Тишина и покой

***

Начало их романтических отношений − это не сногсшибательное сближение в пылу момента. Оно не обжигающее, не быстрое и не пылкое. Оно не драматичное, не громкое и не эмоциональное. (За исключением того, что в их жизнях бывает всякое, но первые мгновения не такие). Ну, на самом деле оно эмоциональное. Конечно, это так. Это сближение двух мужчин, которые всю свою жизнь старались изо всех сил быть стойкими, сильными и выше всего этого. Так называемый социопат и закалённый армейский хирург, но, тем не менее, сумевший столкнуться с единственным человеком в мире, который может видеть их обоих как высокоэмоциональных людей, которыми они являются, и может читать эти эмоции. Так что на самом деле это не такое уж большое событие, когда однажды один из них говорит: − Я ухожу в Бартс, это ненадолго. А потом он наклоняется, чтобы поцеловать уголок рта того, кто сидит за столом с газетой. Тот, который сидит, просто хмыкает и тянется к нему, даже не задумываясь о том, что раньше такого никогда не случалось, пока через несколько минут не стоит у раковины с пустой кружкой и не слышит, как другой поднимается по лестнице. Джон поворачивается, чтобы они могли посмотреть друг на друга, когда детектив заходит в комнату, и на их лицах появляется еле заметная, неуверенная улыбка. − Ты вернулся? − Я бы предпочёл остаться здесь. − Ты предпочитаешь быть здесь, а не в Бартсе? − Ты здесь, − просто отвечает Шерлок, приблизившись настолько, чтобы оказаться менее чем в футе... Джон лучезарно улыбается, кладёт ладони на лацканы шерстяного пальто, как всегда хотел, и говорит: − Я буду там, где ты захочешь. После этого поцелуи выходят за пределы уголка рта, но они тихие и золотистые в вечернем свете и немного тайно эмоциональные. Но это их разновидность эмоциональности, она внутренняя и тихая, и что-то ещё такое, что может заметить только другой. Один из них замечает, как иногда другому приходится глубоко вздохнуть, расправить плечи и проглотить комок в горле от того, как полна любви его грудь. Или как один из них видит, как другой сдвигается, почувствовав, как мурашки ползут вверх по позвоночнику к затылку, и ему приходится закрыть глаза от всего, что ощущает, потому что этого так много. И они оба понимают, что почти ничего не изменилось. Это − не сцена, когда один говорит другому «Боже, я так рад, что ты всё ещё жив», после столкновения с опасным преступником на оживлённом месте преступления (хотя каждое из их сердцебиений говорит об этом). Это − когда один выходит из спальни другого утром, в тот момент, когда домовладелица приносит им печенье. Это − «Может быть, у нас есть свеча для стола, на самом деле?» Один спит, навалившись на стол в Бартсе и завернувшись в пальто другого, в то время как тот, другой, держит его за руку в ожидании результатов судебно-медицинской экспертизы. Это − чмок в губы, когда один из них выходит после особенно долгой пресс-конференции, не заботясь о том, кто его видит. Это − покупка дома в Сассексе, где они вместе проводят время, когда в делах наступает затишье. Это − будничный переход от «друга» к «мужу», когда один пишет о другом в своём блоге. Только они, тишина и покой, и больше никого. Это то, чего они заслуживают после всего, что было раньше.