Ты когда напиться успел?

      Серёжа уже и не помнит, когда последний раз так много веселился за один вечер.        Детство у него было далеко не счастливым, он целыми днями находился рядом с людьми, которых ненавидел и мечтал о семье. О настоящей семье, любящей семье, которая примет его таким, какой он есть.        Потом шли не менее мрачные студенческие годы, когда Разумовский закрепил свои навыки профессионального вранья о том, что всё в порядке и он не чувствует себя самым одиноким человеком на Земле.        Но потом он создал Марго — его нового лучшего друга (после пропажи Олега), создал «vmeste», окончательно сошел с ума, создал костюм Чумного Доктора и встретил Игоря, который в нужный момент протянул ему руку помощи и вытащил из всего того дерьма, в какое Разумовский себя закопал.       Все яркие моменты серёжиной жизни так или иначе связаны с Игорем и этот не исключение. Это их первый Новый год, Новый год, который они празднуют всей семьей. У Грома небольшая семья: Прокопеныч, (что было большим удивлением для Серёжи, ведь тот не раз, вместе со всем отделом местной полиции, видел, как тот отчитывает Игоря за каждую его промашку, а промашки у того обычно крупные), жена Прокопеныча, (её все ласково называли тётя Лена, добрейшая женщина, которая сразу же приняла Разумовского и подарила ему материнское тепло, от которого тот млел и уже был готов пойти на всё ради этой женщины) и "новые" члены его семьи: Юля Пчёлкина (она не хотела ехать к родителям куда-то за пределы Питера, поэтому сразу же откликнулась на предложение провести Новый год в кругу их семьи), Дима Дубин (Серёжа был тайным фанатом его рисунков и однажды даже попросил нарисовать для него Игоря и теперь хранил этот рисунок в самом тайном месте, о котором даже Гром не знал) и сам Серёжа. Он поначалу чувствовал себя не в своей тарелке, поскольку ещё не привык к такому обилию тепла и вниманию к своей персоне — да, у него огромное количество поклонников, но речь не об этом, — но вскоре свыкся и стал стараться дарить тепло в ответ.       Поэтому сейчас Серёжа нёс большую тарелку с оливье, пытаясь не собрать все пороги и косяки в квартире Прокопенко. Позади семенила Юля с бокалами, хихикая над "нерасторопностью юного гения", а у стола его ждала тётя Лена, которая с улыбкой наблюдала за ними и пару раз чуть охала, когда Разумовский в очередной раз запинался.       Донеся, наконец, салат, Серёжа поставил его в центр стола и устало плюхнулся на стул. Он проследил взглядом за мимо проходящей Пчелкиной и сдул со своего лица рыжую челку, которая всё равно продолжала вылезать из заботливо забранного Игорем хвоста.       — Что, господин Разумовский, не привыкли ваши ручки к обычным людским делам? — подколола его Юля, расставляя бокалы.       — А ты, Пчёлкина... — с прищуром смотря на девушку, начал Разумовский.        — Так, ну-ка хватит, — как обычно их даже не начавшуюся словесную перепалку прервала тётя Лена, грозно зыркнув сначала на одну, потом на другого, на что те невинно отвели взгляды. — Серёжа, принеси, пожалуйста, три столовые ложки для салатов, а то не хватило.       — Конечно, — сразу же отозвался Серёжа, поднимаясь с места. Пчёлкина показала ему язык, на что тот ответил ей тем же, а женщина покачала головой на их ребячество.       Проскочив мимо из ниоткуда появившегося Димы, который тащил очередную гирлянду (где он их только берёт?), Разумовский вернулся на кухню, где стоял Игорь и что-то искал в одном из ящиков.       Серёжа на цыпочках проскользнул через всё пространство кухни, подходя к майору со спины, и, протянув руки вперёд, сцепил их в замок на животе Грома и положил голову ему на плечо.       — Чем занят? — прошептал Разумовский, опустив взгляд на руки Игоря, которыми тот обрезал какую-то верёвку.       — С фитилём разбираюсь, — будучи полностью погруженным в процесс, задумчиво ответил Гром и, едва не лишившись пальца, отрезал кусочек веревки. Игорь отложил ножницы и чуть повернул голову в сторону Серёжи. — Ты как?       — Замечательно, — Разумовский слегка улыбнулся и, зарывшись носом во впадину между шеей и плечом майора, сделал глубокий вдох, наполняя легкие запахом родного человека. А потом быстро чмокнул того в шею и отстранился. — Но если я сейчас не принесу ложки, то меня, наверное, съедят.       Игорь тихо засмеялся.       — Тётя Лена тебя не съест, ты теперь её любимчик.       — Я знаю, — хитро улыбнувшись, ответил Сережа и, забрав ложки из ящика, исчез в дверном проёме. Гром несколько секунд смотрел ему вслед, пока его не окликнул Прокопеныч.       Когда Серёжа оказался в гостиной, то на секунду даже замер, увидев примотанного светящейся разноцветными огоньками гирляндой к стулу Дубина. Парень брыкался, но реальных попыток освободиться не принимал, — скорее всего, боялся порвать гирлянду. Рядом с ним как ни в чём не бывало ходили Юля и тётя Лена, занимаясь сервировкой стола. Разумовский усмехнулся и быстро отдал женщине ложки. Та поблагодарила и сказала достать из холодильника какой-то деликатес, который, по её словам, Серёжа сразу заметит среди остальных продуктов. Разумовский кивнул и опять ушел на кухню.        Он никогда бы не поверил, что будет рад ходить туда-сюда по чьей то просьбе.

***

      — Это третий бокал, а до курантов ещё двадцать минут, — лукаво подмечает Юля, указав пальцем на бокал шампанского в руке Серёжи, чем привлекает внимание всех присутствующих, не только Игоря.       Гром, оторвавшись от телевизора, посмотрел на Пчелкину и покачал головой, мол, ничего страшного.       — Это детское.       Девушка прыскает от смеха и косится на Разумовского, которого, кажется, вообще ничего не заботит и он спокойно ест очередную тарелку оливье, приготовленного им же по рецепту тёти Лены.       На самом деле Серёжа немного, совсем капельку, обижен на то, что даже в Новый год ему не дали нормально напиться. Всё дело в том, что, когда Разумовский напивается, то у него "вылетает Птичка" и тогда Игорю приходится вновь спасать от него Питер или себя, ведь Птица тоже очень любвеобильный и хочет много ласки.       Сначала Серёжа искренне дулся на Игоря за такой шаг. Кто он, в конце концов, такой, чтобы указывать самому Сергею Разумовскому? Гению, миллиардеру, филантропу... На этом моменте Разумовский затыкал своё эго и бросал влюбленные взгляды на Игоря Грома.        Серёжа открывает вторую бутылку детского шампанского, а до курантов остается десять минут.

***

      Игорь почувствовал неладное, когда на его бедро кто-то положил руку и слегка сжал. Гром сразу встрепенулся, оторвавшись от лицезрения лица президента, который в очередной раз говорил о том, насколько трудным был год и тд и тп. Никому это особо интересно не было и телевизор стоял на минимальной громкости. Все остальные собирались, чтобы выйти во двор и запустить салюты, которые купил Разумовский.        Кстати, о нём. Майор перевел взгляд на своего почти-что-мужа, (кольца они носили, но, к сожалению, однополые браки в России были запрещены, а лететь за границу Игорь пока не хотел), тот развалился на кресле, закинув одну ногу на стул, на котором до этого сидела Юля и, будь Гром проклят, смотрел на него пьяным взглядом.       — Ты... — Игорь взял бокал Сережи и понюхал содержимое - детское шампанское. Взгляд вернулся к пьяному Разумовскому. — Ты когда напиться успел?       Серёжа смерил его расфокусированным взглядом и смазано развел руками.       — Магия, — с довольным лицом выпалил Разумовский, его губы расплылись в чеширской улыбке. — Пуф, — он лениво всплеснул руками и тихо рассмеялся, запрокинув голову на спинку стула.       — Эта магия работает в обратную сторону? — не зная, что сказать в данной ситуации, серьезно спросил Гром, но его проигнорировали.       — Хочешь я тебе Питер подарю, а? — Серёжа резко поднял голову, впиваясь взглядом янтарно-желтых глаз в карие глаза майора, и кладя свою руку тому на плечо. Игорь чертыхнулся, Птицы им ещё не хватало, и накрыл лицо гения ладонью. Тот часто заморгал и, схватившись за запястье Грома, мягко оторвал его от себя и, отведя чуть в сторону, посмотрел на Игоря невинными темно-синими глазами. — А, может, цветы? Или себя?       У Грома сердце ёкнуло от этой фразы. В голове сразу всплыло воспоминание об их конфетно-букетном периоде, который продлился всего пару часов на первом свидании, пока Серёжа также не напился и не начал дарить Игорю всё подряд: от цветов до всего Питера. Как раз таки после этого случая Разумовскому нельзя пить.       — Сереж, шампанское было детским, — напоминает Гром, пытаясь придумать как усмирить своего гения, пока он не разбушевался и что-нибудь не натворил. Не дай бог, опять попробует сжечь Питер.       А Серёжа тем временем забрался на его колени и чуть наклонил голову, весело и с огоньком в глазах смотря сверху вниз.       Игорь аккуратно выглянул из-за его спины, подмечая, что в комнате они одни.       — Одно твоё присутствие пьянит меня, любовь моя, — слегка заплетающимся языком произносит Сергей и этим же языком проводит по щеке Грома, коварно улыбается.       В комнату врывается Юля и, сбившись на полуслове об улице и скорых салютах, с неприкрытым интересом смотрит на представившуюся ей сцену, едва борясь с желанием достать телефон. Но уговор есть уговор — никаких съёмок.       — А чем это вы тут заняты? — тоном с миллионами подтекстов говорит она, лукаво улыбаясь.       Серёжа резко подскакивает и, слетев с колен Игоря, падает на рядом стоящее кресло и хватает в руку нож.       — Рыжая шшш... — шипит он с ядом в голосе, но Гром быстро закрывает ему рот ладонью и пытается забрать нож. — Она тоже рыжая, она мешает нашим отношениям!        Пчелкина, кажется, искренне пугается такой смены настроения до этого более-менее тихого Разумовского, что на автомате тянется к сумочке, где в связи с последними событиями, — она часто ходит с полицией, в частности с Громом и Дубиным, на интересные задержания, где её пару раз едва не взяли в заложники, — лежит не только перцовый баллончик, а, например, ещё нож.       — Из всех рыжих, и не только рыжих, я люблю тебя больше всех, понимаешь? — тихо говорит Игорь, взяв Разумовского за плечи и заставив посмотреть на себя. Тот дергается, переводя взгляд на Юлю и медленно кладет нож на стол. Игорь благодарно смотрит на него и отодвигает холодное оружие ещё дальше, а потом и вовсе закидывает на середину стола, вместе с находящимися в опасной близости вилками.       — Там салют сейчас будет, — тихо лепечет девушка, решаясь помочь Грому, и встречается с бешеным взглядом опять вылезшей Птицы, — ты сам его купил, говорил, огонь будет.       При слове огонь Сережа опять моргает и вновь становится самим собой. Игорь улыбается и поднимается вместе с ним и, кивнув Юле, уходит в прихожую, где они одеваются и выходят на улицу. А там их уже ждали Прокопенко и соседи, которые уже любовались другими салютами.

***

      Салют на самом деле оказался огненным. Конечно, не в смысле, что всё сгорело до тла, хотя Птица был бы не против такого исхода, а салют правда был очень красивым и впечатляющим. Люди, тоже видевшие его, восторженно охали, а дети бегали рядом с ними, визжа при каждом новом запуске и периодически хлопая и прыгая.        В такой атмосфере намертво прилипший к Грому Серёжа успокоился и с расслабленной улыбкой наблюдал за происходящей вокруг них суетой и праздником. Ему было приятно видеть неподдельный восторг от созданных им вещей. Он стоял в одном праздничном свитшоте и в не самых толстых штанах и кроссовках, при этом плотно прижавшись к Игорю, ведь тот укрывал его своей курткой, в которую сам же был одет. 

***

      Когда они вернулись домой, то "бес" внутри Серёжи неожиданно вернулся и тот опять начал прилипать к Игорю, совершенно не заботясь об окружающих их людях. Прокопенко на это мило улыбались, вспоминая себя в молодости, а Дубин и Пчелкина обменивались загадочными взглядами.        Понимая, что при таком раскладе они точно не сядут за стол и не поедят, Гром не стал медлить и резко взял Разумовского на руки, пару раз подбросив. Тот явно не ожидал такого поворота и сначала завизжал, но быстро успокоился, схватившись обеими руками за громовскую шею.       — Я сейчас, — чуть смущенно сказал Игорь остальным и унёс Серёжу в комнату, где они должны были сегодня спать.        Разумовский, понимая, что с ним хотят сделать, опять взбунтовался.       — А как же новый год? Я хочу встретить его с тобой! Ты меня бросаешь? Ты оставляешь меня? — начал он без умолку тараторить, пока Гром пытался избавить его от лишней одежды.       — Новый год мы уже встретили, и я тебя не бросаю, тебе нужно поспать, — оставив в покое несчастный носок, ласково сказал Гром, поднимая взгляд на гения.       — А ты? — не дав договорить, спросил Серёжа, выглядя слегка испуганным.       — А я пойду ещё немного посижу и поем, хорошо? — Игорь мило улыбнулся и накрыл Разумовского одеялом. — Весь твой год будет со мной и следующие года тоже, — он наклонился вперёд, целуя Серёжу в лоб. — Спокойной ночи, птенчик.       Разумовский довольно улыбнулся и закрыл глаза.       Гром быстро и тихо вышел из комнаты, лишь бы не разбудить Серёжу, и пошел по коридору в гостиную. Сзади послышался какой-то стук, но Игорь не обратил на это внимания. Сейчас вся страна не спит, мало ли что там происходит у соседей.       И как только он переступил порог, то словил на себе взгляд четырех пар глаз и услышал озадаченное юлино:       — Но ты же пошел укладывать его спать, нет?       Игорь моргнул и медленно повернулся.       За ним стоял Разумовский, который от чего-то потирал пульсирующий лоб. На котором красовалась, похоже, новая ссадина, и в целом Серёжа выглядел очень потрепанным, будто по полу прокатился. "Но ведь не прошло и двух минут, как я ушел...", — пронеслось в голове майора.       — Ты оставил меня одного, — натурально захныкал Серёжа и со злостью посмотрел на Юлю. — И ушел к этой змее. Да я её...       — Серёжа, нет, — в этот раз максимально серьезно сказал Гром, грозно посмотрев на Разумовского. Тот опасливо покосился на него и вместо ответа застенчиво сцепил в замок руки спереди.

***

      Остаток праздника прошел вполне мирно. Сначала, когда они сели за стол, Серёжа ещё пару минут повоевал с Юлей за право обладать Игорем, не то чтобы Пчелкина сильно на него претендовала, и, одержав блестящую победу, неожиданно замерз и залез к Грому прямо под свитер, растянув тот до гигантских размеров.        Но ему было плевать на это. Рядом с ним был теплый любимый человек, который обнимал его и охранял от всяких рыжих шшш... никто так никогда и не узнает, что там имел в виду Разумовский (или Птица?). На всякий случай парень держал нож по близости и то и дело подозрительно зыркал на Юлю, которая, пользуясь неподвижным (свитер всё-таки не может бесконечно растягиваться) положением гения, показывала ему смешные гримасы, а тот обижался.       Так всё и было до тех пор, пока Разумовский не уснул, давая Игорю и остальным понять, что сегодня вряд ли Гром сможет ещё куда-либо сходить.       Возможно, в этот момент Серёжа чувствовал себя эгоистом, так пользуясь добротой и теплом Грома, но он понимал, что он самый счастливый эгоист на свете.        Новый год — это что-то действительно чудесное.