Я твоя семья

      — Нет! Не хочу, у меня работа, — Серёжа сидит за своим интерактивным столом в футболке с принтом с собакой и какой-то глупой надписью и уже около получаса пытается выставить Игоря Грома за дверь. А тот в свою очередь пытается вытащить юного гения из его башни, чтобы просто погулять по зимнему Питеру и зарядиться праздничным настроением. — И у тебя, вроде как, тоже должна быть. Ни за что не поверю, что в новогодние праздники преступность резко снизилась. Скорее наоборот, если смотреть статистику.       — Серёж, да что ж с тобой такое? Уже недели две отсюда не выходишь, — Игорь делает два шага к столу Серёжи, на что Разумовский лишь демонстративно поворачивается в кресле, показывая, что ему так и не терпится вернуться к своим алгоритмам. — Отдыхать тоже надо. У тебя же такими темпами голова скоро взорвется.       — Мне некогда, Игорь.       Игорь злится. Какая бы не была у него выдержка, терпеть такое он не намерен. Поэтому он за несколько больших шагов оказывается прямо перед Разумовским и, пытаясь не сорваться окончательно, упирается руками в стол, практически нависая над гением темной тучей. А Серёжа, в свою очередь, сверлил Грома недовольным тяжелым взглядом, смотрел уверенно и с вызовом.       «Злой, а все равно красивый», — думает Игорь и пытается запечатлеть такого Серёжу как можно детальнее в своей памяти, ведь таким он бывает редко. Последний раз был… никогда. Это что-то новенькое.       — Да ладно тебе! Я, может, тоже хочу твоего внимания. Ну скажи, как давно мы куда-то выбирались, а? Да еще и погода такая хорошая, новогодняя, ну, Серёж! — Игорь и сам не заметил, как возмущенные крики почти превратились в жалобный скулеж, но сейчас его это мало волновало. В любом случае каким только он не представал перед Серёжей за все время их совместного проживания. Поэтому, если это поможет его уговорить, то не жалко. — Пожалуйста. Пошли, не знаю, гирлянд купим, ты же любишь все яркое и блестящее, — Игорь невольно усмехается. — Сорока моя.       — Я же сказал, мне некогда: до конца года нужно закрыть все отчеты, ты даже не представляешь, как их много.       — Пусть бухгалтеры или программисты какие этим занимаются!       И правда. Почему Серёжа и сам об этом не подумал. Теперь придется выдумывать отмазку получше.       — Я им не доверяю, ты же знаешь.       — Доверь это все Марго. Она-то тебя не подведет, — Игорь уже не надеется на положительный ответ. Знает, что Разумовский не пойдет никуда, потому что начал врать, а этого он практически никогда не делал. Значит, и правда есть какая-то серьезная причина, по которой Серёжа сейчас сторонится улицы.       — Игорь, я…не могу, — тихо говорит Серёжа и отворачивается, сильно жмурит глаза, потому что отказывать Грому в чем-то таком легком, но действительно для него значимом — больно. И ему самому, и Игорю. И тут он уже не знает, кому из них в данный момент хуже. Сердце Разумовского разрывается, ему хочется рыдать, и, казалось бы, чего стоят все эти страдания. Сказать простое «да» и провести время с любимым человеком, но он просто не может переступить через себя, поэтому захлебывается собственными слезами ночами и все больше отдаляется от Игоря.       Игорь вздыхает. Сдается.       — Только не смей потом винить меня в этом, — тихо произносит Гром и, не смотря на Разумовского, уходит.       У Серёжи разбивается сердце вместе с хлопком стеклянной двери, и он, не сдержавшись, плачет. Тихо и отчаянно, закрыв лицо руками. А губы так и шепчут различные проклятья о собственной слабости и трусости.

***

      Скандал забывается к вечеру. Ну, как сказать, забывается, просто они не говорят на эту тему, а в воздухе все же витает некое напряжение и недосказанность, которые сводят обоих мужчин с ума. Но они понимают, что во мнениях все равно не сойдутся и, чтобы не сделать еще хуже, молчат.       Наутро Серёжа просыпается в пустой и холодной квартире, которую они купили относительно недавно (просто Игорь не был уверен в том, что им стоит так сразу покупать ее, да еще и за такие деньги), и поэтому она была еще не до конца обставлена. Обычно уюта добавляли их совместно проведенные вечера, просмотры фильмов, время, проведенное вместе. А сейчас было как-то совсем тоскливо и на плечи Разумовского снова свалилось то одиночество, от которого он бежал всю свою жизнь и от которого спасти его смог только Игорь.       Нет, он не может потерять его, просто не может.

***

      — Серёг? У меня для тебя прекрасные новости! — Гром врывается в квартиру, привычным жестом сбрасывая куртку где-то в прихожей (или в коридоре) и пробегает взглядом по всем комнатам в попытках как можно скорей отыскать Разумовского.       Он находится на кухне: спокойно сидит за столом и пьет, скорее всего, фруктовый чай.       — Игорь? Все… нормально? — недоверчиво интересуется Серёжа, потому что Гром какой-то чересчур эмоциональный (а особенно учитывая события последних дней), это на него не похоже.       — Все просто волшебно! — Игорь практически светится, глядя на Серёжу и ярко-ярко улыбается, отчего Разумовский моментально тает, но объяснений все еще ждет. — Фёдор Иванович позвал нас к себе на Новый год. Наконец-то ты перестанешь хандрить.       Игорь говорит что-то еще: про то, как они оденутся, что нужно купить и взять с собой, что надо прийти раньше, чтобы помочь со столом. Но Серёжа его не слушает. Он смотрит на увлеченного Игоря и понимает, что вот оно, тот самый решающий момент, после которого уже ничто не будет так, как прежде. Возможно, все на этом закончится, Серёжа это понимает, поэтому ему приходится приложить нечеловеческие усилия, чтобы не разрыдаться прямо сейчас.       — Игорь, — тихо зовет Серёжа, но Гром его не слышит, поэтому приходится говорить громче: — Игорь, я… Я не поеду.       Гром моментально замолкает, поникает и пораженно смотрит на Серёжу. Смотрит всего какую-то пару минут, но Разумовскому хватило этого времени, чтобы умереть внутри.       Игорь громко выдыхает и резко ударяет руками по столу, отчего Серёжа ощутимо вздрагивает.       — Не хочешь объяснить мне, что происходит? — Игорь поднимает взгляд, и Серёжа понимает, что еще немного и он сорвется. Еще немного и… Серёжа потеряет его. На этот раз точно, у него никаких сомнений.       — Прости, — тихо шепчет Разумовский и отворачивается, не придумав ничего лучше. Да и что тут придумаешь? Никакие извинения или оправдания не помогут, такое просто не прощают.       — Да не нужны мне твои извинения! — взрывается Гром, и Серёжа его прекрасно понимает. — Мне нужен ты. Счастливый. Как раньше, а не погрязший в несуществующей работе.       «Несуществующей, — повторяет в голове Разумовский и снова поднимает глаза на Игоря. Пришла его очередь удивляться. — Он знал с самого начала.»       Игорь, не дождавшись ответа, уходит. Разбитый.       А Серёжа чувствует, как начинает дрожать, да так сильно, что кружка из рук падает и разбивается, а весь чай оказывается на полу, но ему сейчас глубоко на это наплевать.

***

      Они не поднимают этот вопрос до тридцать первого числа, но, вопреки всем ожиданиям Серёжи, живут все еще вместе. Не разговаривают. Игорь с самого утра уходит (даже если у него выходной) и возвращается как можно позже, а Серёжа снова запирается в башне «vmeste».       — Игорёк, вы когда приедете? — спрашивает Прокопенко на том конце провода и, Гром уверен, улыбается. — Ленка уже волноваться начинает.       — Да тут такое дело, я не уверен, что… — Игорь нервно трет шею, пытаясь придумать оправдание, которое не так сильно заденет и обидит супруг Прокопенко, но, видимо, тратит на это слишком много времени, потому что договорить ему не дают.       — Сынок, это семейный праздник. А нас теперь на одного больше, хах? — Фёдор Иванович улыбается шире. — Поэтому не придумывай и приводи Серёжку.       Семейный.       Новый год — семейный праздник.       Семейный, черт возьми, праздник.       «Какой же я придурок», — Гром дает себе мысленный подзатыльник. Очень сильный подзатыльник. Он бы и в жизни ударился о стену головой, но Серёжа потом отчитывать будет и волноваться.       Серёжа.       — Я перезвоню позже, — быстро говорит Гром и сбрасывает звонок.

***

      Игорь уверен, что Серёжа в башне, потому что больше ему быть просто негде.       Гром практически вваливается в офис Разумовского, отчего Серёжа вздрагивает, потому что он явно не ожидал чего-то подобного сегодня.       — Игорь? — Серёжа смотрит на дату и вздрагивает, опускает голову. Черт! — Хей, я же говорил тебе. Едь без меня.       Гром выглядит перепуганным. Он быстро подлетает к Разумовскому и аккуратно, словно тот сделан из фарфора, берет его лицо в свои руки, заставляя смотреть в глаза.       — Серёж, — Игорь говорит почти беззвучно, одними губами, но знает, что гений его слышит, ведь между их лицами какие-то жалкие сантиметры. — Ты не один, слышишь? Я твоя семья.       Не дожидаясь каких-либо ответных действий, Игорь притягивает к себе Разумовского и обнимает так сильно, словно его пытаются у Грома забрать; целует в рыжую макушку и пытается вложить в это всю свою любовь (как будто Серёжа не знает, как сильно его любят).       Серёже кажется, что он спит. Он отчаянно пытается проснуться, ведь давать себе ложные надежды глупо. А после еще и больно. Но вот крепкие объятия и поцелуй где-то в области виска четко дают понять, что он все же не спит и это все реально. Разумовский настолько рад и счастлив, что не может сказать и слова, полностью утонув в чужих руках.       — Прости меня, я идиот, не понял сразу, — начинает шептать Игорь и немного отстраняется, чтобы заглянуть в родные глаза. — Но ты мог и сказать. В этом нет ничего… это нормально, слышишь? Пожалуйста, пообещай, что будешь говорить мне о всем, что тебя волнует.       Серёжа улыбается, а глаза уже все мокрые от подступающих слез. Вместо ответа он снова тянется к Игорю, обнимая его за талию и пряча лицо в широком плече, шмыгает носом и трется щекой о чужую одежду. Впервые за все это время он плачет от счастья.       Игорь улыбается и еще крепче сжимает худое тело.       — Ну все-все, не хныкай. Кто же под Новый год плачет? — Игорь снова отстраняет от себя Серёжу и смотрит так мягко, что гений тает и улыбается в ответ, вытирает рукавом кофты нос, по которому сразу же прилетает шуточный щелчок от Грома. — Иди собирайся, нам еще по магазинам успеть надо.       — Да-да, я с-сейчас, — торопливо говорит Серёжа и уже порывается отойти, но останавливается. — А что покупают к Новому году?       — Все, что захочешь.       Серёжа скрывается в соседней комнате, а Игорь клянется себе, что больше не позволит себе (да и вообще никому) каким-либо образом обижать этот маленький рыжий лучик света, который светит только лишь Грому и без которого, майор знает наверняка, он больше часа не проживет.       Стоит ли говорить, что семейные праздники отныне у них самые любимые?