Rage

Смятые простыни, раскиданные по полу подушки и окно нараспашку, сквозь которое задувает весенний утренний ветер. Он не казался слишком холодным, но и теплым его назвать было сложно — что-то между. Так же и у этих двоих было что-то между холодом, искренней ненавистью и горячей, обжигающей страстью, которая просыпалась ночью. Никто не знал о том, как эти двое снимают стресс, как «налаживают» личные отношения. Да и налаживанием это было сложно назвать, лишь очередная борьба за превосходство и попытки доказать, что все зависит именно от силы, а не от того, как сильно ты пытаешься выебнуться и оголить свои острые зубки. Йегер — брал выебонами. Он ненавидел Жана сильнее, чем что-либо на свете. Тот постоянно мешался под его ногами, постоянно светил своей довольной рожей и колко задевал парня, на что Эрену, конечно же, было не положено обижаться, но в глубине души ему так сильно хотелось вмазать Кирштайну, чтобы снести к хуям его челюсть с петелек. Но в ответ этим колкостям парень лишь выдавал парочку своих, а затем сверлил взглядом свои руки, потому что ударить его не мог себе позволить — не по уставу и, уж точно, не по этикету. Рядом всегда была Микаса, она бы очень сильно расстроилась, если бы ее любимый сводный братик расчистил морду одному задире и пострадал бы при этом сам, потому что Кирштайн скорее напоминал большой домашний шкаф для одежды, а не человека. Жан, в свою очередь, был ужасно сильным. Его ладонь могла обхватить два запястья Йегера без проблем в два счета. Конкретно это и мешало Эрену быть сверху — ему просто не позволяли этого сделать сильные руки Кирштайна. В университете все наблюдали, как эти двое успевали сжигать друг друга одним взглядом, а подпустить их ближе чем на расстояние пушечного выстрела было просто наравне добровольному началу войны. Только они двое могли знать как проходят их вечера вместе и как кровать Жана скрипит и раскачивается, когда они в очередной раз решают свои «проблемы». Эрен открывает окно в своей комнате на втором этаже небольшого домика и вылазит из него, перелезая на ветку хиленького деревца, которое скоро сдаст свои позиции и перестанет выдерживать. За собой он утягивает лишь свою черную джинсовку и смартфон. Узкие джинсы цепляются за ветки дерева и его кору, а затем он мягко падает на траву, быстро встает, отряхивается и выходит за пределы территории своего дома. В заднем кармане его штанов он всегда носит с собой парочку презервативов, потому что знает, что одним они не ограничатся. Каждый раз, когда Йегер идет по заученной до кончиков пальцев дорожке, в его мыслях всего лишь одна вещь: «Какого хуя я вообще делаю?» И вправду, Эрен сам не понимал какого хуя он спит с Кирштайном, если этот человек тот, кого он не выносит на генном уровне. Он шел ночной дорогой, изредка заглядывая в лобовые стекла мимо проезжающим автомобилям, пинал камни под ногами, а затем тяжело вздыхал, стараясь максимально отрицать то, что ему нравится как их секс превращается в животную борьбу за то, у кого будет власть. И Йегеру абсолютно все равно, что каждый раз эта борьба заканчивается тем, что он кричит под Кирштайном так, что на утро его голос неузнаваем или вообще отсутствует. Когда он останавливается напротив небольшого дома семьи Кирштайн, Эрен на пару секунд задумывается стоит ли снова туда идти, хотя он уже заранее знает ответ. Конечно же он пойдет, а почему не попробовать еще раз и еще раз. Парень толкает калитку, зная, что Мисс Кирштайн сейчас в командировке где-то на другой стороне океана, а Жан как всегда ебланит у себя в комнате или в гостиной, распивая дорогой алкоголь, который купил на свои отложенные деньги. Этот парень был настолько раздражающим, что хотелось за его вальяжность и излишние выебоны разбить эту бутылку об его пустую голову. На уроках он спал, но все равно каким-то образом имел хорошие оценки, пока Эрен не разгибаясь заучивал материал и все равно получал не самые удовлетворительные отметки. Жан часто стебал его тем, что ему просто нужно хорошо поработать ротиком, чтобы получить парочку желаемых отметок, а Йегер ожидаемо огрызался в ответ словами о том, что именно это секрет Жана и его хорошей успеваемости. Тот загадочно улыбался и показывал средний палец, не продолжая пререкаться. А сейчас Йегер «выносит» дверь с ноги и проходит в гостиную, бережно снимая кроссовки и скидывая их куда-то в сторону, закрывая за собой замок. Он проходит вглубь дома, окидывая взглядом помещение, потому что знает каждый угол наизусть и с закрытыми глазами в темноте может спокойно прийти на кухню и своровать свое любимое печенье. — Запозднился, сучка! — Жан спускается на пару ступенек вниз со второго этажа, наблюдая за Йегером в темноте с лестницы, перед тем, как посветить на него фонариком телефона — Завали свое ебало, конина, — Эрен кривит недовольно лицо, прикрываясь от фонарика и скидывая джинсовку на пол, смотря в кофейные глаза, которые сверлили его прямо с лестницы, — я вижу, как ты на меня смотришь, поэтому либо спустись сюда, либо я завалю тебя прямо на лестнице — Плохая идея, потому что ты все равно знаешь, что у тебя не хватит сил, — эта хитрая улыбка не сходит с лица, а Кирштайн продолжает стоять на лестнице, подманивая к себе Эрена, издевательски хлопая по своим ногам, словно подзывая собаку. Эрен скалится и забегает на лестницу, хватаясь за домашнюю футболку Кирштайна и притягивая того к себе. Он резко вгрызается в шею парня, чуть ли не прокусывая кожу, стараясь оставить как можно яркий след на шее, чтобы доказать свое превосходство. Он тянет ткань одежды, сминает ее и растягивает, чуть ли не рыча, когда крепкие руки Жана поднимаются на его затылок, оттягивая за волосы. Кирштайн смотрит в сапфировые глаза парня напротив и улыбается, замечая, как тот тяжело дышит и облизывает губы, снова скаля зубы, как будто он и есть бешеный пёс, которого насильно затащили в дом. Ладонь Кирштайна всё еще крепко держит волосы на затылке, а затем он дергает ей, заставляя Эрена пошатнуться. Он разворачивает его к перилам лестницы, прижимая его к ним и нагибая раком, чтобы ему самому было удобно. Жан наклоняется к уху Эрена, тяжело дышит на него, тихо рычит и усмехается, сминая талию парня, а затем хватает того за запястья, заводя руки за спину и крепко удерживая их, не дав Эрену даже попытаться выбраться. Он даже одной рукой прекрасно справляется, поэтому Йегер очень быстро сдается, бубня себе под нос миллион проклятий, пока его руки затекают все сильнее, потому что Кирштайн сжимает их мертвой хваткой. Он оставляет синяки на запястьях, а затем отпускает его руки, предотвращая поворот Эрена в его сторону тем, что просто прижимает его всем своим телом к перилам на лестнице. Йегеру остается только схватиться за них и молиться, чтобы он в порыве страсти не перелетел через них. Жан бесцеремонно отвешивает тяжелый шлепок по заднице Эрена несколько раз, стараясь так сильно, чтобы парень не смог на следующий день ровно сидеть. Кирштайну весело, он улыбается и тихо смеется, слушая, как Эрен снова шипит и ругается матом себе под нос, кусая свою руку. У Йегера постоянно была искусана правая рука, потому что до нее он чаще всего и тянулся, а Кирштайн потом довольно на нее косился, как бы гордясь тем, до чего доводит этого маленького сученыша. Резким движением Жан стягивает с Эрена его узкие, до чего же блядские, джинсы, перед этим вытащив резинку из кармана. То же самое он проделывает и со своей одеждой, быстро спуская домашние штаны. — Снова будешь делать так, чтобы я не мог даже стоять нормально? — Эрен еле проговаривает, прикусывая губу и зажмуривая глаза — Ох, поверь мне, Эрен, ты этого не заслуживаешь, но я иду на компромисс, — Жан вставляет два своих пальца в рот Эрену, проталкивая их глубже, чтобы тот смочил их слюной. Ощущение чужого языка на подушечках пальцев заставляет Кирштайна довольно вздохнуть и даже на секунду стать мягче, но затем он все равно вспоминает где он и с кем он, — отсосешь мне после всего этого, чтобы я спустил на твое блядско-красивое лицо, сучка Йегер прикусывает пальцы Жана, а тот в свою очередь отвешивает ему звонкий шлепок по заднице, отчего младший пищит и скулит, выгибаясь в пояснице. Когда пальцы были достаточно смочены слюной, настает время применить их к нужному отверстию, так что Жан спокойно приставляет оба пальца ко входу, вставляя их сразу, потому что он прекрасно знает, что как бы Йегер его ненавидел, каждый раз он все равно трахает себя своими пальцами, представляя на их месте член Жана. Это его радует и одновременно смешит, поэтому он ускоряется, стараясь растянуть Эрена сильнее, хотя понимает, что смысла в этом мало. Младший ужасно брыкается, приказывает уже вставить ему и трахнуть посильнее, потому что Кирштайн конкретно заебал его мучить своими длинными пальцами. Наконец Жан заканчивает эту пытку, вытаскивая пальцы и распечатывая презерватив, быстро надевая его на свой член. Так же быстро, как он надел презерватив, Жан вошел в Эрена во всю длину, наслаждаясь громким криком и скулежом, потому что как никак этого младший точно не мог ожидать. Крепкие руки держат упругие, но одновременно мягкие ягодицы Йегера, параллельно насаживая парня на себя. Кирштайн довольно улыбается, слушая шлепки и сбитое дыхание Эрена, которое сменяется то на стоны, то на вскрики. Это зеленоглазое чудовище не может отрицать, что ему безумно нравится то, как его имеет Жан, но он никогда в жизни не признает это, а уж тем более, не скажет это самому Кирштайну. Старший проводит по спине Эрена крепкой рукой, считая пальцами позвонки и настойчиво вбиваясь в парня, стараясь быть глубже и глубже, чтобы Йегер молил его остановиться, но тот стоически терпел и прокусывал то руки, то губы до крови, словно это могло бы ему помочь усмирить ощущения. Капли крови заляпывали дубовые ступени и перила лестницы, но Эрену было абсолютно все равно, хотя он знал, что за это придется заплатить. Жан безжалостно имел его сзади, даже запрещая прикоснуться к себе, хотелось выть и просить пощады, но Йегер не мог унижаться настолько сильно. Кирштайн наклоняется к лицу Эрена, поворачивая того за подбородок к себе и улыбаясь, замечая на щеках мокрые дорожки, которые моментально хотелось облизать. Солоноватая жидкость сама по себе стекала из глаз и Йегер ничего не мог с этим поделать, лишь пытаться не показывать это Кирштайну, именно поэтому, он резко дернул головой пряча лицо и самостоятельно насаживаясь на член, лишь бы отвлечь внимание от своего лица. — Какой ты нежный, Йегер, — Жан усмехается прямо на ухо парню, задерживаясь ненадолго внутри, ощущая, как его сжимают внутри и доставляют этим еще большее удовольствие, — приходи в следующий раз с тушью на глазах, хочу взглянуть на грязные слёзы такой сучки, как ты. Эрен скалится и хочет кричать, но терпит, получая удовольствие от всех слов, что были ему сказаны. Он ненавидит это признавать и пытается отрицать, но ему мешает это делать лишь только то, что у него уже до боли ноет член, который Жан так заботливо запретил трогать. Хотелось выть, да и что уж там отрицать, Эрен действительно выл, особенно, когда чувствовал, как Кирштайн входит максимально глубоко, громко рыча от удовольствия. Старший слегка содрогается, выходя из Эрена и разворачивая его к себе лицом. — Поработай ротиком, у тебя прекрасно получится. И Йегер ничего не может сделать, потому что понимает, что от этого зависит кончит он сегодня или уйдет домой в еще большем раздражении. Он упирается коленями в твердые ступени, расставляя ноги шире и шумно выдыхая перед тем, как взять в рот. Ноги слегка разъезжаются, и колени больно натирает. Жан заботливо стягивает презерватив с члена, отбрасывая его в сторону, внимательно наблюдая за тем, как Эрен старательно и без рук, берет в рот член, обхватывая его слегка пересохшими губами. Языком он играет с головкой, забирая член за щеку, но не вскидывая похотливо глаза на своего «партнера», потому что посмотреть в глаза Жану во время минета можно было считать за самое главное унижение в жизни Йегера. Пока тот тонет в своих размышлениях, Кирштайн тоже не стоит без дела. Его рука оказывается на затылке Эрена, сжимая волосы вновь с большей силой чем в самом начале, а затем притягивает его на себя, заставляя насадиться ртом хотя бы на половину длины. Йегер давится, старается сдержать свой рвотный рефлекс и снова разбрызгивает слезами, но старательно продолжает потакать каждому действию со стороны Кирштайна, усердно качая головой и помогая себе языком. Жан был безумно доволен тем, как же все-таки развратно выглядит эта зеленоглазка в его руках. — Открывай свой поганый рот, Йегер, и вытащи язычок, — Жан оттягивает Эрена за волосы, проводя ладонью по члену несколько раз. Сперма Кирштайна красиво украшала мокрые от слез щеки Йегера и его острый во всех смыслах язык. Выглядел парень крайне грязно, слегка использовано, но прекрасно для Жана. Он оглянул Эрена и цокнул языком, довольно ухмыляясь. — Ты так хорошо поработал, Эрен, но есть одна небольшая проблемка, — Жан кивает на капли крови, которая украшала светлое дерево, — слизывай это, твоя же работа И Жан наблюдал, как Йегер такой грязный, но все равно красивый, стоял на четвереньках и вылизывал свою же кровь, прекрасно зная, что все в этом доме ужасно стерильно, ведь Кирштайн ужасно не хотел разочаровать свою мамочку. А еще Эрен знал, что этот мудак никогда не даст ему разрядки за такой прокол перед ним. У Йегера невыносимо тянуло внизу живота, хотелось получить хотя бы чего-то и казалось, что любое прикосновение сейчас заставит мгновенно кончить. Младший заканчивает свою работу и садится на лестнице спиной к перилам, опираясь на них и чувствуя, как Жан ногой гладит его возбуждение, надавливая на него и тем самым испытывая Эрена на прочность. Он нежно водит по члену ногой, даже не наклоняясь к нему, смотря на младшего сверху вниз. Йегер выгибается в спине и тихо стонет, приподнимая бедра навстречу ласкам, потираясь о чужую ногу. Унижается ради удовольствия. Эрену просто хотелось разрядки, он забыл о том с кем он это делает и зачем они это делают, просто отдался ощущениям и инстинктам. Жан сильно надавливал, нажимал на головку ногой, довольно улыбаясь. Он видел каждую эмоцию в глазах Эрена, пока тот их не закрыл. Крупно содрогаясь Йегер изливается себе на живот, а затем рычит, скорее от того, что осознал как снова проиграл в игре Кирштайну. — В следующий раз обязательно не получится, Йегер, — Жан издевательски смеется, кивая Эрену, — помойся и уходи к себе, либо оставайся, но сделай так, чтобы я твоей физиономии с утра здесь не видел. — Пошел нахуй, конина, — младший недовольно рычит, еле поднимаясь и направляясь в сторону душа, — и ебало у тебя уродское, так бы и начистил тебе его! — слышится в след от Эрена, но Жан уже ничего не слышит, скрываясь у себя в комнате. А Эрен знает, что сейчас бы максимум, что он мог бы позволить себе начистить, так это ботинки Кирштайна языком до блеска, потому что издевательства над ним в этом доме уже приняты за должное.