Одни беды от ваших гаданий

Часы, стоящие на рабочем столике, отстукивали каждую секунду. Гробовая тишина в комнате ярко подтверждала тот факт, что в комнате чего-то не хватает. А точнее кого-то. Время все капало и капало, часовая стрелка была примерно между двенадцатью и единицей. Факт того, что завтра уроки дистанционные, конечно же, слегка упрощал ситуацию, ведь проблем с недосыпом у Моны бы не возникло… Черт, серьезно? Недосып? Это разве то, что должно волновать человека в такой ситуации? Он должен был вернуться вечером. Вернуться и начать выебываться своим обычным самодовольным, но столь родным голосом. У дверей, словно надзиратель, дежурил Дилюк. По нему было видно, что тот также переживает за новоиспечённого соседа, пусть и знает его даже меньше суток. — Неужели позвонить совсем некому? — Дилюк старался придумать хоть какой-либо способ решения проблемы. — Был бы у меня номер Синьоры, я бы давно позвонила и спросила хотя бы о том, в каком ресторане они сегодня ужинали. Если, конечно, они вообще дошли до него. — Что ты имеешь в виду? — удивлённые глаза Дилюка внезапно взглянули на девушку, отвлекшись от увлекательного рассматривания пола комнаты. — Да мало ли куда они могли уехать. К ней домой, например. Малышу Скарамучче давно пора перестать быть мальчиком, естественно трахнуть секс-идол универа было бы золотым достижением в его жизни. Моне не хотелось думать об этом. Ревность? Нет, наверное нет. Скорее всего обычное нежелание потерять очередную причину для стёба. — Хотя… Он бы предупредил. Я знаю его, он бы обязательно позвонил со словами наподобие «слышь, лохушка, угадай к кому я сейчас еду?». Он бы не заставил меня волноваться по пустякам. Дилюк чувствовал нотки сомнения в голосе девушки. Он нерешительно сел на кровать рядом с ней и чувственно приобнял, слегка прикрыв глаза. Мона ощутила тепло. Никогда в жизни ей не было так приятно в чьих-либо объятиях. Сердце начало колотиться чуть сильнее, но спокойствие вливалось в тело вместе с теплом красноволосого парня. — Дотторе. У него должен быть её номер, — резкая мысль ворвалась в голову девушки. Да, у нее же остался номер этого чудного паренька с курса Скарамуччи. В общих кругах он был известен как «дядя-педофил» из-за слухов о его любви к несовершеннолетним, но Моне он показался очень даже веселым и адекватным человеком. Прошел лишь один гудок и мгновенный ответ сигнализировал о том, что Дотторе в очередной раз залипал в телефоне до самой ночи. Сказать, что этот звонок был роковым — ничего не сказать. Поток информации взбудоражил обеспокоенных Мону и Дилюка, а последняя зацепка стала спусковым крючком. Синьора — девушка Дотторе. На спор согласилась пойти на свидание вместе со Скарамуччей. А что может быть веселее и круче, чем развести самодовольного паренька, уверенного в том, что сорвал куш, на еду, алкоголь и деньги за них? Дотторе, судя по всему, даже чувствовал легкую вину за поведение своей второй половинки. Пусть он и усмехался над легкомыслием Скарамуччи, но все равно сходу назвал адрес ресторана и пожелал удачи, извинившись за Синьору и её глупую затею. Не прошло и двух минут, как Мона уже неловко ютилась на пассажирском сидении автомобиля Дилюка. В марках машин девушка была не сильна, но, скорее всего, это была весьма приличная иномарка. В салоне приятно пахло виноградом. Хотелось откинуть голову назад и расслабиться, вдыхая столь приятный запах, но ситуация совершенно не позволяла. За рулём парень был весьма резок, было видно, что Дилюк очень торопился. Дорога заняла около пятнадцати минут из-за малого количества машин на дороге. Мона выпрыгнула из салона, чуть стоило им подъехать ко входу в ресторан. Глаза растерянно бегали по залу, стараясь найти её. Ту самую фиолетовую макушку, из-за которой Мона сейчас не нежится в теплой постели. И вот она. Необычно поникшая, разбитая. Девушка срывается на бег, из-за чего чуть не сносит уставшую после смены официантку. Запах алкоголя чётко застоялся над столом и было видно, что парень был отнюдь не трезвым. — Тридцать три тысячи, — внезапно выпалил необычайно тихим и убитым голосом парень. — Что? — Тридцать три ебаные тысячи. Эта шлюха. ТРИДЦАТЬ ТРИ ТЫСЯЧИ, — слова не строились в предложения, а возгласы Скарамуччи постепенно начинали походить на крики отчаяния. Парень молча протянул счёт. Глаза Моны округлились и она вновь взглянула на своего соседа. К этому моменту подоспел Дилюк. Со спины увидев чек со страшной для их дуэта бедных студентов суммой, он не мог поступить иначе. Окликнув официантку, он попросил принести терминал. После чего, изящно приложив карточку и быстро введя заученный до зубов пин-код, перевел взгляд на уже две округлившиеся от удивления пары глаз. — Я верну. До копейки, обещаю, — прервал возникшую неловкую тишину Скарамучча. Лицо Дилюка выражало абсолютное спокойствие, а сам парень понимающе кивнул. До дома троица также добиралась на иномарке Рагнвиндра. В абсолютной, аж до дрожи в теле, тишине. Разошлись соседи в коридоре, каждый заходя в свою комнату. Мона слегка поддерживала Скарамуччу, хоть тот и уверял, что сможет дойти до комнаты самостоятельно. Минут пять они лежали в одиночестве. Скарамучча просто смотрел в потолок, положив согнутую в локте руку на лоб. А Мона молча наблюдала за столь неестественным состоянием парня. Разбитый, разочарованный. — А я знала, что эта Синьора тварь еще та, — Мегистус не смогла смириться с тишью в комнате, которая обычно никак не могла существовать, пока оба её жителя находятся здесь и в сознании. — Не убивайся ты так, безумный шляпник. Найдёшь себе нормальную бабу, обязательно. А насчёт долга не переживай. Не думаю, что Дилюк будет в обиде. Рано или поздно вернём ему все, пускай и, так сказать, в рассрочку. Скарамучча молчит. Так… странно? Обычно он всегда отвечает. Даже если ты говоришь с мамой по телефону, он ответит на адресованный ей вопрос, превознося это как шутку. А сейчас он отвернулся к стене, прямо посреди разговора, и замолчал. — Из нормальных баб я знаю лишь свою чокнутую соседку. Но она не станет со мной встречаться. Занавес. Тушите свет, дамы и господа, нам совершенно не нужно проводить голосование в конкурсе «Фраза, которую ты никогда не ожидала бы услышать от Скарамуччи», ибо победитель очевиден. Сперва Мона пыталась проанализировать фразу, считая, что она могла понять её как-то неправильно. Но как можно было не так понять эту грёбанную фразу. Думала над этим Мегистус слишком долго. Настолько долго, что когда девушка собралась с мыслями спросить о том, что конкретно парень имел в виду, послышалось сопение. Заснул. Или лишь притворяется? Кто знает. Хорошо устроился, нечего сказать. Сказал и уснул, а у Моны теперь возникла новая причина бессонницы. И опять из-за этого парня. Но сейчас он хоть был рядом. Не неизвестно где, а прямо здесь, на соседней кровати. Мысли об этом были даже теплее, чем объятия Дилюка, отчего Мона также быстро уснула, словно укутавшись в теплое одеяло. Утро нового дня началось не с противного будильника, а с шума за дверями. Два голоса, такие знакомые, но спросонья кажущиеся абсолютно неизвестными, что-то громко-громко обсуждали в коридоре. Захотелось прикрикнуть, чтобы они не мешали спать, но часы, ясно говорящие о том, что сейчас почти 12 часов дня, заставили отбросить эту идею. Обратно лечь спать не удалось, поэтому Мона, накинув поверх слегка открытой пижамы свою домашнюю толстовку, вышла в коридор на разведку. Глаза девушки скоро привыкнут принимать форму круга, а удивление станет постоянной эмоцией. Но в этот раз оно быстро сменяется скоропостижной радостью. Блондинка, учившаяся на 4 курсе университета, и её муж, заканчивающий учёбу уже в этом году, отвлеклись от разговора и с улыбками взглянули на соседку. — Блудные дети вернулись! — Мона накинулась на Люмин и крепко обняла свою соседку. — Где вас целый месяц носило, идиоты? Тарталья, усмехаясь, начинает свой долгий рассказ о том, как он решил познакомить своих младших братьев и сестру с их будущей невесткой. Для этого пришлось ехать на родину Аякса — суровая Сибирь, где уже в середине ноября стояла весьма прохладная погода. А когда в декабре неожиданно ударили сильные заморозки, пришлось вернуться домой. Эта семейка вызывала у Моны и Скарамуччи лишь теплые эмоции. Тарталья частенько готовил отменные борщи, угощая не только свою невесту, но и парочку «бомжей» по соседству. Также они вечно любили планировать свою будущую жизнь, мечтали о детях, о собственной квартире, которую они, к слову, уже почти приобрели, но собираются переехать туда лишь после выпуска Люмин из университета. Мона довольно долго беззаботно общалась с вернувшимися соседями, рассказала им о былых событиях, о новом соседе, о вчерашнем вечере… Да, вчерашний вечер. Да, та самая фраза. Совсем недавно вылетела из головы, и вот опять. Заела, как старая пластинка. Как песня из трендов тиктока. Вроде и можно взять и просто выбросить её из головы, но это труднее, чем кажется на самом деле. Нужно поговорить с ним, нужно поговорить. С этой мыслью Мона возвращается в комнату. — Зырь, наш стол настолько пыльный, что тут хуи можно рисовать. Дебил.