Сборник драбблов по социо-фиг-знает-всему

Еще немного аспектных (квадральных) расшифровок. Дополнение к ТИМ-ным. Альфа (ЧЭ+БС+ЧИ+БЛ) «У нас будет свой Чертовски Эмоциональный Бесплатный Секс с Чародеями-Иждивенцами в Биохимической Лаборатории». Бета (ЧС+БЛ+ЧЭ+БИ) «Чекист Сидоров с Баллистической Лопатой наперевес в очередной раз пересёк Черту Экватора, дабы вновь защитить Былые Истины». Гамма (ЧЛ+БИ+ЧС+БЭ) «Частная Лига великих Бомжей (зачёркнуто), Бандитов (зачёркнуто), Бюрократов (протестую, этого не было. протест принят. зачёркнуто) Бизнесменов Истории, Честь и Совесть поза-поза-поза и прошлого веков, продаст недорого качественную Бытовую Электротехнику». Дельта (ЧИ+БЭ+ЧЛ+БС) - Итак, остались только мы. Штирлиц окинул ничего хорошего не ожидающим взглядом соратников по квадре и предложил: - Мы та Часть… Гексли поднял руку. - Слушаю. - Часть Ихтиандра! Прежде чем ответить, Штирлиц долго и внимательно всматривался в невинные глаза активатора. - Ну, ладно. - Мы та… Часть Ихтиандра, что вечно хочет… ну, что еще? Советчик опять тянул руку. - Безжалостной Экспансии! Его глаза были всё так же прозрачны, чисты и невинны как,...как у его зеркальщика. - Да, Дост? - Штирлиц вынырнул из честных попыток проникнуться дивной логикой Гексли и заметил, что Гуманист тоже тянет руку. - Бескровной Экспансии. Пожалуйста. Если можно. - Кхе, Кхм. Ну, допустим. Бескровной - хорошо. Тогда продолжим. - Мы та Часть Ихтиандра (о, Боже, за что мне всё это, ну, ничего эти функции всё равно по их части, пусть будет), что вечно хочет Бескровной Экспансии и вечно... у вас есть еще какие-то «конструктивные» предложения, господа? Гексли подтверждающее, мол «да, конечно» и «когда это мои предложения были НЕ конструктивными», закивал, торжественно опуская, только что мельтешащую у Штира перед носом, ладошку на сердце. - «Мы та Часть Ихтиандра, что вечно хочет Безжалостной Экспансии, но вместо этого вечно Читает Лекции по Безопасности Санузла»! - Так, с меня хватит! ГДЕ ГАБЕН!? - Бескровной! - протестующе взвыл Гуманист. - Пожалуйста! Но, увы, Достоевского уже никто не слушал.