Ошибки молодости

— Да, я гей. Сразу отвечу на все вопросы: нет, я в тебя не влюблюсь, я не вешаюсь на каждого случайного парня, нет, я не педофил, не насильник и не извращенец, а моя ориентация никак не влияет на мои профессиональные качества. Но если решишь отказаться от меня, как от напарника, я пойму и не обижусь, — Дима сказал это все на одном дыхании, будто бы боялся, что его перебьют и он больше не сможет сказать ни слова из заготовленной речи. Человек, выглядящий по мнению всего полицейского участка как иллюстрация к слову «гомофобия» смотрит на Диму немного растерянным взглядом. — И тебе доброго утра, Дим… — Игорь несколько раз его оглядывает, будто бы причину такого внезапного признания можно было бы разглядеть в одежде Дубина. — Это ты сейчас к чему? — О, а вот и наш голубок пришел! — Цветков хлопнул в ладоши, обращая на себя внимание всего отдела. — А таким приличным со стороны сначала выглядел, а? В тихом омуте… — Тебе заняться больше нечем, только сплетни остались? — И чего ты его защищаешь? Или ты… — Цветков, — Игорь угрожающе встал и сжал руки в кулаки. — Я так понимаю, все дела уже раскрыты? — Прокопенко, как всегда, появлялся вовремя. — Дубин, ко мне в кабинет. Гром вопросительно посмотрел на Диму, но тот лишь покачал головой и с убитым видом пошел за полковником в его кабинет. Остальные переглянулись между собой, и вдруг кто-то положил на Димин стол полтинник. Игорь прекрасно знал, что это значит, и ему это не нравилось. Он подошёл к Зайцевой, как к самой, по его мнению, адекватной из остальных. — Что вообще произошло? — А ты не… — Она недоуменно посмотрела на Грома, а потом до нее дошло. — Точняк, у тебя же соцсетей-то никаких нет. — А что не так с соцсетями? — Кто-то разослал всему отделу некоторые фотографии и видео, на которых Дима… — Она покраснела. — Делает ну… Всякое… Пазл в голове Грома сложился. Он посмотрел на Диму в кабинете Прокопенко, который, кажется, вот-вот расплачется, и почувствовал прилив злости. — Кто? — Не знаю, аккаунт фейковый. Ни имени, ни фотки. Лучше у самого Димы спроси, — она с неодобрением посмотрела на купюры, которых за время их короткого разговора стало примерно столько же, сколько обычно ставили на увольнение Игоря. Из кабинета Дима вышел красный, как помидор. Он смотрел в пол, лишь изредка позволяя себе бросить взгляд в чью-либо сторону. Вокруг стояла гробовая тишина. — Ну и как все прошло? — Игорь надеялся, что его голос звучит спокойно. — Там тебя вызвали… — Глухо сказал Дима и мотнул головой в сторону кабинета. Игорь направился к кабинету и остановился возле Димы. Тот еще сильнее опустил голову, и Игорю безумно захотелось его обнять. Но он лишь тихо сказал: — Не смей уходить… — поняв, что звучит слишком резко, он попытался смягчить фразу. — …ладно? Игорь зашёл в кабинет и сел напротив стола Прокопенко. Тот тяжело вздохнул. — Тебе уже сказали? Игорь кивнул. — И что ты собираешься с этим делать? Прекратишь с ним работать? — А обязан? — Игорь поднял бровь. — Нет. — Тогда не прекращу. — Ты уверен, что у вас не возникнет проблем по этому поводу? — Нет, не возникнет. Я могу идти? — Иди, Гром. Выйдя, Игорь понимает: на этот раз ставки делали не на Димино увольнение, а на его, Игоря, реакцию на ситуацию с Димой. Его встречает та же тишина, которая встречала две минуты назад Дубина. — Чего встали, я не понял? Рабочий день уже полчаса как начался. Работаем, работаем! — Он смерил грозным взглядом нескольких стоящих в ступоре полицейских, и те тут же разбежались по своим рабочим местам. Дима сидел за своим местом и смотрел в столешницу. Страх, видимо, начал преобладать над стыдом, поэтому его лицо теперь было бледным, почти как бумага скетчбука, который он теребил в руках. Он вздрогнул, когда перед ним оказалась кружка с кофе. Так неуверенно поднял взгляд на Игоря, что у того защемило сердце. — Ну как, в состоянии сегодня работать? — Игорь пытается улыбнуться не так, как это выходит у него обычно: злорадствующе или устрашающе, а поддерживающе. — Да-да, конечно, — он тут же придвинул к себе папку с делом, над которым они должны были сегодня работать.

***

— Это был мой бывший, — Дима сидел вместе с Игорем на той самой крыше и с отсутствующим выражением лица жевал шаверму. — Точнее… Боже, мне тяжело об этом вспоминать. — Если не хочешь об этом говорить, то не надо, — Игорь пожимает плечами, а сам думает о том, насколько надо быть гнилым человеком, чтобы испортить жизнь такому солнечному человеку, как Дима. Вот Игорь бы его на руках носил… — У нас с однокурсником было что-то вроде отношений… Мы даже на свидания особо не ходили. А вот фотографии, — Дима сглотнул и опустил взгляд. — Сейчас я уже понимаю, что меня где-то сильно наебали, — горький смешок. — Потому что он мне почти ничего не слал. А я, идиот, верил ему… А сейчас вот, прилетел призрак прошлого… — Он шмыгнул носом. — Эй, Дим, все в порядке, — Игорь сжал плечо Димы. — В участке уже через месяц обо всем забудут. — Тебе правда не противно после этого всего разговаривать со мной? — Все нормально, Дим. Единственный, кому должно быть стыдно, это этот… — Игорь замялся, подбирая подходящее слово. Дима словно бы завис на секунду, а потом вдруг снял с себя очки, подвинулся к Игорю и прижался к нему, крепко обнимая. — Спасибо. Спасибо-спасибо-спасибо, — Игорь услышал в его голосе слезы и тут же прижал Диму к себе. Поглаживал того по спине и вдыхал запах его волос, думая о том, что готов сидеть так вечно, если Диме от этого станет легче. — Ну ты чего, Димка… — Игорь, ты ведь единственный, кто меня поддержал, — Дима начал быстро и тихо говорить, будто бы боясь, что ему не хватит времени. — Эти фотки ведь даже к родителям попали, понимаешь? У меня утро началось с истерики матери. Отец такой скандал не устраивал даже когда я решил пойти в полицию, хотя он мечтал о сыне-юристе. Я столько грязи в свою сторону прочитал и услышал… — Он поднял взгляд заплаканных глаз на Игоря. — Мне по дороге больше всего хотелось на рельсы под метро спрыгнуть, чтобы этого больше не было, чтобы все закончилось. У Игоря сбилось дыхание. Он даже представить не мог, насколько у Димы все было плохо. Сейчас его разрывали два желания: пойти и отлупить каждого, кто посмел сказать что-то неприятное Диме, и обнимать Диму, обнимать до тех пор, пока тому не станет лучше. — Я больше всего твоей реакции боялся, Игорь, — прошептал Дима. — Я… Господи, я бы там на месте умер бы, если бы… — Тшш… Тихо, Димка, тихо… Все хорошо, я здесь… — Он погладил Диму по щеке. Дима замер. Его рука легла поверх руки Игоря. Он потерся щекой об шершавую ладонь и закрыл глаза. — Знаешь, Игорь… — Димин голос начал звучать расслабленно. — Я тогда, утром тебе немного солгал. — Насчёт твоих профессиональных качеств? — Улыбнулся Игорь. — Нет, насчёт… — Дима приблизился к Игорю, оставляя между лицами чуть меньше десяти сантиметров, и ткнулся губами в уголок его рта после лёгкого кивка Грома, — …этого. В душе Игоря разгорался огонь. Не сжигающий, а греющий, приятный и нежный. А в участке никто больше не посмеет сказать хоть слово в сторону Димы. Игорь проследит.