***
Проводить Ванессу в келью отрядили молоденькую боязливую послушницу. Самые младшие жрицы носили точно такие же рубашки и платья, как и их начальство, только тёплого канареечно-жёлтого цвета. Вон невольно подумала прихватить облачение с собой при побеге — жёлтый цвет должен хорошо сочетаться с её глазами. Послушница скороговоркой объяснила Ванессе, где и что находится в Соборе Святой Метхере. В башнях имени многочисленных менее важных святых девушка запуталась почти сразу же. По счастью, на резной табличке, украшавшей тяжёлую, бесшумно повернувшуюся на петлях дверь кельи, всё это было написано на чистом «священном шумерском». Ещё и серебряными буквами. Большую часть длинной узкой кельи занимала кровать. Её ширины было явно многовато для одного человека; то ли жрицы заранее рассчитывали свои ложа даже на дам гренадёрского телосложения вроде играючи разбросанных Креолом стражниц, то ли… Вон вспомнила соблазнительные взгляды леди Шедабр и поспешила проверить, хорошо ли вынимается пистолет. Пол у кровати был устлан чьей-то мягкой шкурой. Из прочей мебели имелся только узкий шкаф да небольшой алтарь с тем самым дорожным «кирпичом», сиречь символом Инанны. Шкаф был пуст. На него Ванесса положила шляпу, чтобы хоть куда-то её девать. На кровать даже садиться не хотелось, словно в гостях. К мысли, что придётся провести здесь неделю, следовало ещё привыкнуть. В дверь негромко постучали. Вон стоило усилий не развернуться, как вспугнутая кошка, и не выхватить пистолет из кобуры. — Не посчитайте бестактным, леди Ванесса, — леди Шедабр вошла, не дожидаясь разрешения, — но жрица в старшем сане входит к младшим сёстрам без спроса. Таков устав. Голос у девчонки оказался приятный — слушая его вживую, а не при помощи магии, можно было это оценить. Чем-то похоже на виолончель, подумалось ученице мага. — Вы уже моё имя знаете? — отстранённо спросила Вон, старательно делая каменное лицо. «Младшим сёстрам», да уж! Леди Шедабр ведь лет на пять моложе её самой. — Ваши спутники сообщили его, — объяснила высшая жрица, так и замерев на пороге, — Оно похоже на горный цветок. Тут леди Шедабр слегка улыбнулась, но Ванесса комплимент подчёркнуто проигнорировала. — Ах, да что это я! — спохватилась блондинка, — Собственно, я пришла… «Сделать предложение, от которого невозможно отказаться» — едко закончила Вон про себя. -…пригласить вас, чтобы вы получили облачение, сестра. Согласно уставу, я должна титуловать вас так. — А мне как правильно обращаться к… вам? — Всех жриц в старшем сане вы должны величать «леди», но в кельях, наедине, мы все просто сёстры. Идёмте. Леди Шедабр отступила за порог и, казалось, хотела подать Ванессе руку, но дрогнула и не решилась. «Конспирация» — напомнила себе девушка и, закусив губу, вышла следом.***
Ночевала Вон тревожно, не разжимая пальцев на рукоятке пистолета. За остаток минувшего дня она обошла почти весь собор — облачилась в жреческое платье у сестры-экономки, ужинала на общей трапезе, усвоила, как попасть в купальню и библиотеку, где по уставу стоять на службе в честь Инанны… Экскурсию вела, разумеется, леди Шедабр, знавшая, несмотря на юность, все закоулки, как свои пять пальцев. Ванессе даже подумалось: а не росла ли блондинка в Соборе Святой Метхере с детства? Сначала Вон опасалась, что леди Шедабр заведёт её в какой-нибудь потайной проход (а их, сколько можно было понять по обмолвкам, в соборе тоже хватало) и начнёт приставать, но высшая жрица обращалась с нею, точно музейный работник с подлинным да Винчи: безуспешно пыталась придать голосу сухость и официальность, поминутно ссылалась на устав и, казалось, боялась даже прикоснуться к ученице мага. Несколько раз Ванессе даже приходило в голову: а не померещились ли ей знаки внимания там, на лестнице собора? Но только ей удавалось себя успокоить, как она ловила новый, ещё более обжигающий взгляд высшей жрицы, ещё один мазок мягкого язычка по налитым губам, и всё начиналось сначала. Как-то раз она напрямую спросила, за что удостоилась такой чести — быть наставляемой высшей жрицей. — На каждую жрицу могут возложить послушание заботиться об одной или нескольких вновь прибывших послушницах. Таков устав, — слово «заботиться» леди Шедабр, сама не заметив, произнесла очень мечтательно. Её голос, повторявший эти слова, возникал во сне Ванессы раз за разом, мешая ей спать до самого утра. Наутро Вон обнаружила рядом с собой на подушке томик Астаро. Вместе со всеми побывав на общей службе и за трапезой, девушка вернулась в келью с колотящимся от маленькой победы сердцем — внимания леди Шедабр удалось на сей раз избежать. От скуки она принялась читать иштарианское священное писание, внутренне удивляясь, что ей не дают никаких послушаний, или как это называется у жриц. Трапезничали дважды в день, в десять и восемь часов, очень плотно. Некоторые послушницы пытались шёпотом завести с Ванессой разговор, но она отвечала односложно, и уже за ужином её почти не донимали. Возвращаясь опять в келью, она заметила на паре соседних дверей бледно-лимонные перечёркнутые кружки, пришпиленные булавками, но что они означали, так и не поняла. На своей двери она не без удивления обнаружила такой же кружок, но нежно-кремовый. На кровати, с интересом разглядывая Астаро на развороте, где оставила её Вон, сидела леди Шедабр. — Прошу прощения, — очень мило улыбнулась высшая жрица, невольно напомнив Ванессе ту, чей культ отправляли в этом соборе, — Зашла проведать вас, сестра. Вас заинтересовал двести четырнадцатый стих или двести пятнадцатый? — Я читала всё подряд, от начала до конца, — пожала плечами Вон и, притворив дверь, добавила: — Сестра. Леди Шедабр поспешно опустила взор, но ученица мага успела заметить искру безумного счастья в её глазах. «Как у очнувшейся Белоснежки» — подумала Ванесса и пожалела, что заперлась. — Знаете, сестра, — осторожно начала она, — не могли бы вы разъяснить мне один момент?.. вот тут. Вон надеялась спровадить таким образом жрицу прочь (вряд ли она большой знаток писания в свои-то двадцать лет), но проявила неосторожность — подошла к ней и пальцем указала на стих в книге. — Боюсь, я не так сильна в богословии, сестра… — лукаво потупилась леди Шедабр, явно любуясь рукой девушки, — Леди Атлая знает об этом куда больше. Но я могу научить кое-чему ещё! И с этими словами она вздёрнула голову и жадно приникла к губам Ванессы. Пять секунд спустя до Вон дошло, что единственным шансом спастись было отбиваться с самого начала — толкаться, царапаться, кусаться, может быть, даже выхватить пистолет… теперь было поздно. Она уже распробовала вкус женских губ, и не сказать, чтобы они нравились ей меньше, чем мужские. Так что девушка решилась — и рискнула ответить. «В конце концов, за этим меня сюда и звали» — мысленно позлорадствовала она над самой собой. Единственное, что всё же сделала Вон — это первая отстранилась. Леди Шедабр прерывисто дышала, и рубашка её была готова вот-вот не выдержать, порваться на её великолепной груди. «Великолепной! Чёрт возьми, Ванесса Ли, о чём ты думаешь?» Но думать о чём-либо ином было решительно невозможно. «Будь что будет!» — Сестра, ты просто несравненна! — горячо шептала леди Шедабр, благоговейно взяв руки Ванесы в свои, — Я ждала тебя так долго, с самого… — Не говори, — чуть строго улыбнулась Вон и чуть прижала пальцем губы блондинки, — А то мне станет интересно, и нам не хватит времени на… Высшая жрица приоткрыла рот и впустила палец Ванессы. Надо же, у неё тоже карие глаза, пусть не глубокие, почти чёрные, как у дочери Мао Ли, а похожие цветом на гречишный мёд. Вон тихо присела рядом с ней и прикрыла глаза — язычок у леди Шедабр оказался умелый, очень умелый! Все ощущения словно стянулись, слетелись к указательному пальцу…, а ведь это всего лишь указательный палец! Что же тогда может она вытворить в более чувствительных местах? При этой мысли Вон сама чуть не задохнулась. Леди Шедабр отпустила палец, протянула руки и легко освободила себя и Ванессу от платьев. Тело блондинки покрылось лёгкой испариной; шёлковая рубашка льнула к телу, обрисовывая тяжёлые груди. — Завидую, — вздохнула Ванесса и запустила руки под рубашку высшей жрицы. Упругая её грудь не помещалась в ладонях. — А ты смелая, сестра, — со знанием дела шепнула та, жмурясь, как кошка на солнышке, — Меня привлекают смелые женщины… Руки блондинки тоже скользили под рубашкой Ванессы, но ниже, гораздо ниже! На миг холёные ноготки впились в бёдра, заставив Вон ахнуть, сжаться — и раскрыться навстречу этим ловким пальчикам, нашедшим вход в самое сокровенное. Леди Шедабр повалила её на спину. Девушки поспешно стянули друг с друга рубашки через голову, и Ванесса, как в подушку, спрятала лицо меж этих чудных, манящих грудей, то целуя их, то покусывая, то поддевая напряжённые соски языком, точно умывающаяся кошка. Палец леди Шедабр, другой, третий погружались в лоно ученицы мага, ноги девушек переплелись, в какой-то момент перед глазами у Вон померкло, она тихо вскрикнула, выгнулась дугой — и, тяжело дыша, расслабилась. Кровь стучала в висках. Заходящее солнце окрасило стены кельи в вермильонные оттенки. Лежащая рядом леди Шедабр приподняла голову и запечатлела сочный поцелуй на груди Вон — гораздо меньшей, чем у неё самой, но филигранно округлой, как у статуи величайшего мастера. — Ещё немного, сестра? — улыбнулась Ванесса, у которой от этой дикой возни пересохло в горле, и провела рукой по золотистым волосам. Губы высшей жрицы на долгую минуту переместились к её губам. — Да. И снова язычок блондинки мучил несказанной сладостью — но уже не какой-то единственный палец, а самое женское естество, куда Ванесса допустила леди Шедабр не только охотно, но и со всей страстью. Новоявленная послушница снова взлетала на пик, и высшая жрица шептала ей, касаясь губами изящного ушка, обольстительные непристойности, через слово перемежавшиеся поминаемым всуе именем Инанны. Потом Вон сама что-то говорила, маня леди Шедабр к себе, и опускался на лицо треугольничек коротко стриженных волос, и уже её язык окунался в лоно златовласой леди, в его терпкий, кружащий голову вкус. И уже леди Шедабр вскрикивала в томительном наслаждении и сгребала бессознательно в горсть простыню, а Ванесса садилась рядом, успокаивающе гладила по груди и плечам, шутливо называла «маленькой сестрой» (о Близнец, не к ночи будь помянут, ведь она же на целых пять лет старше!) и обнимала, мимодумно пересчитывая пальчиком рёбра блондинки. Они говорили о всякой всячине, расставались глубоко за полночь, и с самого утра начинали перебрасываться такими двусмысленными намёками, что сами едва могли удержаться от смеха. А после вечерней трапезы леди Шедабр приходила в келью к подопечной — или вызывала к себе на ковёр — и всё повторялось, каждый раз по-новому.***
— Я уже боялся, что ты решила там остаться, — безразлично хмыкнул Креол, когда по истечении недели Ванесса ступила на зависший у окна диск коцебу. — Боялся? — просияла девушка. — Не лови меня на слове, ученица! — тут же вскипел маг, — Ловить на слове — моя прерогатива! — И где только слов таких нахватался… — чуть насмешливо улыбнулась Вон, — Что ты принюхиваешься? — Да так… Пара штрихов в ауре ученицы теперь стала Креолу ясной. Он около двух месяцев наблюдал за ними с прямо-таки научным интересом — разовьются ли они, пустят ли корни, или зачахнут? Эта неделя как раз и стала удобрением, при котором корни проклюнулись и накрепко вцепились в благодатную почву. Если бы он настоял тогда, на ступенях собора, на своём — женщины, чувствующие влечение к женщинам, вызывали бы у Ванессы отвращение до конца её дней. А так… очень ценное наблюдение для знатока аур, одним словом. Ещё Креол не стал поднимать бучу потому, что знал: влечение влечением, но его ученица мечтает о семье и детях. Втайне, конечно, как всякая женщина, но в той же ауре это отпечатывается очень хорошо. Вот если она почувствует безразличие к мужчинам, это будет тревожным знаком. Но покуда это не так — пусть её развлечётся. Вряд ли она сама воспринимает своё увлечение красавицей-жрицей всерьёз. Вот мужчин-содомитов маг ненавидел смертельно. А содомиты-женщины… в их игрища, по счастью, его не не втянешь даже против воли. А если и втянешь — они превратятся во что-то совсем иное. Против чего он совершенно точно не будет возражать.