***
— Мне назначили нового стажёра, — ворчит Кенма. Они сидят в машине Тецуро, едут на работу; ещё раннее утро, чуть больше семи. Тецуро уже позавтракал и выпил кофе, в то время как Кенма отказался от завтрака и кофе и просто выпил два энергетика. Это нездоровый способ начать день, но это путь Кенмы, и Тецуро уже давно признал, что лучшее, что он может сделать — принять его таким, какой он есть, и купить органические энергетические напитки, которые буквально кричат о том, насколько они полезны. Это не так, но они лучше, чем остальные варианты, и он возьмёт всё, что сможет получить, когда дело дойдёт до здоровья Кенмы. — Как это случилось? — спрашивает Тецуро, искренне заинтригованный. Кенма тяжело вздыхает. Они оба знают, что он плохо ладит с новыми людьми, и остальные их коллеги тоже это знают. На самом деле, вся больница в курсе. Назначение нового стажёра Кенме, из всех людей, кажется смехотворной идеей. — Очевидно, я хорошо справляюсь со своей работой и мог бы немного поработать над своими навыками работы с людьми, — ворчит Кенма. — Я пытался выкрутиться, но безуспешно. Тецуро улыбается Кенме, который полуобернулся на пассажирском сиденье, прижав колени к груди, и протягивает руку, чтобы немного взъерошить его волосы. — Всё будет хорошо, котёнок, — мягко говорит он ему. — Я уверен, что, кем бы он ни был, он будет не таким уж плохим. Может быть, он тебе даже понравится. Кенма ворчит ещё немного, но он не протестует так же громко. Тецуро любит его нездорово сильно.***
Тецуро сожалеет о своих словах ровно пять часов спустя, когда он встречает нового стажёра Кенмы во время обеденного перерыва. — Я Ито Акира, приятно познакомиться! — представляется стажёр. У него длинные тёмные волосы, собранные в пучок, и большие зелёные глаза. Он высокий, мускулистый и уже полностью влюблен в Кенму, если судить по взглядам, которые он бросает на него. — Так здорово встретить друга Козуме-сана! Он действительно невероятный и умный. Я уверен, что его друзья тоже! Тецуро хочет пнуть его. Он знает, что ревнует, и несправедливо; другим людям, конечно, позволено видеть, насколько невероятен Кенма, и он достаточно часто хотел, чтобы они это поняли, но сейчас он хочет, чтобы Ито прекратил. — Я знаю его с детства. Он действительно невероятный, — слышит Тецуро свой голос, и, прежде чем он успевает остановиться, он обнимает Кенму одной рукой за плечо и притягивает его к себе. Кенма ничего не говорит, но он слегка льнёт к прикосновению, что заставляет Тецуро чувствовать себя странно оправданным. Всё в словах и позе Тецуро кричит «я нашёл его первым». Он ведёт себя, как тупое животное, заявляющее на что-то свои права, но ничего не может с этим поделать. В конце концов, он первым нашёл Кенму. Глаза Ито слегка прищуриваются, но затем он снова улыбается, хотя и намного резче, чем раньше. — Приятно знать, что у него такие хорошие друзья, — говорит он. Его голос задерживается на слове друг, и в его тоне есть что-то вызывающее. Тецуро внезапно испытывает невероятное желание совершить акт насилия, которое он снова тщательно подавляет. — Да, — просто отвечает он. И затем продолжает. — Давай поедим. Вон тот столик всё ещё пуст, мы должны им воспользоваться. Кенма, я снова приготовил тебе бенто. Кенма просто кивает, выглядя немного смущённым и, несомненно, удивляясь тому, что Тецуро упомянул бенто, хотя он делает его каждый день. Но Ито задумчиво смотрит на них, его глаза немного сузились, задержавшись на том, как Кенма всё ещё находится под рукой Тецуро, слегка наклоняясь к нему, и Тецуро знает, что он получил своё послание: держи себя в руках.***
Возможно, глупо со стороны Тецуро ожидать, что он будет центром мира Кенмы; он желает быть центром мира Кенмы всегда. Глупо, потому что Кенма является центром его. Они провели вместе большую часть своей жизни. Они познакомились, когда были совсем детьми; Тецуро было восемь, Кенме — семь, вместе их свела судьба и родители, желавшие, чтобы их интровертные дети, возможно, наконец-то подружились. Родители Тецуро всегда были слишком заняты работой, чтобы проводить с ним время, а его мать съехала, в любом случае, начала свою собственную жизнь, так что сын соседей был для его отца лучшей ставкой. Кенма поначалу относился к нему настороженно, как и Тецуро к Кенме, но лёд между ними растаял довольно быстро и они стали неотъемлемой частью жизни друг друга. Они всё делали вместе: проводили вечера в доме друг друга, ездили в отпуск. Всегда близко, никогда далеко друг от друга. По окончании школы вопрос, касающийся их совместного путешествия (как бы оно ни выглядело), даже не был поставлен; Тецуро потребовалось некоторое время, чтобы решить, что он хочет сделать со своей жизнью. У него уже давно были идеи, но не было конкретных планов: он всегда знал, что, вероятно, в конечном итоге окажется в области медицины, поскольку оба его родителя были врачами; это просто казалось логичным выбором. Он рос в больницах и прилегающих к ним территориях, прежде чем встретил Кенму. Его сестра тоже нашла себя в области медицины и построила в ней карьеру, став педиатром; в конце концов она переехала за границу и работала в больнице в Европе, когда Тецуро было всего тринадцать лет. Сначала он хотел стать ветеринаром. Он всегда любил животных; сочетание животных и медицины казалось подходящим выбором. Но после долгих разговоров с отцом, бабушкой и дедушкой, а иногда, когда ей удавалось найти время, даже с матерью, нескольких веских аргументов и, наконец, осознания того, что они, вероятно, правы, и он не сможет справиться с тем, что не сможет помочь, возможно, даже потеряет животное или снова и снова будет видеть брошенных домашних животных, он решил не становиться ветеринаром. Он всё же поступил в медицинский колледж, вместо этого став врачом, пошедшим по стопам родителей; Кенма, который на самом деле не знал, что он хочет делать со своей жизнью, последовал за ним. Кенма уже долгое время следует за Тецуро. Всегда рядом с ним, когда Тецуро его ищет, всегда придаёт ему сил, заставляет его чувствовать, что он способен сделать то, что до этого считал невозможным. Он не знает, что будет делать, если Кенма перестанет следовать за ним сейчас.***
— Знаешь, — говорит Кенма на следующий день во время обеда, — Ито не такой уж ужасный. Некоторые люди здесь, с которыми я работал годами, намного хуже. Тецуро садится и ощетинивается. Ито в настоящее время нет с ними; он спросил доктора Иваизуми, может ли он сделать с ним обход, потому что он, очевидно, жаждет получить опыт или что-то в этом роде. Тецуро, возможно, нашел бы это восхитительным, если бы это был не Ито: каждое его действие вызывает у него тошноту. — Значит, он тебе действительно нравится? — спрашивает он. Кенма пожимает плечами. — Он определенно мог быть хуже, — говорит он, бездумно перекладывая кусочек брокколи в своем бенто с одной стороны на другую. Тецуро очень любовно приготовил этот кусочек брокколи; теперь он выглядит немного побитым жизнью. — Хм, — произносит Тецуро, не находя слов, которые не прозвучали бы слишком резко, и с трудом подавляет свою ревность.***
— Если мне больше никогда не придётся разговаривать с другими чересчур заботливыми мамами или их партнёрами, это всё равно будет слишком рано, — говорит Кенма, вздыхая. Они прислонились к автоматам у главного входа во время благословенного пятиминутного перерыва. — Я начинаю подсчёт того, сколько раз мне придётся объяснять, что они не могут следовать за мной в подготовительную комнату и смотреть, как я погружаю их любимых в сон. — В его голосе слышится раздражённое ворчание. — И если на этой неделе счёт превысит десять, я попрошу финансовой компенсации. — Тебе обязательно стоит попробовать, — говорит Тецуро, выуживая кофе из автомата. — Дай мне знать, если это сработает. У меня есть целый список вещей, за которые я хочу получить компенсацию. Кенма снова вздыхает. — Стань анестезиологом, сказали они. Это мирная работа, потому что ваши пациенты будут спать и оставят вас в благословенном покое, сказали они. Меня не кормили ничем, кроме лжи. — Иногда я кормлю тебя нормальной едой, — говорит Тецуро, делая глоток кофе. Кенма бьёт его по руке планшетом.***
Они сидят в комнате отдыха, на этот раз без Ито. Прошла неделя с тех пор, как появился Ито, и он всё время следовал за Кенмой, подобно потерявшемуся щенку, даже во время перерывов. С рациональной точки зрения Тецуро понимает, что для него это логично. С эмоциональной он почти готов очень твёрдо сказать Ито отвалить. То, что Ито на этот раз не с ними, радует его ещё больше. — Я думаю, она справится, — говорит он Кенме. — Я уверен, что мы удалили все раковые клетки, так что, надеюсь, это будет последний раз, когда мы увидим её на операционном столе. — Он говорил о пациентке, которая была у них незадолго до перерыва; молодой женщине, ещё моложе их, которой предстояла третья операция по удалению метастаз. Кенма согласно вздыхает. Он выглядит усталым, даже больше, чем обычно. Тецуро мягко запускает пальцы в волосы Кенмы, начинает гладить его; иногда, когда Кенма устает, ему нужна заземляющая физическая сила прикосновения, хотя список людей, которым он позволяет прикасаться к себе, очень мал. Кенма вздыхает и растворяется в нём. — Ито пригласил меня на свидание, — говорит он, и рука Тецуро застывает. Всё его тело холодеет. — Ито сделал что? — Пригласил меня на свидание, — повторяет Кенма. — Перед операцией. На свидание. Кофе или что-то в этом роде, я не слушал. — Это так непрофессионально, — шипит Тецуро, потому что это лучше, чем встать, найти Ито и закричать на него, потому что кровь в его жилах, кажется, застыла, потому что всё в нём скрежечет нет, нет, нет. Кенма пожимает плечами. — Я так и сказал, — отвечает он. — Я не собираюсь встречаться с интерном. Что, если всё пойдёт не так? — он морщит нос, вид у него совершенно презрительный. Тецуро хочет заключить его в объятия и держать подальше от тех, кто может захотеть его украсть. И вот она снова здесь, его безграничная, ужасающая ревность. — Ну и мудак, — говорит Тецуро, чувствуя злобу. — Это было немного неудобно, — говорит Кенма. — Но всё равно, главное, чтобы он не делал этого снова. Он даже не выглядит плохо и не слишком раздражает, но обстоятельства... — Тецуро чувствует, как его кровь стынет. Кенма тихо вздыхает, а затем сильнее прижимает голову к руке Тецуро, слегка требуя, чтобы тот возобновил свои ласки. Тецуро подчиняется. — Если он сделает это ещё раз, я лично его ударю, — мрачно говорит он. — Нет, ты этого не сделаешь. Куро, всё в порядке, я справлюсь с этим, — тон Кенмы не допускает возражений. Но в нём также сквозит тихое удовлетворение. Ему всегда нравилось, когда Тецуро решал за него его проблемы.***
Дело в том, что Тецуро привык к тому, что Кенму не приглашают на свидания. За всё время, которое он провёл, будучи безнадёжно влюблённым в Кенму, у него всегда была одна спасительная благодать: обычно другие не замечают, насколько совершенен Кенма. Он хорошо умеет сливаться с задним планом, быть незаметным, требуя как можно меньше внимания. Кенма ненавидит, когда все взгляды обращены на него, и поэтому избегает внимания любой ценой. Это всегда было в пользу Тецуро: поскольку люди не замечают Кенму, они не могут увидеть, насколько он невероятен. Возможно, из-за этого он стал самодовольным. Он, конечно, не был готов к тому, что появится кто-то другой, кто ещё проявит интерес. Теперь, когда это случилось, он не знает, что с этим делать.***
У Кенмы есть свой собственный розовый халат. Тецуро однажды подарил его в качестве шуточного подарка, но ещё одной причиной послужило то, что розовый, как он думает, выглядит на Кенме просто прелестно; это единственная вещь не стандартного анестезиологического зелёного цвета, которую он носит в больнице. Интересно, что цвета довольно хорошо сочетаются друг с другом; Кенма выглядит очаровательно в зелёном и розовом, даже с волосами, спрятанными под шапочкой и скрытым под маской лицом, выглядя, как картина усталости и неудовольствия. — Иногда я ненавижу работать с новичками, — говорит он, прислоняясь к Тецуро. У них пятиминутный перерыв, и они стоят в коридоре, попивая кофе; только на эту пару минут Кенма — редкая картина усталости и неудовольствия, потому что его волосы и лицо ничем не скрыты. — Мне кажется, что я должен объяснить всё по меньшей мере пять раз. — Он хмурится. — Один из них сегодня забыл, как правильно интубировать человека. Интубация*! А вчера одному из них понадобилась помощь в мониторинге жизненно важных показателей. Тецуро ничего не говорит, только нежно гладит бедра Кенмы. Он обычно мало разговаривает, и когда он это делает, то лучше просто дать ему выговориться. — У меня такое чувство, что с тех пор, как они назначили мне Ито, они ставят меня на смену только с абсолютными новичками и идиотами. Мой пейджер звонит каждые пять минут. Если на этой неделе мне снова придётся объяснять что-то абсолютно элементарное хотя бы одному человеку, я совершу убийство, — Тецуро фыркает. Кенма смотрит на него и прищуривается. — Не понимаю, почему ты смеёшься. Ты либо совершишь убийство от моего имени, либо закопаешь тело. Возможно, и то и другое. Теперь Тецуро не может не рассмеяться по-настоящему. — Определённо, котёнок, — говорит он, нежность просачивается сквозь его слова. — Я всегда хотел убить кого-нибудь от твоего имени. У Кенмы звонит телефон. Он тяжело вздыхает и выуживает его из кармана. — Клянусь Богом, если это Ника, — бормочет он, отвечая. — Доктор Козуме, чем я могу помочь? — Привет, это Ника, — говорит человек на другом конце провода. На лице Кенмы появляется выражение отчаяния. Тецуро начинает тихонько хихикать в ладонь.***
Тецуро делает всё возможное, чтобы сохранить в тайне свою ревность и основанную на ревности сварливость по отношению к Ито, ровно две недели. А потом Кенма опускается на диван Тецуро после долгого рабочего дня и бормочет: — Представляешь, Ито снова пригласил меня на свидание. — Вот мудак, — выдыхает Тецуро. — Честно говоря, он не спрашивал прямо. Он просто пригласил меня как-нибудь поужинать с ним. — Это приглашение на свидание, — говорит Тецуро. Гнев пронизывает его. — Может быть, — зевает Кенма. — Я приготовлю ужин, — говорит Тецуро и топает на кухню, не обмениваясь больше ни словом с Кенмой; либо это, либо он сделает что-то, о чем он очень, очень пожалеет, например, прижмёт Кенму к диванным подушкам и поставит засос на шею, пока Ито не догадается, что нужно держать свои грязные пальцы подальше. Он решает приготовить жаркое. Всё, что нуждается в большом количестве измельчения, в данный момент кажется хорошим выбором. А потом, может быть, долгая пробежка после ужина. Всё, что угодно, лишь бы ему не пришлось думать об Ито и о его дерзости пригласить Кенму на свидание во второй раз, после того как Кенма сказал ему, что это неуместно в их нынешней ситуации.***
Тецуро не хочет быть отстранённым и, возможно, немного сварливым по отношению к Кенме после этого, просто так получилось. Это имеет отношение к текущей ситуации с Ито; это вызывает страхи и давно похороненные чувства, поэтому Тецуро изо всех сил старается не обращать внимания на сложившуюся ситуацию, что приносит с собой нежелательный побочный эффект в виде игнорирования Кенмы. Он сам даже не замечает этого, пока не наступают выходные, и он садится в машину, ворча. Кенма, как и всегда, садится на пассажирское сиденье. Тецуро чувствует себя странно; ему всю неделю приходилось наблюдать, как Ито цепляется за Кенму, подобно особо навязчивой мухе, и его настроение падало с каждым днём. — Что ты хочешь сегодня съесть? — спрашивает он Кенму. — Еду навынос, — говорит Кенма. — Я поеду домой на выходные и куплю что-нибудь по дороге. — О, — произносит Тецуро, чувствуя, как его настроение падает ещё больше. Не то чтобы это было для Кенмы чем-то необычным - проводить день или два в своей квартире, когда у него выходной, но за последний год это происходило все реже и реже; Кенма не оставался дома на все выходные уже более полугода. — Не надо, — шипит Кенма. — Не веди себя так, будто тебе самому не нужно пространство. «Мне оно не нужно», — хочет прошипеть в ответ Тецуро, но теперь он остро осознаёт дистанцию, к которой стремился в течение недели. У него нет способа объяснить это, если это не признание в своих чувствах. — Может быть, — допускает он, чувствуя себя несчастным. При этих словах лицо Кенмы немного вытягивается, и Тецуро хочет немедленно взять свои слова обратно, встряхнуть Кенму, умолять его остаться с Тецуро, остаться дома, в его настоящем доме, в доме Тецуро, но он этого не делает.***
Проводить выходные без Кенмы ужасно. На самом деле это более чем ужасно; Тецуро проводит все выходные на диване, дуясь. Он привык к тому, что Кенма находится в его пространстве, и теперь, когда Кенма не сворачивается калачиком на диване, не забирает Xbox, не требует, чтобы Тецуро готовил для него еду, теперь, когда Кенмы здесь нет, квартира кажется пустой, неправильной. Он с несчастным видом смотрит на стену и решает, что первое, что он скажет Кенме, когда увидит его снова, это то, как сильно он скучал по нему, и что он позаботится о том, чтобы у Кенмы не было причин снова чувствовать себя оттолкнутым. Но сейчас всё, что он может сделать — бесцельно просматривать книгу по хирургии и вести себя так, будто у него наконец-то появилось время для проведения дополнительных исследований по хирургии сколиоза.***
Он встречает Кенму, выглядящего лихо в зелёном хирургическом костюме и розовом халате анестезиолога, в понедельник в коридоре перед третьей хирургической палатой. Ито, как всегда, постоянно находится рядом с ним. — Котёнок, — выдыхает он, чувствуя себя немного по-идиотски и испытывая огромное облегчение, просто увидев его снова. Кенма смотрит на него большими глазами, и Тецуро в два шага преодолевает расстояние между ними, обнимая Кенму и прижимая его к себе. Кенма тут же погружается в объятия, обвивая руками талию Тецуро. — Я скучал по тебе, — говорит ему Тецуро. — Меня не было всего два с половиной дня, — говорит Кенма, не предпринимая никаких попыток отпустить его. — Это на два с половиной больше, чем нужно, — дуется Тецуро. Кенма тихо смеётся. — Ты так драматизируешь, — говорит он. Тецуро медленно разжимает руки, глядя только на Кенму, который воспринимает это как знак отпустить себя. — Я просмотрел план смены несколько минут назад. На этой неделе у нас не запланировано никаких совместных операций, — говорит он. — По крайней мере, если не будет экстренных операций, и даже тогда это не данность. — В его тоне есть что-то странное, чего Тецуро не может понять. — Так что я надеюсь, что ты выживешь, не видя меня каждую секунду каждого дня. Тецуро ласково улыбается ему. — Это будет трудно, но пока ты будешь каждый день приходить ко мне домой, я справлюсь, — говорит он. — Как будто я по доброй воле каждый день езжу домой в свою квартиру, — поддразнивает Кенма. Тецуро закатывает глаза. — Не веди себя так, будто тебе не нравится, что я тебя балую, — говорит он. Кенма открывает рот, чтобы ответить, но Ито стремительно врывается в комнату. — Мне очень жаль, но я думаю, что нам пора идти, доктор Козуме. — Он смотрит на Тецуро, его улыбка сочится фальшью. — Рад снова видеть вас, доктор Куроо. Тецуро почти хочет ударить его по голове чем-нибудь, но вместо этого он принуждённо улыбается в ответ. — И я, — говорит он, прежде чем снова посмотреть на Кенму. — Увидимся сегодня днём, котёнок. Кенма кивает, а затем позволяет Ито увести себя. Тецуро смотрит, как он уходит, и страдает, совсем чуть-чуть.***
Оказывается, не иметь запланированных операций с Кенмой намного сложнее для Тецуро, чем он думал. Ему интересно, как это произошло; их почти всегда ставили на одни и те же операции, с тех пор, как они оба пришли в эту больницу. Тецуро не уверен, что за всё время работы там они когда-либо проводили целую неделю, не пересекаясь по графику хотя бы раз, за исключением первого месяца, когда Кенма работал в ночную смену, а Тецуро - нет. Кенма, по крайней мере, недалеко; Тецуро в основном находится в третьей хирургической палате, а Кенма - во второй, прямо по соседству. Кроме того, у них всё ещё есть совместные перерывы, что является небольшим облегчением. Однако Тецуро постепенно начинает понимать волнение Кенмы из-за того, что его окружают новички: на этой неделе, по-видимому, удача на стороне Кенмы, потому что он не жаловался больше одного раза, в то время как Тецуро постоянно окружён абсолютными идиотами. Кажется, будто на больницу наложили проклятие; Ойкава, который работает в реанимации, на днях пожаловался на то, что одному из новичков нужна помощь для замены простого катетера. Это, конечно, не улучшает настроение Тецуро: быть окружённым идиотами, а потом даже не видеть Кенму рядом с собой. По крайней мере, он может пойти домой с Кенмой и жаловаться на свой день; он даже получает объятия от Кенмы в большинстве дней. Это действительно единственное спасение его недели, которая в противном случае становится всё более и более разочаровывающей. Иногда он задумывается, не лучше бы ему было, уйди он в ветеринары, принесло бы это ему больше радости. Но потом он вспоминает все страдания, которые источают пациенты, страдания, с которыми он ежедневно сталкивается в этой больнице; страдания настолько сильные, что у большинства людей, работающих здесь, довольно болезненный юмор — лучший способ справиться с многочисленными свидетельствами смерти и разбитых судеб, что встречаются на столь регулярной основе. Конечно, на каждого пациента, который умирает, приходится несколько, чьи жизни Тецуро может спасти или улучшить, те, кому он может помочь; но всегда есть и другая сторона. И он постоянно задаётся вопросом, были ли правы его родители — что он не смог бы справиться с тем же несчастьем, если бы оно пришло в виде четвероногого маленького ангела.***
В пятницу ему спонтанно ставят срочную операцию. Без Кенмы, конечно; Кенма присматривает за несколькими подготовительными комнатами. Не то чтобы анестезиолог, с которым работает Тецуро, не был хорош. На самом деле доктор Шимизу очень мила и хорошо справляется со своей работой. Она просто не Кенма. Сама операция должна быть простой: рабочий завода попал в аварию на работе, и теперь у него застряла шрапнель в тех местах, где её действительно не должно быть. Выполнимо, пока они осторожны и уделяют много внимания. По крайней мере, так думает Тецуро, пока не проходит пятнадцать минут и жизненные функции пациента полностью не ослабевают; кровь полностью перестаёт циркулировать по его телу. И после этого уже ничего не просто: частички шрапнели сумели проникнуть в сердце пациента, и он медленно пытался бороться с неизбежной неудачей всё то время, пока Тецуро был занят, пытаясь вытащить шрапнель из других мест. Оказывается, сердце слишком повреждено; осколок вызвал тяжёлый разрыв миокарда. Тецуро пытается спасти его, но слишком поздно; пытается зашить разрыв и вовремя запустить сердце, но безуспешно. Это не та операция, которая делается быстро: для неё требуется время, точность и большее количество инструментов, чем у него есть под рукой. Если бы он заметил это раньше, до того, как сердце полностью перестало работать, у них, возможно, был бы шанс. Но никому не пришло в голову, что это могло произойти, и пациент был без сознания и не мог сообщить о чём-то столь очевидном, как боль в груди. Так что Тецуро не получил этой информации и не подумал проверить сердце сам, потому что большая часть остальной шрапнели была в совершенно другом месте. Это честная ошибка. Та, которая стоила чьей-то жизни. Обычно Тецуро хорошо справляется со смертью. Но у него была тяжёлая неделя, и этой смерти можно было бы избежать, если бы он нашёл шрапнель в сердце раньше. У него была жена. Жена в настоящее время сидит в приёмной. После операции Тецуро занимается своими делами на автомате; он чувствует себя не в своей тарелке, один маленький инцидент отделяет его от слёз. Он каким-то образом переживает остаток дня, но в основном он просто хочет пойти домой с Кенмой, упасть в его объятия и забыть об этом дне. Он механически идёт к стоянке, на которой они встречаются. Без какой-либо настороженности. Возможно, именно поэтому ему требуется довольно много времени, чтобы заметить Ито; он видит его только тогда, когда он почти достигает их, находится на расстоянии слышимости. Ито, который стоит перед Кенмой и теперь говорит достаточно ясно, чтобы Тецуро понял каждое слово: — Я знаю, что сейчас ты этого не сделаешь, потому что я твой стажёр, но не хочешь ли ты встретиться со мной в следующие выходные, когда моя стажировка закончится? Что-то в Тецуро ломается. — Может быть, — говорит Кенма. — Мне нужно подумать об этом. Но может быть. И тогда остальная часть Тецуро тоже ломается; он чувствует, как разбивается на тысячу осколков, оказываясь на земле в виде разбитого зеркального отражения самого себя. Его физическое тело опускается следом. Может быть, сидеть на земле автостоянки, когда ты хирург высококлассной больницы — это не акт, исполненный достоинства, но Тецуро с трудом находит в себе силы думать об этом. Он должен был знать, что этот день настанет. Что однажды Кенма начнёт встречаться с кем-то и оставит Тецуро позади. И теперь этот человек — Ито, из всех людей. Он почти рыдает, и в этот момент Кенма, чей взгляд раньше был прикован к Ито, замечает его. — Куро! — говорит он. Тецуро встаёт, но не реагирует на Кенму; он идёт к своей машине, полностью игнорируя Кенму и Ито, и просто садится. Кенма следует за ним, не обращая больше внимания на Ито, забирается в машину сам. — Куро, — повторяет он. — Может быть, на эти выходные тебе стоит опять остаться в своей квартире, — говорит Тецуро, заводя мотор и выводя машину со стоянки, потому что это лучше, чем ломаться и плакать прямо здесь и сейчас, ведь ему нужно сосредоточиться на вождении. У него будет возможность остаться наедине с собой. Кенма почти физически отшатывается. — Куро, что происходит? — спрашивает он. Тецуро никогда не слышал, чтобы он так волновался. Впервые в жизни ему действительно плевать; он почти хочет, чтобы это было так. Но сейчас ему не до этого. Кенма думает о том, чтобы встречаться с Ито, из всех людей. Тецуро не отвечает Кенме. — Поговори со мной, — говорит Кенма. Тецуро этого не делает. Он молчит всю дорогу домой; эти десять минут — одни из самых неприятных десяти минут в его жизни. Наконец, они прибывают. Он паркует машину, выходит. Кенма следует за ним. Тецуро даже не смотрит на него, когда сбегает в свою квартиру и закрывает за собой дверь. Затем он позволяет осесть себе на пол вновь, прямо там, в прихожей, и прислоняется спиной к двери. Он начинает плакать. В дверь звонят. Он игнорирует это. Звонок звонит снова, потом в третий раз, потом в четвёртый. Тецуро игнорирует и их тоже. Наконец раздаётся настойчивый стук в дверь. — Куро! Впусти меня! Я просто воспользуюсь своим ключом, если ты этого не сделаешь! Нет никакого способа, чтобы это закончилось для тебя успехом! К сожалению, Кенма прав. Тецуро тяжело вздыхает и встаёт. Он вытирает слёзы, но без особого успеха, потому что они не останавливаются. Он устало открывает дверь. Кенма стоит там, выглядя раздражённым и взволнованным до безумия. — Тогда заходи, — говорит Тецуро и тащится в гостиную, позволяя себе упасть на диван животом вниз. Кенма садится на пол перед ним. — Расскажи мне, что происходит, — говорит он. — Нет, — говорит Тецуро, пряча лицо в диванные подушки. — Куро, я серьёзно! — Ну, я тоже серьезно! — шипит Тецуро, поднимая голову с подушек. — Разве у тебя нет более важных дел, например, думать о том, действительно ли ты собираешься встречаться с грёбаным Ито? Тецуро замирает. — Куро, это из-за Ито? — тихо спрашивает он. Тецуро вздыхает, поворачивается и садится. — Ну и что с того, — говорит он наконец. — У меня была дерьмовая неделя, и очень плохой день, и я потерял пациента, и у меня сейчас нет сил для этого разговора, Кенма. Кенма мягко кладёт ладонь на колено Тецуро. Она тёплая, и от этого у него на глазах ещё больше слёз. — Куро, — говорит он. — Я искренне не верю, — говорит Тецуро. — Я уже давно люблю тебя, Кенма, и я действительно не могу сейчас говорить с тобой об этом. Возвращайся к Ито или что-то в этом роде, но не пытайся заставить меня чувствовать себя лучше, потому что ты не сможешь. — Куро, — тихо повторяет Кенма и замолкает. Он склоняет голову набок, задумчиво глядя на Тецуро, а затем добавляет. — Тецуро. Куроо замирает. — Меня не интересует Ито. Я тоже в тебя влюблён. Я думал, что это очевидно, — Тецуро едва может дышать; каждое чувство, испытываемое его телом, ощущается слишком сильным и недостаточным одновременно. — Но в последнее время ты был таким далёким. Поэтому я воспринял это как знак. Я уже давно жду знака в любом направлении, — грустно улыбается он. — Я пытался двигаться дальше. Это возвращает Тецуро к жизни; он падает с дивана на пол, где сидит Кенма. — Кенма, — удивлённо говорит он, беря лицо Кенмы в свои руки. — Я даже просил, чтобы мы реже пересекались по работе, — признаётся Кенма, и Тецуро не уверен, хочет ли он плакать или смеяться. — Хотя я не очень хорошо держусь от тебя на расстоянии. — Я так сильно тебя люблю, — говорит Тецуро; кажется, это единственное, что он способен сказать. — Ну, ты должен был сказать мне раньше, — Кенма поднимает брови. Тецуро ничего не может с собой поделать, он смеётся. В его глазах всё ещё стоят слёзы. — Мы оба дураки, — говорит он. — Да, — говорит Кенма. — И ты ещё глупее, чем я думал, если не поцелуешь меня в ближайшее время. Я ждал больше десяти лет. Так Тецуро и поступает.