющий, как заяц, по залу Стайлз Стилински вызвал поначалу удивление. Но двигающийся точно за ним Хейл вызвал не просто недоумение. Это было… обидно. Променять их на громкого, болтливого, неуклюжего и вообще – немного ненормального шерифского сынка? Идеальных, воспитанных, умных и просто красивых?! Даже не обидно, оскорбительно!       Сбежать не вышло, цепь загонщиков из четырех волков все-таки смогла загнать одного человеческого детеныша в угол.       Прижавшись спиной к колонне и сорванно дыша, Стайлз уставился широко распахнутыми глазами на окруживших его оборотней.       Медленно, чтобы не напугать выбранного человечка еще больше, Питер нежно взял подростка за запястье и поднес его ко рту.       - Выбранный мной, суженый мой, я предлагаю тебе дары – укус и пару. Ты примешь их?       За его спиной все Хейлы поперхнулись: эта была очень старая формулировка, которую уже никто не использовал, кроме совсем уж застрявших в прошлых веках стай. А зал недоуменно замер: этой фразы никто из присутствующих ни разу не слышал, что уже наводило на размышления.       А мальчик стоял, мелко судорожно дышал и только таращился почти волчьими глазами. Приняв это за ответ, Питер уже выпустил клыки, чтобы обозначить ритуальный укус, но тут парнишка очнулся. Резко выдернув руку из чужого захвата, он попытался отшагнуть назад, но было некуда. Поэтому он выпрямился струной и звонко заявил: - Завтра. Я хочу, чтобы ты доказал, что не обидишь меня. Завтра. Я хочу, чтобы ты доказал, что защитишь меня. Завтра. Я хочу, чтобы ты доказал, что достоин меня.       Кто-то в зале не удержал в пальцах бокал, но даже жалобный звон разбитого стекла не смог снять оцепенение с присутствующих. Даже с волков. Никто, абсолютно никто не ожидал услышать слова ритуального вызова! - Завтра. Я докажу тебе, что не обижу тебя. Завтра. Я докажу тебе, что смогу защитить тебя. Завтра. Я докажу тебе, что достоин твоего выбора.       Медленно, хрипло, но Хейл смог выдавить сквозь полезшие непроизвольно клыки и оглушительный волчий вой в голове слова ритуального ответа.       Оставив обжигающий поцелуй в центре ледяной ладони, Питер стремительно покинул зал, шлейфом потянув за собой нарастающую волну шепотков, вскриков, и частый-частый стук одного сердца, который набатом гремел в его ушах. ***       Стайлз с недоумением наблюдал, как отец приносит откуда-то из подвала небольшой ящик, из которого достал какие-то штуковины и расставил по границе их участка. Но когда после нажатия на кнопку извлеченного из той же коробки брелка уши немного заложило, Стайлз только присвистнул.       - Па, ты в курсе, что это запрещенные вещи?       На что шериф искоса поглядел на отпрыска через плечо.       - А я, по-твоему, шериф просто так? И не знаю, где что достать, если это не вписывается в рамки закона?       Вновь зайдя в дом, Джон тяжело опустился на стул и сложил перед собой руки на столе.       - Я не мог иначе, пап, - виновато пробормотал Стайлз, пытаясь оттереть кончиком пальца какое-то древнее пятно со столешницы. – Просто… не мог. Как представил себе, что из меня делают обычную куклу с дыркой, так просто… пап, а если сбежать?       - Ты знаешь правила, Стайлз, - поднял на сына хмурый и непривычно тяжелый взгляд шериф. – Полагаю, все выезды и возможные тропы, по которым можно сбежать из города, уже перекрыты. Моими собственными сотрудниками и ее стаей.       - Это все, конец? – гулко сглотнув, прошептал Стайлз.       - В свое время твоя мама разбудила меня среди ночи, требуя немедленно начать учить тебя. Иногда она просто… знала. Когда это случилось, я ей подчинился. Она сказала, что если мы уедем, то участи выбранного тебе все равно не миновать, но тогда тебя будет ждать скорая смерть. Если мы останемся, то у тебя будет шанс, которого в любом другом месте она не видит. У того, что случилось, есть не только минусы. Но и плюсы. Пусть их меньше, но они все же есть.       - Это какие же? – Стайлз недоверчиво посмотрел на отца.       - Самый большой и жирный минус – это что тебя выбрали вообще. С какого хрена ей это вообще понадобилось?! – Джон с силой потер лицо. – Ладно. По порядку. Минус второй: тебя выбрал Питер Хейл.       - Чем он так плох, кроме того, что этот стремный волк выбрал меня?       - Питер – Левая рука Талии. Ее исполнитель всех грязных и темных дел. Он старше тебя вдвое, соответственно – и опыта у него намного больше, чем у тебя. Ты молодой, гибкий, быстрый, легкий. У тебя отменная реакция. Но! У тебя всего один противник – я. И ты всего как пару лет перестал останавливать удар, чем порой до сих пор грешишь. Но вся твоя быстрота и скорость все равно ничто. Хейл – оборотень. И этим все сказано. Каким бы быстрым ты ни был, он все равно будет быстрее. Сильнее. Опытнее. И у него за плечами опыт реальных боев, где выживает только один.       - Знаешь пап, вот сейчас ты меня нифига не успокаиваешь. Я наоборот думаю, как бы мне отсюда все же смотаться, - побледневший Стайлз начал заламывать пальцы.       - А вот теперь пойдут плюсы, - Джон откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на сына.       - Самое главное – что тебя выбрал именно Питер. Если уж тебе было суждено быть выбранным кем-то из оборотней, то Питер Хейл – ответ на твои молитвы.       - Это как? – растеряно захлопал на отца глазами Стайлз. - Ты же только что сам мне сказал, что этот мудацкий волк – жирный минус!       - Не выражайся, сын, - на автомате сделал замечание шериф. – Но да, я сказал именно то, что сказал. По рангу своей должности я знаком со всеми важными людьми нашего округа. Альфа такой старой стаи, как Хейлы – это обязательно. Так вот. Будь это Дерек, ее старший сын, то дело было бы плохо. Талия сука, и я сейчас не про ее пол. А про ее суть. Властная, авторитарная, не признающая ничьего мнения, кроме своего собственного. Брось ты вызов Дереку – не вопрос, скорей всего, тебе бы даже удалось не просто продержаться против него обязательные три минуты, но даже выиграть. И все. Дерек… он… слабый. Маменькин сынок. Ты бы жил с ним в ее доме, под ее крышей, и скорее рано, чем поздно, вы бы схлестнулись. Ты знаешь законы, прописанные для оборотней. В случае вызова от члена стаи, твоя смерть не считается убийством. А она тебя убьет, потому что ты – вызов ее власти. То же самое, если бы тебя выбрал любой из стаи. Кроме Питера.       - Почему? – Стайлз не понимал.       - Потому что Питер – ее Левая рука. У него достаточно крепкие яйца, чтобы иметь собственное мнение, зачастую противоположное мнению сестры. И он единственный из всей стаи, кто живет отдельно. Он жесток, умен, хитер, своим вызовом ты вызвал его интерес. Так что, как бы ни закончился ваш поединок, он будет защищать тебя от Талии.       - Но у меня нет против него даже шанса, ты сам это сказал! – Стайлз был растерян.       - Я сказал тебе, что он сильнее, быстрее и опытнее тебя. Что ты ему проиграешь. Но я ни слова не сказал, что у тебя нет даже шанса, - внимательно глянул на сына шериф.       - Смотри. Хейл – оборотень. Старый, очень опытный оборотень. Наполовину человек, наполовину – животное. Ваш ритуальный поединок – не просто трехминутная драка. Там замешана магия. Врукопашную да, шансов нет даже в расчете на Божье чудо. Но вот с оружием… Раны, нанесенные оружием, на оборотне заживают медленно. Как от когтей Альфы. Тебе надо будет быть максимально быстрым, чтобы нанести ему как можно больше ран. Чем серьезнее – тем лучше. Вряд ли он будет воспринимать тебя как соперника в первые мгновения, это твое время.       - Что это мне даст, кроме того, что я его разозлю? – Стайлз выпрямился и начал прикидывать тактику грядущего боя.       - Ты лишишь его разума, - криво, совсем не похоже на себя, ухмыльнулся шериф. – Такие раны очень болезненны, а еще – обидны. Они воспринимаются звериной половиной как угроза жизни. Это и есть твой шанс.       - Пап, я все равно не понимаю, - запутанно посмотрел на отца Стайлз.       - Пока он человек, который держит своего зверя под контролем – он опасен своим опытом и знаниями. Разозли его, заставь потерять контроль над зверем, лиши человеческого разума, и он станет пусть очень быстрым, очень сильным, очень опасным – но всего лишь животным. У животных совсем иное мышление, более прямолинейные атаки, нет возможности использовать опыт, накопленный человеком.       - Папа… - очень внимательно посмотрел на отца сын.       - Да, мне приходилось брать оборотня на ножи. Потом, неужели ты никогда не задавался вопросом, откуда я знаю и умею то, чему учу тебя? Кем я был до того, как встретил твою маму, или стал шерифом? Глава 3.       Весь Мемориальный госпиталь Бикон-Хиллз буквально гудел с самого раннего утра, когда две кареты скорой помощи в сопровождении двух патрульных машин двинулись в сторону заповедника. Одна из карет была наспех оборудована для помощи тяжело раненому оборотню. Само это звучание вызывало когнитивный диссонанс. Как оборотень может быть тяжело ранен? В этом случае он либо исцеляется, либо умирает! Вот мальчишка Стилински, тот да… Рисковый парнишка – бросить ритуальный вызов, и не кому-нибудь, а Левой Руке! Чего ему в голову взбрело? Принял бы выбор, и на всю жизнь горя не знал. Захотел учиться – и пожалуйста, любое учебное заведение мира. Захотел работать – тут тоже возражать не станут, хотя смысл? Ну да, пришлось бы выполнять некоторые правила, но разве это обременительно? Зато никаких забот и хлопот в жизни. Чудак мальчишка, даром, что мать сошла с ума и умерла. Вдруг и сын такой же?       Машины скорой помощи остались стоять в километре от дома. До места ритуального поединка буквально пара минут езды, успеют. С ними осталась стоять одна из патрульных машин. Вторая медленно двинулась к дому Хейлов.       Буквально на границе участка машина проехала мимо оцепления, которое не должно было пустить любопытных. И сразу за ними показался дом. Огромный особняк, вмещающий в себя несколько поколений семьи, он внушал и подавлял, но при этом умудрялся не нарушать своими размерами природный ландшафт.       Питер Хейл уже стоял на поляне перед домом, где было принято решение проводить поединок. За ним темной молчаливой массой стояла вся семья. Стояла, смотрела и ждала.       Смотрела, как хлопает дверь патрульного крейсера со звездой шерифа на бортах и из нее выходит непривычно мрачный и хмурый шериф. Смотрела, как из распахнутой им двери буквально вываливается клубком конечностей его сын.       Казалось, что заполошный стук сердца слышат даже люди, не говоря уже о волках. И абсолютно все услышали, как гулко сглотнул слюну парнишка, обведя взглядом округу.       Видимо, одевал сына на поединок шериф, так как его одежда совершенно не походила на ту, которую он носил обычно. Вместо футболок с очередным супергероем, рубашки в клетку и толстовки с джинсами и кедами, на нем была старая, потерявшая свой изначальный цвет от бесконечных стирок, мягкая хенли с расстегнутым воротом. Она не болталась на теле мешком, но и не стесняла движений. Поддернутые рукава открывали удивительно развитые предплечья, обмотанные широкими тонкими кожаными полосками. Вместо джинс были свободные штаны из плотной ткани с толстыми вставками на коленях. Возможно, высокие разношенные ботинки на высокой шнуровке принадлежали шерифу, так как они не были новыми, но Стайлза никто и никогда не видел в такой обуви.       - Шериф Стилински, - первой нарушила тишину Талия, делая шаг вперед. – Учитывая всю ситуацию в целом, я готова пойти на уступку и признать поединок состоявшимся, не подвергая вашего сына риску.       - Талия! – гневно рыкнул Питер, для которого это предложение стало полной неожиданностью. Зато оно совершенно наоборот подействовало на Стайлза, который собрался и шагнул вперед.       - Альфа Хейл, я приветствую вас. Благодарен за предложение, но отклоняю его. Я готов доказать свое право на вольную жизнь.       Больше не глядя на оскорбленную волчицу, Стайлз медленно перешагнул границу едва видимого круга и, опять растеряв свою браваду, беспомощно огляделся сначала на Алана Дитона, эмиссара стаи Хейл, который должен был начать и закончить ритуальный поединок, а потом на отца.       Шагнув к самой границе круга, но не переступая ее, шериф вытащил два сая из-за спины и передал их сыну.       - Сын, твоя мама знала, какой ты удивительный. Я знаю, какой ты удивительный. Помнишь, она любила смеяться? «И даже то, что быть не может, однажды тоже может быть»?(*) Сегодня то самое «Однажды».       - Спасибо, пап. Ты лучший, - дрожащая улыбка растаяла, будто ее и не было, когда парнишка посмотрел на Дитона и решительно кивнул головой.       Подняв небольшой гонг, эмиссар стукнул в него, начиная поединок. И только теперь Стайлз посмотрел впервые на своего противника. Выставив перед собой саи, как две палки, он осторожно сделал крохотный шажок вперед, потом еще один, а затем с коротким вскриком взмахнул ими, как крыльями, оступившись на незаметном камешке, и чуть не подворачивая ногу. Закатив глаза и потерев переносицу, Питер решительно двинулся вперед, стремясь отобрать у ребенка оружие прежде, чем тот навредит себе сам.       Уже протягивая руку, Хейл понял, что его провели, как сопливого щенка, когда увидел расчетливый взгляд. Но сделать ничего уже не успел. По протянутой руке полоснуло одно из лезвий, а сопляк стремительно упал на колено, уходя ему за спину. И тут же сухожилия под коленом обожгло огнем, когда в них хищно вгрызлось уже обагренное его кровью лезвие. Завершая свой круг, второе лезвие воткнулось ему чуть выше почки и протянулось вбок, выпуская на неповрежденную ногу поток горячей крови.       Взбешенно взревев от боли, волк вытеснил человека, неспособного защитить их от угрозы и рванулся на поверхность. Напротив них стоял человеческий щенок, с двумя остро пахнущими длинными когтями, которыми успел так больно ранить его. Молодой, но уже опасный. Оскалившись, волк принялся обходить щенка, кренясь на раненый бок и подволакивая подрубленную лапу, которые даже не думали заживать. До верхней лапы длинные когти щенка тоже добрались, но не так серьезно, как до ноги и бока. Поэтому следовало быть быстрее, пока потеря крови не сказалась на его скорости и силе.       Его стая стояла вокруг, и не смела вмешиваться. Это была его Пара, только он мог требовать ее, и любому, кто вмешается, он лично перегрызет горло. Пара пахла возбуждением, страхом, адреналином, ожиданием. Оскалившись, волк прыгнул вперед, но в последний момент извернулся и нанес удар понизу, пытаясь перебить тонкие лапы щенка. Пара оказалась быстрой. Удалось только краем когтя зацепить одну его лапу, прежде, чем по его боку опять прошелся острый коготь. Не обращая внимания на боль, зверь буквально скрутил свое тело и лязгнул зубами, всего на волосок промахиваясь мимо плеча щенка и заставляя его отпрянуть в сторону. Всем весом опираясь на поврежденную лапу, и игнорируя белый шар боли в боку, зверь принялся гонять по кругу свою Пару. Быструю, юркую, но очень молодую и легкую, оставляя на ее теле росчерки царапин, когда та не успевала уклониться от его когтей. Впрочем, длинные когти щенка тоже оставили на его шкуре несколько длинных и довольно болезненных царапин.       Громкий гулкий звук буквально ввинтился в уши, причиняя боль, и заставляя щенка отвлечься. Отведя взгляд от него в сторону звука, он шагнул назад и неловко взмахнул руками, оступаясь. Напрягая последние силы, зверь живым снарядом метнулся вперед, взмахивая неповрежденной лапой и ударяя щенка в середину туловища. Смятой кучей врезавшись в одно из деревьев, Пара уже не встала, позволяя зверю приблизиться. Задрав морду к невидной пока луне, волк торжествующе завыл, оглашая окрестности победной песней. Капая слюной, он опустил морду и сделал то, что так желал весь бой. Сомкнул клыки на плече Пары брачным укусом.       И не разжимая челюстей, рухнул на нее, теряя последние силы. ***       - ЖИВО К ДОМУ!!! – рация в обеих скорых буквально заревела голосом шерифа. Подскочив на месте от растерянности и испуга, водители решительно направили свои машины к дому, гадая про себя, что могло пойти не так, что потребовались обе скорые.       Возле дома творилась сюрреалистичная картина. На залитой лаково-алой кровью поляне перед домом лежала туша оборотня в бета-форме, над которой стояла Альфа, и молодой парень. Судя по всему – без сознания, и продолжая заливать землю под собой кровью. На краю поляны над телом сына суетился шериф.       Если возле мальчишки фельдшеры знали, что делать, то возле оборотня бригада замялась. Им такую массу было не поднять, да и просто страшно было, что если начнешь двигать – от боли он очнется и тогда еще неизвестно, какая реакция последует. Умирать не хотелось. Правильно поняв заминку людей, вперед шагнула Альфа и ее муж, которые уложили бессознательное тело на носилки боком и загрузили их в машину. А потом залезли внутрь сами.       Ни слова не возразив, медики заняли свои места и две машины, оглашая окрестности воем сирен, помчались в город в сопровождении полиции и целой кавалькады гражданских. ***       - Я не помню код! – рация диспетчера взорвалась паническим выкриком. – Какой код для раненых оборотней?!       - Назовите характер раны, - хмуро раздалось в ответ.       - Готовьте операционную для оборотня, - вмешался еще один голос, отчего все, кто это слышал, напряглись и переглянулись. – С переливанием крови проблем не будет, за нами хвостом тащится вся стая, но если его не заштопать и очень быстро, то он склеит лапы. Нужен рентген для пацана, его, судя по всему, конкретно переломало, и надо заштопать разорванное плечо. Блядь, народ, там такая херня была! Этот пацан распустил волка на ленты, там все, абсолютно все в крови было!       На заднем фоне послышался глухой рев и рация замолчала, оставляя диспетчерскую в шоке. Секунда, две, и все взорвалось движением. По коридорам забегали люди, по громкой связи раздались команды, а возле приемного покоя начал потихоньку скапливаться народ под пока еще далекие, но тревожные сирены.       Первой на место влетела патрульная машина, выключая сирену, но оставляя проблесковые маячки. Следом встали две скорые, из которых на одних носилках вытащили семнадцатилетнего сына шерифа без сознания и тут же повезли вглубь больницы в сопровождении белого от страха отца. Из второй машины вытащили обнаженного, окровавленного мужчину, в котором с трудом узнавался всегда лощеный Питер Хейл. Его тоже стремительно покатили по коридорам в операционную, но в сопровождении Альфы и ее мужа.       За ними рекой потянулись члены стаи Хейл, которых Мемориальная больница Бикон-Хиллз видела впервые в таком полном составе.       Заглянув в первую брошенную машину, все увидели только рабочий беспорядок. Вторая машина… в ней будто кого-то зарезали. Хотя, почему «будто»? В ней везли зарезанного оборотня. На полу была небольшая лужица крови, брызги были на стенах, на спинках передних сидений. Испуганно переглянувшись, любопытная толпа тихо рассосалась. Просто… Что надо было сделать, чтобы оборотня привезли в больницу штопать?! ***       Именно этот вопрос сейчас рычала в лицо шерифу разъяренная Альфа Хейл.       - Вы нарушили все! Да, вы могли дать сыну оружие, но не имели права его отравлять! Я этого так не оставлю – вы оба ответите за обман!       - Оружие обычное, дело не в нем, - шериф был спокоен и насторожен. – Если бы вы потрудились выучить собственные обычаи и традиции, то знали бы, что в ритуальном круге раны от оружия заживают медленно, как от когтей Альфы, уравнивая шансы.       За спиной шерифа медленно скапливались его сотрудники, приехавшие в больницу на вызов персонала о возможном конфликте.       - Вашему щенку всего семнадцать. О каком мастерстве может идти речь? Ведьма, заговор, проклятье – не важно, я найду причину, по которой мой брат проиграл, и тогда, шериф Стилински, я не посмотрю, что однажды вы оказали моей стае услугу. Вы с сыном ответите за этот день,       - Это была не услуга, как вы обозначили, - прищурившись, подался вперед шериф. – Я просто спас всю вашу стаю, пока вы и ваша Левая Рука сладко спали в своих постелях. И если вы не можете смириться с тем, что сегодня произошло, может, вам задуматься: а свое ли место занимаете?       Теряя свою надменность и человеческие черты лица, Талия Хейл шагнула к шерифу. В мертвой тишине коридора раздался звук взводимого оружия, когда полицейские за спиной шерифа приготовились стрелять.       А сам шериф выхватил из-за спины те самые саи, которыми сегодня сражался его сын и встал в стойку. И видно было, что стоять так, и держать в руках очень необычное оружие для него естественно, как дыхание.       - На самом деле, я это уже говорил Стайлзу, взять оборотня даже на ножи просто, надо всего лишь знать, как. Я – знаю. И если по твоей вине, Альфа стаи Хейл, с головы моего сына упадет хотя бы волос, то последнее, что увидят твои проклятые красные глаза – это твое собственное сердце в моих руках. Ты меня поняла? – сжав губы в тонкую прямую полосу, Джон Стилински чуть опустил голову, прикрывая шею и глядел исподлобья глазами того же цвета, каким было оружие в его руках. Поза, в которой Альфу вызывают на бой, а не просят о мире или прощении.       Единственным звуком в мире безмолвия было тонкое дребезжание. В руках у медсестры замершей в дверях ближайшей палаты дрожал поднос. Не отрывая взгляда друг от друга, шериф и Альфа синхронно шагнули назад и выпрямились.       - Мой сын выдержал бой, а значит, у вас нет над ним власти. Решать, честный или нечестный бой не вам, а вашему брату. Вы к их жизни вообще никакого отношения не имеете. И вообще… Мы с сыном не просили такой… «чести», - шериф всей интонацией обозначил, где он видел эту «честь». – У нас была своя жизнь и свои планы. Это было наше право – отстаивать свою свободу. Правьте своим маленьким королевством. И не забывайте, что мой сын – не его часть. Эпилог.       Стоило только по совету все того же шерифа поместить его сына и Питера в одну палату, как раны одного, четыре сломанных ребра и сотрясение мозга второго начали исцеляться, как… на оборотне. Буквально. Судорожно поднимая старые легенды, документы и свидетельства, любопытные выяснили, что да – Пара, заключившая союз в ритуальном круге, не нуждается в укусе, чтобы разделить с волком некоторые из его особенностей.       Первое, что сделал Питер Хейл очнувшись, это обрычал свою Альфу и запретил ей приближаться к Стайлзу. Вместо того, чтобы немедленно предъявить права на подростка и потащить его в постель, мужчина взялся ухаживать за ним, ненавязчиво приучая к себе и мысли, что их партнерство – не рабство, а союз равных. Хотя до восемнадцатилетия Пары дотерпел он с трудом. Во многом – не желая злить шерифа, ухитрившегося столько лет воспитывать под носом у всех такого сына.       Тонкие попытки Талии Хейл повлиять на выборы шерифа провалились. Все знали, почему она это делает, но власть имущие посчитали разумным иметь на такой должности человека, несогласного с политикой оборотней и учитывающего интересы людей.       Был горячий спор между Стайлзом и Питером, который выиграл Хейл. Не задумываясь больше о деньгах, Стайлз отправился учиться в Стэнфорд, выбрав своей специализацией не криминалистику, как все ожидали, а мифологию. Пока они находились там, тонкая стайная связь между Питером и остальной стаей окончательно оборвалась. Талия попытку выяснить, в чем дело, не сделала, за что вскоре поплатилась. Давя в себе волка и изо всех сил держа перед другими фасад цивилизованности, она упустила из виду слухи, что осталась без Левой Руки, и что на ее территорию можно попробовать претендовать. Дикая мигрирующая стая себя такими жесткими рамками не стесняла, поэтому Лора Хейл стала Альфой в возрасте двадцати трех лет и тут же ввязалась в войну за территорию со стаей, которая привыкла убивать себе подобных, а не только охотиться на кроликов. Чего они не учли, так это еще одного Хейла, и тоже Альфу, который вернулся домой на отчаянный зов помощи своей племянницы. Для всех Хейлов красные глаза Питера были сюрпризом, но… для многих конфликт между братом и сестрой стал понятен. Зато буквально через неделю после его возвращения на территории Хейлов не осталось чужаков. Глядя в честные голубые глаза зятя, шериф принял его заявление, что стая ушла с территории и больше беспорядков не будет. Учитывая, что шериф всего за пару минут ухитрился зарезать Левую Руку Альфы пришлой стаи, пока Питер выдирал горло самой Альфе, проблем точно не ожидалось.       Хотя после этого Питер перестал подначивать тестя провести с ним тренировку. И любые сомнения, которые могли иметь место быть, растаяли утренними облачками. Удивительно, что Стайлз при таком отце его тогда вообще не зарезал до смерти.       После окончания обучения Стайлза пара вернулась домой, вполне мирно деля территорию с Лорой Хейл.       Спустя долгие годы, о них помнили и говорили. Союз, проклятый на небесах и благословленный в Аду.