━━━━━━━━━━━━
Хроника (Часть 2) Зал быстро охватила неуверенность. — Разве Старейшина не должен был вселиться в тело Мо Сюаньюя? Почему у него есть своё? Молодой человек спрыгнул вниз, приземлившись на пол с грацией оленя. Ближайшие к нему люди отпрянули, выставив перед собой мечи, словно держа защитные амулеты. Он вышел на середину зала к Мо Сюаньюю. — Отойдите от него, госпожа Мо, — его голос был подобен звуку флейты, наполненной пылью. Мать Мо Сюаньюя только крепче прижала к себе сына. Разрывая круг из крови, он опустился на колени и посмотрел матери мальчика в глаза. — Госпожа Мо, контракт заключён. Он больше не ваш, — схватив Мо Сюаньюя за запястье, он резко дёрнул, да так, что Мо Сюаньюй выпал из рук матери. — Нет! Прежде чем мать Мо Сюаньюя сотворила бы какую-нибудь глупость, как, например, бросилась бы на Старейшину Илин, мужчины, удерживающие женщину, потащили её на выход из зала. Они не обращали внимания ни на прозвища, которыми она их называла, ни на проклятия, которыми сыпала в их и Вэй Усяня сторону. Вэй Усянь смотрел ей вслед, покачивая Мо Сюаньюя на руках, как игрушку. — Вы что, все дураки? Зачем только взяли её сюда, чтобы она смотрела, как умирает её сын? Никто не знал, что делать дальше. Предполагалось, что Вэй Усянь возьмёт тело Мо Сюаньюя. Мо Сюаньюй был физически слаб. С ним справиться не составило бы труда. Однако теперь о подобном и речи идти не могло. Они не могли связать Вэй Усяню руки, особенно теперь, когда те держали Мо Сюаньюя. Ученик клана Цзинь направил на него талисман, фиксирующий тело, но Вэй Усянь отмахнулся от него, как от назойливой мухи. — И так вы хотите начать наш разговор? — сказал Вэй Усянь раздражённо. Тогда Лань Ванцзи вышел вперёд, сложил руки и поприветствовал Вэй Усяня. — Старейшина Илин. Мы призвали тебя, чтобы ты помог нам в битве с кланом, который угрожает нашим домам. Вэй Усянь переместил Мо Сюаньюя так, что его левая рука оказалась под локтями мальчика, и встал с того места, где он сидел в кругу из крови. Когда он подошёл к Лань Ванцзи, практикующие, что стояли по обе стороны от него, попятились. — О каком клане речь? — спросил Вэй Усянь. — Цишань Вэнь, — ответил ему уже Не Минцзюэ. — Лидер их клана — Вэнь Жохань — послал своих сыновей и генералов уничтожить наши кланы и заявить права на наши территории. Теперь они хотят нашей преданности в обмен на наши жизни. — И несомненно, ваши жизни ценнее, чем ваши кланы, — продолжил Вэй Усянь. — Однажды я основал клан. Но так никого и не взял. Прекрасно себя чувствую, — он обошёл по кругу символы. С каждым его поворотом круг становился всё шире. С каждым шагом — заклинатели отступали от него, точно боясь подцепить проклятие. Вскоре Вэй Усянь вырезал для себя приличное пространство посередине, прижав заклинателей к стенам. Пока он шёл, руки Мо Сюаньюя болтались. Цзинь Цзысюань, не отрывающий от него глаз, не смог подобного вытерпеть. — Ты можешь относиться к нему с большим уважением? Вэй Усянь остановился перед ним и медленно оглядел Цзинь Цзысюаня. — Мне кажется, я знал одного из твоих предков. У тебя его нос. — Ты здесь благодаря нам. Ты не можешь отказать нам, — сказал Цзинь Гуаншань. Взгляд Вэй Усяня скользнул с Цзинь Цзысюаня на Цзинь Гуаншаня, ровный и неприятный, как маслянистое пятно. — О, разве? — Пожалуйста, — ответил ему, однако, Лань Сичэнь. — Вэни уже напали на Пристань Лотоса. Нам нужна твоя помощь. — Где Юньмэн Цзян? — спросил Вэй Усянь. — Здесь, — сказал Цзян Ваньинь. Вэй Усянь двинулся к нему и, подойдя, положил ему на плечо руку. Голова Мо Сюаньюя наклонилась вперёд. Его лоб упал на грудь Цзян Ваньиня. Издалека они походили на братьев, поддерживающих потерявшего сознание племянника. Но каким грубым было прикосновение — волосы вставали дыбом. Ученики клана Цзян подняли свои мечи. Цзян Ваньинь на их действие вскинул руку. Какое бы напряжение он сейчас ни испытывал — уже мышцы спины болели, — он бы вынес его, если бы это означало, что Вэй Усянь поможет им. — Если в тебе ещё осталась хоть капля преданности клану, который тебя вырастил, ты поможешь мне отомстить, — сказал Цзян Ваньинь. Улыбка Вэй Усяня не была приятной. + Наконец было решено дать Вэнь Жоханю в Ночном городе бой. Вэнь Жохань ни за что не покинул бы свою крепость, с другой стороны война не закончилась бы, не устрани они в его лице угрозу. Насчёт чего они не могли договориться, так это о месте проведения первой атаки. Каждому из кланов хотелось, чтобы, в первую очередь, именно их территории были освобождены от наблюдательных пунктов Вэней, но на то, чтобы освободить все разом, им попросту не хватало сил. Не говоря уже о том, что делить свои силы столь рано было верхом безумия. Сколько бы Лань Сичэнь ни выступал в роли миротворца, каждый лидер клана, кроме Цзян Ваньиня, был убеждён, что их дом будет гореть следующим. Тогда-то они повернулись к Вэй Усяню. Будучи практикующим тёмный путь, он мог воздвигнуть армию мёртвых. С ней и план напасть на все дозорные пункты разом казался выполнимым. Вэй Усянь кивнул. — Так вы хотите, чтобы я поднял на вашей территории мёртвых и уничтожил ближайшие наблюдательные пункты? Лидеры кланов побледнели. Нет, не на их. Их люди взбунтуются. Если Вэй Усянь поднимет мёртвых, встреча с их предками будет неизбежна. Вэй Усянь не сводил с них взгляда. — Тогда где, по-вашему, я возьму мертвецов? Их не перевести на большие расстояния, они развалятся, — Вэй Усянь нахмурился. — Вы и вправду всё обдумали, прежде чем позвать меня? Первыми взяли пункты в Ланьлине, просто из-за близости; им чудилось, что Вэй Усянь смеётся над ними. + Группа Не Минцзюэ была на пути в Юньмэн, чтобы снести там наблюдательный пункт, когда Вэй Усянь подошёл к Цзян Ваньиню и сказал: — Те, кого ты ищешь, рядом. — Откуда ты знаешь? — спросил Цзян Ваньинь. Он попросил Вэй Усяня на время кампании находиться при нём. Возможно, Цзян Ваньинь чувствовал за него ответственность, всё же когда-то тот был учеником клана Юньмэн Цзян. Кроме того… Ну, было не так уж и много людей, кто по силе либо сравнялись бы, либо превзошли Старейшину Илин, кто были готовы отомстить от вашего имени. Вэй Усянь указал вперёд, на небо. — Следы тёмной энергии. Она висит над их следом, подобно зловонию, и смердит. Ученики клана Цзян, окружавшие его, споткнулись. — Ты можешь отследить тёмную энергию? Вэй Усянь рассмеялся. — Откуда такое удивление? Ты думаешь, я могу использовать её, но не знаю, как её отследить? А ты смешной! Следуя наводке Вэй Усяня, они обнаружили Вэнь Чао и Вэнь Чжулю в подвале курьерской станции. Не Минцзюэ торжествовал. Последний из живых сыновей Вэнь Жоханя с его лучшим генералом. Не Минцзюэ не мог и мечтать о таких козырях. Он отдал своим людям приказ связать их и запереть в комнатах. Однако, прежде чем они смогли бы выполнить его команды, и он, и они — все замерли. Краем глаза он увидел, как его люди удивлённо переглядывались. Вэй Усянь, опустив флейту, вышел вперёд. — Извините, они мои. Не Минцзюэ и его люди в холодном ужасе наблюдали, как Вэй Усянь перерезал горло Вэнь Чао и вонзил руку в грудь Вэнь Чжулю. — Я слышал, ты мастер в уничтожении ядер, — напевал Вэй Усянь, в то время как с печально известного невозмутимостью Вэнь Чжулю сошла вся краска. — Расплавляешь их и разрушаешь будущее практикующего. В другом конце комнаты, захлебываясь в собственной крови, рыдал Вэнь Чао. — Вэнь Чжулю, помоги. Вэнь Чжулю, спаси меня. — Хм, — в тот же миг Вэй Усянь уничтожил его золотое ядро. В последний миг оно вспыхнуло и, отбрасывая холодные тени на мрачное удовлетворение на лице Цзян Ваньиня, распалось. — Интересно, что будет милосерднее, убить тебя теперь или привести к тебе целителя? В ту ночь Вэнь Чжулю скончался от полученных травм, а практикующие — от своих кошмаров. В них Вэй Усянь вырывал их золотые ядра и съедал их. + «Если мы победим Вэней, что нам с ним делать?» В последующие дни вопрос о судьбе Вэй Усяня поднимался всё чаще и чаще. Многие стали вешать на палатки защитные талисманы. Всякий раз, когда им на глаза попадались полуночно-чёрные одежды, никто не мог сдержать дрожи. Они были истощены с одной стороны тревогой по поводу неизбежной схватки с Вэнями, с другой — их неспособностью предсказать, что Вэй Усянь будет делать дальше. Казалось, враги окружали их. В тот день, когда они направлялись к хребту Сюнлю, где разведчик сообщил о лагере Вэней, Цзинь Цзысюань, войдя в палатку Вэй Усяня, вынес из неё тело Мо Сюаньюя. — Что ты делаешь? — сказал Вэй Усянь. — Он мой брат, — холодно отозвался Цзинь Цзысюань. — Раз ты не используешь его тело, я похороню его. — Нет, он мне нужен. Всего лишь теория. За их домыслами стояла всего лишь теория. Что тело Мо Сюаньюя было прибежищем Вэй Усяня. Он использовал духовную энергию, накопленную в теле Мо Сюаньюя, чтобы проецировать себя таким, каким он был ещё при жизни. Кто бы сказал — пустая трата духовной силы, но противостоять Вэй Усяню… себе было дороже, никто не хотел. Да и не знал, как сформулировать вопрос так, чтобы тот не подразумевал, что Вэй Усянь слишком тщеславен. Цзинь Цзысюань обнажил меч и приставил его остриё к боку Мо Сюанью. — Значит, будут последствия? — Не надо! — воскликнул Вэй Усянь, но Цзинь Цзысюань уже порезал бок Мо Сюанью, чуть ниже ребер. Вэй Усянь, морщась, схватился за бок. Когда он убрал руку, она была красной. — Я возьму на себя опеку за ним, — сказал Цзинь Цзысюань. — И когда мы достигнем хребта Сюнлю, ты выступишь на битву вместе с нами. — Ты не знаешь, о чём просишь. — Мой младший брат отдал свою жизнь ради твоей помощи в войне. До сих пор ты только и делал, что убивал наших заложников и пугал наших людей. Я не позволю растратить его жертву впустую. Он подхватил Мо Сюаньюя на руки и направился обратно в свою палатку. Тогда-то все вздохнули с облегчением. Наконец. Они нашли поводок на Вэй Усяня. + Когда появились сведения о паре разведчиков клана Вэнь, за ними сразу же отправили несколько всадников. К тому времени, когда они нагнали их, они были встречены руинами деревни; повсюду валялись тела, а от испепеляющего жара солнца зловоние стояло невыносимое. Оказалось, разведчики Вэней бежали в деревню и её жители отказались выдавать их практикующим, так как сочли их большей угрозой их жизни. — И вы штурмовали деревню? — в ужасе спросил Лань Сичэнь. Когда встал вопрос «Понесут ли они за их вольнодумство наказание?», возникло два лагеря. С одной стороны, они убили мирных жителей. С другой, — те заступились за клан Вэнь, многим было всё равно на них. — У них могло не быть мечей, но они также сражались, раз выбрали сторону, — возразил лейтенант клана Цзян, кто в первую очередь и отправил группу. — Не так ли, Цзян-цзунчжу? Цзян Ваньинь нахмурился, но ничего не сказал. Ученики клана Цзян обменялись взглядами. Ещё два месяца назад глава их клана поклялся убить каждого Вэня. Почему же сейчас он предпочёл хранить молчание? — Как бы прискорбно это ни было, но на войне люди, встающие на пути, часто страдают, — хрипло сказал Не Минцзюэ. — Группа не будет наказана. Я прикажу своим ученикам похоронить жителей деревни должным образом. — Минцзюэ, — запротестовал Лань Сичэнь. Не Минцзюэ покачал головой. — Нас четверо, Цзинь Цзысюань и Цзян-цзунчжу воздержались говорить. Мы же зашли в тупик. Лучше оставить всё как есть. Лань Сичэнь смягчился, но настоял на погребении, ученики каждого из кланов должны были помогать. Когда земля для погребения была готова, они вернулись, чтобы забрать тела, но тех на своих местах к тому времени не было. Впрочем, долго обыскивать деревню не пришлось, её жители выстроились в ряд у колодца, глаза их были молочно-белыми, как у свирепых мертвецов. Практикующие обнажили мечи. Но мёртвые продолжили молча стоять, глядя на них своими пустыми глазами. Несколько человек, увидев сгорбленного дедушку, в смятении опустили клинки. У его ног сидел ребёнок. Тут же стояли и убитые разведчики Цишань Вэнь, однако, не задерживаясь на них, взгляд их скользнул чуть левее, к женщине. Беременной женщине. Из-за шеренги свирепых трупов вышел Вэй Усянь и отряхнул свои руки, точно он только что закончил тяжёлый рабочий день. — Раз уж вы собирались похоронить их, я подумал, что окажу вам любезность и выстрою их в ряд. Вы уже выбрали место? Если хотите, я могу проводить их. Практикующие старались не считать мёртвых. — Мы подготовили им могилы рядом с их родовым залом, — слабо сказал Лань Сичэнь. Никто из них и никогда не видел подобного зрелища — он мог поклясться. На ночных охотах свирепые мертвецы действовали до нельзя разобщённо, если при жизни их движения были красивы, после смерти они были неуклюжими. Неподвижность взывала к тревоге. Вэй Усянь кивнул. — О, прежде чем мы отправимся, я хотел бы кое-что сделать. Я нахожу, что это действительно помогает предотвратить превращение душ в злых духов. Прежде чем кто-либо из них успел спросить, о чём он, Вэй Усянь поджал губы и присвистнул. Челюсти умерших в унисон опустились, вслед за этим раздались крики. Со всей их яростью, их шоком, их разочарованием от жизни, так внезапно оборвавшейся, они кричали, кричали и кричали, и когда последний крик перешёл в хныканье, Вэй Усянь снова свистнул и, едва взглянув на собравшихся заклинателей, повёл трупы к месту их последнего упокоения. Сложно было очнуться от онемения, не то что пошевелиться, колени их дрожали, и волосы на тыльной стороне рук встали дыбом. + Как и предполагалось, столкновение на хребте Сюнлю было жестоким. Видно, практикующие клана Вэнь решили перво-наперво разобраться с ними, раз сразу не отправились в Гусу, вместо этого ожидая их на поле битвы. Если практикующие из Гусу Лань бились смертоноснее, чем обычно, никто ничего не сказал. И всё же Вэни, бравшие их числом, всё равно отбросили их назад. Цзинь Цзысюань, недавно ещё бившийся в эпицентре схватки, прибыв на гребень холма к Вэй Усяню, направил на него свой меч. — Ты забыл о нашем соглашении? Даже отсюда он слышал предсмертные крики людей, а от железного запаха тёмно-красной крови уже болел желудок. Вэй Усянь нахмурился. Его взгляд не был взглядом человека, напуганного битвой, нет, он словно вспоминал нечто мрачное. Вэй Усянь покрутил свою чёрную флейту. — Мёртвых ещё недостаточно. Взгляд Цзинь Цзысюаня потемнел на пару тонов. А сколько было это «достаточно»? Он надавил на меч, приставленный к горлу Вэй Усяня, сильнее. — Ты что, играешь со мной? Вэй Усянь вздохнул. — Ты молод. И на ум Цзинь Цзысюаню вдруг пришла мысль, что Вэй Усянь — это история о призраках. О том, что никто не мог договориться, когда он жил, потому что не находилось документов, что не противоречили бы друг другу. Духи и те не знали. Он стиснул зубы. Он пережил Сюань У, черепахе было четыре столетия, в горах Сумеречного Ручья. Вэй Усяню до неё было как рукой до луны подать. Один из лейтенантов Цзинь Цзысюаня поднялся к ним на холм, с его виска текла кровь — при попытке добраться до них на мече его задела стрела. — Господин Цзинь, нам нужно отступить, — выдохнул он. — Наш центр пал. Хангуан-цзюнь сражается в первых рядах, но наши силы уже на пределе. Вэй Усянь фыркнул. — Так уж и быть. Он спустился на уступ, с которого прекрасно открывался обзор на битву. Несколько практикующих Вэнь, завидев его, выпустили стрелы, ведомые и наполненные духовной силой. Вэй Усянь, пригнувшись, рукой поймал одну из них. Наконечник её был запятнан кровью, не так давно его вытащили из трупа. Используя наконечник стрелы как кисть, он нарисовал талисман и бросил его над долиной. Талисман, сначала распавшись, сплёлся в красную светящуюся сеть, что раскинулась на дальней стороне лагеря Вэней. Только Цзинь Цзысюань был свидетелем этой сцены, все остальные были слишком поглощены битвой. Так что только у него было время зажать уши руками, — словно что-то в нём кричало ему «зажми их», когда Вэй Усянь поднёс флейту к губам. Первые ноты были безобидными, хотя и странными. И уж точно не мелодичными. Только клан Гусу Лань отдавал развитию музыки приоритет, так что их мелодии, хотя и не всегда были сладкими на слух, от мелодии к мелодии были приятными. Что бы ни играл Вэй Усянь, казалось, ребёнок проверяет свой новенький инструмент. Ноты не сходились. Цзинь Цзысюань ощутил беспокойство, как оно поднимается, подобно яду, начиная от позвоночника. И всё же из чувства гордости он отказался отвести от Вэй Усяня взгляд, ему нужно было убедиться, что тот выполнит свою часть сделки. Вэй Усянь наклонил голову, как музыкант, приступающий к своей пьесе. Цзинь Цзысюань подпрыгнул, когда рядом с ним что-то упало. Целитель. Ещё недавно он видел, как тот метался между палатками. Схватившись за голову, тот закричал. Оглянувшись назад, на полную раненных палатку, он через открытую завесу увидел, как извивались его люди, точно под пытками какого-то невидимого инструмента. Цзинь Цзысюань обернулся было, чтобы снова разразиться в сторону Вэй Усяня угрозами — он должен был напасть на Вэней, а не на их силы!, — как замер, увидев, что происходит внизу, в тот же миг от его лица отхлынула кровь, у него перехватило дыхание. Упавшие практикующие поднялись, их тела ещё не окоченели, и погнались за практикующими клана Вэнь. Свирепые мертвецы брыкались и кусались, даже когда им наносили удары в грудь. Они продолжали прыгать, когда им рубили ноги. Люди Вэней в ужасе отшатнулись, они рубили своих же друзей, товарищей. Убитые тут же поднимались солдатами Вэй Усяня, линия фронта была прорвана, силы противника были вынуждены отступить. Отступить и увязнуть в сети. Итог был предрешён. Когда солнце село и Вэй Усянь, наконец, прекратил играть, холм был полем мертвецов. Когда он опустил талисман и сеть исчезла, тела рухнули на землю. Кто к какому клану принадлежал, сказать не представлялось возможным, их одежды окрасились в тёмно-красный и грязно-коричневый цвета. Цзинь Цзысюань тяжело дышал. Однако не смотреть он не мог. Это он отдал Вэй Усяню приказ помочь им, честь требовала от него, чтобы он знал о последствиях своих действий. Когда Вэй Усянь перестал играть, Цзинь Цзысюань наконец убрал руки от ушей. Он отошёл к высокой траве, где его вырвало. + Конечно, после Вэй Усяня были последователи тёмного пути. Цзян Ваньинь лично выследил многих из них, потому что они утверждали, что научились ему у Юньмэн. Но он никогда не видел ничего и близко стоящего с его силами. Самые знающие, выкладываясь на полную, едва ли могли удержать контроль над пятью и более свирепыми трупами одновременно. У каждого свирепого трупа была своя собственная воля, и какой же волей должен был обладать человек, что их контролировал. Способности Вэй Усяня были из разряда историй, которые дети рассказывали друг другу, чтобы напугать себя. С каких это пор легенды стали оправдывать себя? С каких это пор монстр из историй стал таким же страшным, каким его описывала мать? — Я бы посоветовал вам найти среди тел своих и сделать это прямо сейчас. Как только кровь высохнет, их запах станет невыносимым. Мухи очень раздражают, — сказал Вэй Усянь. Практикующие, те, кто выжили, смотрели то на пальцы Вэй Усяня, то на его флейту и гадали, удастся ли им приставить меч к его горлу быстрее, чем он вытащит свой инструмент. С другой стороны, не будет ли тогда вся их затея с телом бессмысленной? Хватило бы перерезать Мо Сюаньюю горло. — Нет, — строго сказал Не Минцзюэ. Целью собрания, которое на этот раз проходило в его палатке, стояло обсудить их следующую стратегию, а не ссориться друг с другом. — Нет, пока Вэнь Жохань не умрёт. И Цзинь-гунцзы прав. Мы сами его вызвали. Не позволяйте своему страху уничтожить наше лучшее оружие. Вэй Усянь усмехнулся. — Всё, как он говорит. Я просто пытаюсь быть полезным. Вы знаете, как быстро размножаются мухи… Лань Чжань, что ты делаешь? — взвизгнул Вэй Усянь, отпрыгивая от Лань Ванцзи, кто похлопал его по бокам, словно проверяя на наличие синяков. Собравшиеся практикующие пребывали в шоке. Лань… Чжань? — Стрелы. Какая-нибудь тебя задела? — спросил Лань Ванцзи. — Даже если и задела бы, какая разница, — сказал Вэй Усянь необычайно высоким голосом. — Нет, не подходи ко мне. Я же сказал тебе, держись от меня подальше. — Вэй Ин, — жалобно сказал Лань Ванцзи, но Вэй Усянь, по-видимому, сытый по горло, не закончив дискуссии, ни с кем не попрощавшись, вышел из палатки. Лань Ванцзи, поклонившись лидерам кланов и брату, последовал за Вэй Усянем. Практикующие смотрели ему вслед до самого его ухода. Вэй Ин? Замешательство и ужас, безусловно, были их общим состоянием. Никто из них никогда не слышали, чтобы к Лань Ванцзи обращались по его имени, данному ему при рождении. Второй нефрит клана Лань, недавно получивший титул Хангуан-цзюнь, славился стойкостью, и с ним было трудно подружиться. Даже его брат, Лань Сичэнь, не ответил бы вам, что у того были друзья. Поэтому, чтобы Вэй Усянь из всех людей обратился к Лань Ванцзи как к другу, и чтобы Лань Ванцзи признал его, ответив в том же духе, он… Практикующие повернулись к Лань Сичэню в безмолвной мольбе получить ответы. Лань Сичэнь же, казалось, желал быть где угодно, только бы не стоять сейчас перед ними. — Цзян-цзунчжу и я можем объяснить.━━━━━━━━━━━━
Маргиналии Есть ещё один способ рассказать эту историю. Есть версия, что не о войне с Вэнями, хотя она и вьётся вокруг неё, как плющ. Она начинается с Лань Ванцзи и Цзян Ваньиня. + Когда Лань Ванцзи услышал голос Старейшины Илин, он узнал в нём голос, пришедший к нему с ветром. После того, как лидеры кланов закрылись в комнате обсудить стратегию сражения, Лань Ванцзи последовал за Вэй Усянем в гостевую, что ему отвели в Цзиньлинь Тае. Когда он выхватил Мо Сюаньюя из рук матери и с важным видом прошёлся по залу перед лидерами кланов, Вэй Усянь обращался с телом Мо Сюаньюя как с большой куклой. Так что, конечно, Лань Ванцзи удивился, когда увидел, что Вэй Усянь осторожно положил Мо Сюаньюя на кровать. — Лань-гунцзы, — удивлённо поздоровался Вэй Усянь, увидев его в дверях, затем быстро поправился, — Лань-эр-гунцзы. Что ты здесь забыл? — Ты ведь наблюдал за нами ещё до того, как мы тебя вызвали, да? Как? — спросил Лань Ванцзи. Лань Ванцзи давно привык, что из-за его временами резких манер люди при общении с ним вздрагивали. Как-то вечером его брат сказал ему, каких высот можно достичь при помощи простой беседы и завуалированных слов. Однако подбирать нужные слова давалось ему с трудом. Он всегда говорил только то, что было у него на уме, и, как ни печально, от этого страдали другие люди. Вэй Усянь застигнул его врасплох, когда фыркнул и едва, по крайней мере, ему так показалось, не улыбнулся. Кто-то оставил на столе приготовленный чайный сервиз. Вэй Усянь, жестом указав на него и сев за стол, налил им обоим по чашке. Ни материальность чайника, ни чая не доставили ему проблем. Лань Ванцзи задавался вопросом, расходовал ли Вэй Усянь духовную энергию Мо Сюаньюя, чтобы сделать своё настоящее тело материальным, или он видел иллюзию. Да, он налил чай. Но пил ли он его на самом деле? — О чём думаешь, Лань-эр-гунцзы? О чём-нибудь философском? Мои слова могут показаться шуткой, но ты будешь удивлён, как часто чай способствует мыслительному процессу, — сказал Вэй Усянь, осушая свою чашку и наливая себе другую. — Хороший чай. Интересно, какие листья они использовали. Вэй Усянь любил разговаривать. Ещё одна вещь, которую Лань Ванцзи не ожидал от злого духа. Впрочем, не ожидал он, и что чай будет иллюзией, хотя он таковым не казался, — пить ему всё же хотелось. Лань Ванцзи задавался вопросом, питало ли тело Мо Сюаньюя чай. Или он влиял непосредственно на иллюзорное тело Вэй Усяня? Вэй Усянь вздохнул. — Хорошо, хорошо. Вот мой тебе ответ, — он потянулся за нетронутой чашкой Лань Ванцзи. Лань Ванцзи отодвинул её от себя подальше. Прежде чем сделать очередной глоток, он упёрся в него тяжёлым взглядом. Теперь вместе с Ванцзи хмурился и Вэй Усянь, точно он видел в Лань Ванцзи загадку, которую ему ещё предстояло разгадать. — Сколько ходило разговоров о войне. У меня, конечно, были и свои дела, да и, знаешь, никому не хочется проходить через войну. Но потом я услышал, что многие из вас, заклинателей, собрались здесь, и я знал, что вы попытаетесь вызвать меня, вот, решил сэкономить на появлении немного своего времени. Так много слов, и всё же так мало было сказано на самом деле. — Откуда ты знал, что тебя вызовут? — спросил Лань Ванцзи. — Люди просты, — заявил Вэй Усянь. — Когда происходит что-то ужасное, они сразу же переходят к крайним мерам. Когда клан Юэян пал, вы ещё не осознали последствий. Ещё не достаточно отчаялись. Однако сейчас, — улыбка Вэй Усяня была такой же пустой, как и его взгляд. — Ты думаешь, кто-то может сжечь место, где я вырос, и я не узнаю? Да. Духи практикующих часто имели со своими кланами связь. Но Вэй Усянь был изгнан из Юньмэн Цзян. Он был злым духом. И всё же его рассуждения были… почти великодушными. Он пришёл, потому что знал, что его бывший клан нуждается в нём. — Ты взаправду злой дух? — спросил Лань Ванцзи. Вэй Усянь схватил свою чашку с чаем и выбросил её в окно. Лань Ванцзи, надо сказать, озадачил акт не нужой агрессии. Чайный сервиз больше не был полным. — Возвращайся-ка думать о вашей стратегии, Лань-эр-гунцзы. Ко мне же придёшь, когда решишь, кого я должен убить. + Цзян Ваньинь не сомневался в том, кого он хочет убить. Он назвал Вэй Усяню имена, стоило им выехать из Цзиньлинь Тай. Вэнь Чжулю расплавил Юй Цзыюань её золотое ядро, Вэнь Чао перерезал горло Цзян Фэнмяну. Он скинул их обоих в пруд с лотосами — они утонули в своём же доме. Цзян Ваньинь хотел, чтобы последствия их же действий нашли их. Цзян Яньли, в отличие от него, умерила свою ярость; её желание защитить своего младшего брата оказалось сильнее её горя от потери дома и родителей. Цзян Ваньинь пообещал ей благополучного возвращения и оставил в Цзиньлинь Тае. Он восстановит Пристань Лотоса. Он восстановит свой клан. Но только после того, как Цишань Вэнь сгорит, а каждый практикующий, носящий его имя, пожалеет, что когда-либо видел Юньмэн. Вэй Усянь молчал, слушая рассказ Цзян Ваньиня. Он попросил у клана Цзинь экипаж, чтобы перевезти тело Мо Сюаньюя. Клан Цзинь был богат. Чего им стоило выделить ему четырёх лошадей. — Месть имеет последствия, — в конце концов сказал Вэй Усянь. — Ты думаешь, что готов заплатить цену, но это не так. — Я не спрашивал твоего мнения, — прорычал Цзян Ваньинь и потёр большим пальцем Цзыдянь, Вэй Усянь рассмеялся. — Я не говорю, что не могу. Я просто предупреждаю тебя, как уважаемый старший своего клана. Цзян Ваньинь закатил глаза. Вэй Усянь был многим, но не уважаемым старшим. — Ты напоминаешь мне моего брата. Он всё время кричал на меня, — сказал Вэй Усянь. Цзян Ваньинь прокрутил в памяти древо своей семьи; какое из имён могло принадлежать его брату, о ком говорил Вэй Усянь. В павильоне сокровищ пирса Лотоса когда-то хранился дневник Вэй Усяня, Цзян Ваньинь видел пару страниц. Но Вэй Усянь никогда не писал ничьих имён. Даже его лучшего друга, могущественного практикующего из клана Гусу Лань; он шёл как «Лань-гэгэ». — Что с ним случилось? — спросил Цзян Ваньинь. — Я слышал, он прожил хорошую жизнь, прежде чем скончаться на ночной охоте, — ответил Вэй Усянь. Был ли это ключ к разгадке? Пусть от библиотеки пирса Лотоса остались руины, но, возможно, исторические записи о его семье смогли сохраниться. — Ты слышал? Разве ты не умер раньше него? — Хм, — сказал Вэй Усянь. Колесо кареты въехало в яму, и Вэй Усянь ударился головой о крышу кареты. Тело Мо Сюаньюя упало с его колен, его левый локоть по пути вниз ударился о край противоположного сиденья. Вэй Усянь застонал, потирая макушку, и поднял тело Мо Сюаньюя. Всё это время Цзян Ваньинь краем глаза наблюдал за Вэй Усянем, прекратил, только когда было решено остановиться и разбить лагерь. Вэй Усянь так ни разу и не коснулся его левого локтя. + Да, с вызова Вэй Усяня прошло прилично времени, к нему привыкли, и всё же, Лань Ванцзи приводило в замешательство, почему никто ничего не говорил о красоте Вэй Усяня. Не может быть, чтобы они не заметили его красоты. Лань Ванцзи довелось как-то услышать, как практикующие клана Не между собой обсуждали, что Вэй Усянь не похож на людоеда с его портретов. Но они никогда не говорили, что у Вэй Усяня длинная, изящная, как у лебедя, шея или что его розовые губы отвлекают. Как сердце билось быстрее, когда, стоило ему улыбнуться, вокруг его глаз возникали морщинки. Звук его смеха был таким же освежающим, как пение летних птиц. Лань Ванцзи никогда раньше не находил никого привлекательным, Вэй Усянь для любого другого человека, должно быть, был невероятно красив. Выслушав его, Вэй Усянь расхохотался. — О, Хангуан-цзюнь, это никуда не годится. Разве ты не видишь, как Лань Сичэнь хмурится всякий раз, когда видит нас вместе? Если он прознает о твоих мыслях, то до конца твоей жизни запрёт тебя в Облачных Глубинах, чтобы охранять твоё целомудрие. — Глупости, — сказал Лань Ванцзи, вызвав у Вэй Усяня новый взрыв смеха, почему только, он же не сказал ничего смешного. — Ничто другое не сделало бы меня счастливее, чем видеть, что ты хорошо устроился и счастлив, так что не смотри мне вслед, Лань-эр-гунцзы. — Почему? — спросил Лань Ванцзи. С Вэй Усянем до пришествия войны их пути не пересекались. Вэй Усянь хмыкнул. — Ты напоминаешь мне старого друга. Он был мне очень дорог. Если ты счастлив, я могу убедить себя, что он тоже счастлив. — Где сейчас твой друг? — Лань Ванцзи хотел спросить: «Кто он?», но вопрос этот показался ему слишком навязчивым. — Он умер давным-давно. Он, должно быть, был кем-то важным, раз Вэй Усянь всё ещё вспоминал его, подумал было Лань Ванцзи. Какими были их отношения? Что за человеком он был? В чём он был похож на него? Лань Ванцзи хотел спросить его о многом, но слова никогда не были его стезёй — рядом с Вэй Усянем завести разговор было ещё сложнее. + Так как они были единственными, кто не боялись контактировать с Вэй Усянем, Лань Ванцзи хорошо узнал Цзян Ваньина. Они вместе пили — Цзян Ваньинь скупил всё спиртное, какое было в ближайшем городе, Лань Ванцзи ограничился чаем. В ночь после похорон жителей деревни Юньтянь, Цзян Ваньинь заявился к Лань Ванцзи в палатку с двумя кувшинами. — Мне больно смотреть на своих собственных учеников, — признался Цзян Ваньинь. — Они взаправду думали, что я оправдаю устроенную ими резню. Каким они меня видят? Бессердечным? Они знают меня всю свою жизнь. Разве они не должны знать меня лучше? — Они видели тебя в горе, — сказал Лань Ванцзи. Цзян Ваньиню, присутствующему на дискуссии на конференции в Ланьлине, было бы всё равно на резню в Юньтяне. Честно говоря, Лань Ванцзи и сам был удивлён его резкой переменой настроения, ярость Цзян Ваньиня, он-то думал, не уймётся ещё скоро. — Последствия, ха, — пробормотал Цзян Ваньинь. Не расслышав его как следует, Лань Ванцзи с любопытством наклонил голову. Цзян Ваньинь покачал головой. — Ничего, — он вздохнул. — Но о чём думал Вэй Усянь? Держу пари, он уже неделю всем снится в кошмарах. Лань Ванцзи решил не упоминать, что сниться им в кошмарах Вэй Усянь наверняка начал ещё с того дня, когда вырвал золотое ядро Вэнь Чжулю для Цзян Ваньиня. — Он злился, — Лань Ванцзи почувствовал его «злость» сразу, как до них дошли вести о случившемся. В гневе, не горячем, как у оскорблённого, не холодном и не глубоко потрясённого человека. Казалось, Вэй Усянь смирился. — Но его гнев не был новым. — Думаешь, что-то в сегодняшнем дне напомнило ему что-то из его прошлого? Возможно, ты и прав, — Цзян Ваньинь фыркнул. Тон его голоса сказал, что он знал больше Лань Ванцзи. — В чём дело? — Вероятно, он думал о резне, которую учинил. — Которую из них? — спросил Лань Ванцзи. К единому мнению, когда жил Вэй Усянь, так и не пришли, на том, к каким из злодеяний он приложил руку, чтобы заслужить свою репутацию, сходились во мнении ещё меньше. К его деяниям приписывали едва ли не каждую чуму, трагедию и необъяснимую болезнь. — Ах, я забыл, что не все читали его дневник. Бровь Лань Ванцзи поднялась. У Цзян Ваньиня был дневник Вэй Усяня? Цзян Ваньинь небрежно махнул рукой. — После его смерти мой клан собрал всё, что принадлежало ему, и сохранил это в Пристани Лотоса. Вот почему я так удивился, когда Цзинь Гуаншань сказал, что у него есть его записи, если ты помнишь, — Лань Ванцзи склонил голову — верно. — Среди его вещей был его дневник. Я пролистал его, хотя и, вероятно, не должен был. Сплошная мазня. Если ты думаешь, его речь плоха, его письмо ещё хуже, — поверить было не сложно. — У него был лучший друг. Он упоминает его на каждой второй странице. И этот друг был убит, защищая его в засаде. Он потерял контроль и убил всех, кто находился поблизости. Включая обычных людей. После он потерял себя, а там он и умер. Так им двигал не гнев. Чувство вины. В смерти жителей Юньтяня не было его вины, но, заставив их кричать, он избавил от неё других. Его действия были… почти милосердными. Прикинь кто-нибудь, что Вэй Усянь сделал это, чтобы другие не повторили его ошибок. — В любом случае, что в нём тебя так привлекает? — спросил Цзян Ваньинь. Вопрос был странный. А кого он не привлекал? Его просто слишком боялись, чтобы подпускать к себе ближе. Цзян Ваньинь покачал головой. — Может, всё дело в Лане? — Что ты имеешь в виду? — Лучшим другом, который умер за Вэй Усяня, был Лань, — когда Лань Ванцзи спросил об имени, Цзян Ваньинь пожал плечами. — Я бы тоже хотел знать, но в своём дневнике Вэй Усянь называет его Лань-гэгэ. + Лань Ванцзи, надо сказать, не удивился. В своё время Вэй Усянь был признан первым учеником Юньмэн Цзян. Почему он не мог пересечься с одним из его предков и не завести с ним дружбу. Тем не менее, когда Лань Ванцзи поделился тем, что узнал, с братом, выражение лица Лань Сичэня омрачилось. — И он был дружелюбен к тебе больше, чем к кому-либо другому? — сказал Лань Сичэнь. Лань Ванцзи не ведал, как Вэй Усянь обращался с другими, но, справедливости ради, они относились к Вэй Усяню так, будто он вот-вот собирался наложить на них проклятие, так что его брат вряд ли говорил о его с Вэй Усянем дружбе. — Послушай, — сказал Лань Сичэнь, — ты вряд ли многое помнишь, но сейчас важно, чтобы ты знал об этом, — и Лань Сичэнь начал странную историю о рождении Лань Ванцзи, о том, как весь день шёл дождь, какими трудными были роды и что астролог не мог решить, хороший они несли знак или плохой. Сто дней спустя астролог вернулся, как это было принято, чтобы помочь родителям дать имя ребёнку. Вместо обычного списка счастливых имён он принёс только одно. Их родители были сбиты с толку, но астролог был уверен, что не ошибся в своих прогнозах. — То же самое случилось, когда пришло время выбрать твоё вежливое имя. У дяди было несколько идей, но ты ни на одно не отзывался. Ты всегда был Лань Ванцзи, урождённым Лань Чжанем. Лань Ванцзи не понимал, что в этом странного. Подумаешь, единственное, на что откликался, — своё имя? Да и как его рождение было связано с их делом? — Ты думаешь, Вэй Усянь каким-то образом стоял за моим именем? Или что моё имя как-то связано с нашим предком, которого он знал? — Не медли, Ванцзи, — упрекнул Лань Сичэнь. — Наш предок умер, и Вэй Усянь убил всех, кто были поблизости. Ах, подумал Лань Ванцзи. Вэй Усянь, должно быть, был влюблён в их предка, «Лань-гэгэ». Лань Ванцзи нахмурился. Цзян Ваньинь сказал, что они были лучшими друзьями. Знал ли этот Лань-гэгэ о чувствах Вэй Усяня? Если знал, почему остался ему близким другом? Возможно ли, что он находил лучшим исходом отступить и позволить привязанностям Вэй Усяня угаснуть. — Ты думаешь, наш предок также был влюблён в него, — сказал Лань Ванцзи. Поэтому он защитил Вэй Усяня. Взгляд Лань Сичэня оставался острым. Терпеливым. Лань Ванцзи видел, к чему вели рассуждения брата, но пазл прошлого не складывался. — Если я действительно наш реинкарнированный предок, если странные обстоятельства, связанные с моим именем, как-то связаны с этим, не должен ли был наш предок носить то же имя, что и я. Но я единственный Лань Ванцзи в нашем генеалогическом древе, — как и единственный Лань Чжань. — Я могу ошибаться, — сказал Лань Сичэнь, хотя его тон так и говорил, что он придерживается иного мнения. — Но, к счастью, у нас есть способ это выяснить. Мы можем просто спросить его. «Если бы это было правдой», — подумал Лань Ванцзи. Если бы это было правдой, что он был реинкарнацией Лань-гэгэ Вэй Усяня и что его душа каким-то образом ухитрилась сохранить свои имена, несмотря на tabula rasa[1] при прохождении цикла реинкарнации, что бы это значило для него? Тяжесть происходящего давила на него. Словно кто-то расписался над его жизнью и забыл рассказать об этом ему. + С разговора с Лань Сичэнем минуло два дня, но перестать думать о нём он не мог. Они приближались к хребету Сюнлю, и Лань Ванцзи не мог позволить себе отвлекаться. — Это правда? — спросил Лань Ванцзи у Вэй Усяня. — Я реинкарнация моего предка, с кем ты в своё время дружил? Вэй Усянь долго смотрел на него, застигнутый врасплох, однако, в конце концов, он ответил. — Дружил, это ещё мягко сказано. Мы были родственными душами. Вот оно как. Конечно, он слышал о родственных душах, но никогда о паре, состоящей из злого духа и перевоплотившегося, что не отказался от своего прошлого имени. Почему они отличались от других? Что сделало их особенными? — У него было моё имя? — спросил Лань Ванцзи. Вэй Усянь криво улыбнулся. — Да. Я звал его Лань Чжань. Он меня — Вэй Ин. — Не «Лань-гэгэ»? Взгляд у Вэй Усяня был полон любопытства. — Только в шутку. Мы были одного возраста. А что? — В нашей родословной нет никого с моим именем. И я, и мой брат, мы оба в этом уверены. — Мм. И не найдёте. Они вычеркнули тебя за то, что ты оставался моим другом. Холодный ветер, круживший вокруг, дунул сильнее. Лань Ванцзи собирался было встать, подбросить дров в огонь, но, когда Вэй Усянь опередил его, только в очередной раз поразился тому, насколько крепким было его тело. Его взгляд скользнул по Вэй Усяню и остановился на его боку, который днём ранее Цзинь Цзысюань порезал Мо Сюаньюю. — Тебе всё ещё больно? Вэй Усянь рассеянно потёр бок. — Мне не составило бы сложности выкрасть тело обратно, но пусть оно пока побудет у них, им с ним спокойнее. Хотя им стоит позволить мне искупать его, если только они не хотят, чтобы он вонял. Лань Ванцзи пообещал передать его слова Цзинь Цзысюаню. — Насколько я похож на твоего Лань Ванцзи? Вэй Усянь снова выглядел застигнутым врасплох. — Лань Чжань, не начинай. Лань Чжань. Никто никогда не звал его Лань Чжанем. Даже в детстве. А-Чжань. Чжань-эр. С тех пор никто не осмеливался стать с ним ближе. Лань Чжань. — Почему ты спрашиваешь? — спросил Вэй Усянь. Разговор с Вэй Усянем вызвал в нём… Лань Ванцзи не совсем понимал, что он чувствует. Вероятно, он назвал бы свои чувства «голодом», за неимением более подходящих определений. Он хотел знать. Что могло заставить злобного духа, — доброго, щедрого — ужасающе могущественного и обезоруживающе красивого, влюбиться? — Скажи мне, — сказал Лань Ванцзи. В глазах Вэй Усяня промелькнула тревога. Прикусив губу, он ничего не ответил. — Вэй Ин. Вэй Усянь спрятал лицо в рукавах. — Чёрт, — сказал он, — чёрт, — повторил уже с большим чувством. — Как будто ты здесь. Это несправедливо, — Вэй Усянь был многовековым духом. Занозой в боку у лидеров кланов. Он мог быть надменным и ухмыляться, его флейта вселяла страх. Вэй Усянь, расстроенный, как недавно новоиспеченная вдова, покраснел и встал. — Держись от меня подальше. Лань Ванцзи оставалось ошеломлённо смотреть ему вслед. + Лань Ванцзи встревожен, так думал Цзян Ваньинь, держа путь к палатке Цзинь Цзысюаня. Он ни разу за время их знакомства не видел, чтобы Лань Ванцзи терял хладнокровие. Что Вэй Усянь сказал ему? Цзян Ваньинь не для того поведал ему о прошлом Вэй Усяня, чтобы одна беседа вывела его из равновесия. В любом случае, Лань Ванцзи попросил его передать, что Мо Сюаньюя следовало искупать. Цзян Ваньинь никогда и не подумал бы об этом, не после того, как счёл Мо Сюаньюя трупом. Но тело Мо Сюаньюя ещё дышало жизнью. Он ещё мог нащупать его пульс. Палатка Цзинь Цзысюаня была пуста. Цзян Ваньинь подумал было подозвать проходящего мимо слугу, чтобы принести ванну, но решил повременить, так как объяснить, почему он раздевает тело его младшего брата, было бы более чем проблематично. Ожидание было лучшим вариантом. Не то чтобы он торопился. Цзян Ваньинь опустил руку Мо Сюаньюя на кровать. Взгляд его скользнул до локтя парня. Проскочила мысль, что не помешало бы проверить. Он вытащил свой меч и со всей присущей ему осторожностью прижал остриё к внутренней стороне его предплечья, пока не потекла кровь. Вытерев её носовым платком, он удерживал его, пока кровотечение не остановилось. На месте пореза осталась бегущая по всей длине руки, злобно смотрящая на него красная линия, на чьё заживление, вероятно, уйдёт несколько дней. Лань Ванцзи был первым в списке, с кем Цзян Ваньинь хотел переговорить насчёт Вэй Усяня. Его он нашёл в палатке его брата, однако тот заверил его, что с Лань Сичэнем любая тайна в безопасности. Цзян Ваньинь уступил ему. Всё равно его послание было скорее тревожным откровением, нежели какой-то жуткой тайной. Внутренняя сторона руки Вэй Усяня была чистой. Более того, он даже не знал, что Мо Сюаньюй был ранен. — Минцзюэ не обрадуется, когда узнает, — сказал Лань Сичэнь. Как раз тогда, когда они думали, что нашли, как обуздать Вэй Усяня. — Чего я не понимаю, так это почему Вэй Усянь создал вокруг тела Мо Сюаньюя такую шумиху, ведь никакие увечия телу ничего ему не сделают, — сказал Цзян Ваньинь. Перевозка Мо Сюаньюя в карете способствовала их замедлению. Когда сломалось колесо, они потратили, только чтобы снова двинуться в путь, несколько дней. — Или оно ему нужно, чтобы поддерживать иллюзию его тела? — Я до сих пор не уверен, что его тело — иллюзия. Мы никогда не сталкивались с иллюзиями, которые могут перемещать твёрдые объекты, — сказал Лань Сичэнь. Его предположение заключалось в том, что Вэй Усянь использовал нечто похожее на технику бумажного человечка. Обитая в теле Мо Сюаньюя, как предписывал ритуал жертвоприношения, он проецировал своё сознание на отдельный объект, который, в свою очередь, с помощью иллюзий, выглядел как его тело при жизни. Цзян Ваньинь кивнул, показывая, что обдумывает теорию Лань Сичэня, однако что-то в идее с бумажным человечком казалось ему неправильным, что-то, что разрушало весь пазл. Покачав головой, слово взял Лань Ванцзи — и только после его слов Цзян Ваньиню стало легче. — Бумажные человечки не могут взывать к духовной силе, — сказал Лань Ванцзи. А Вэй Усянь, очевидно, мог. — Вот почему я сказал, что он мог бы использовать нечто похожее на них. Он может использовать совершенно другую технику с совершенно другими ограничениями, — сказал Лань Сичэнь. — Взгляните на это по-другому, — предложил Лань Ванцзи. — Что, если Вэй Ин не знает, что Мо-гунцзы был порезан, потому что они не связаны. Цзян Ваньинь велел себе не пялиться на Лань Ванцзи. Вэй Ин? — Невозможно. Я видел ритуальный круг, когда завершился вызов. Названный дух должен был вселиться в тело призывателя, — сказал Лань Сичэнь. Лань Ванцзи не стал ничего опровергать. Однако он и не отказался от своей идеи. Цзян Ваньинь потёр виски. — Хорошо, гипотетически, если Вэй Усяня нет в теле Мо Сюаньюя, значит, круг вышел из строя. Мы никогда не рассматривали подобный исход, потому что итог соответствовал нашим целям — Вэй Усянь был вызван. С другой стороны, мы уже установили, что нам не нужно было его вызывать. Он уже был в Цзиньлинь Тае и наблюдал за нами. Лань Сичэнь с трепетом посмотрел на Лань Ванцзи. — Ванцзи. — М, — сказал Лань Ванцзи, оживившись. — Что? — спросил Цзян Ваньинь. — Если круг и вправду не сработал, то тело Мо Сюаньюя всё ещё может содержать его душу. Мы всё ещё можем спасти его, — сказал Лань Сичэнь. Цзинь Цзысюань был бы рад узнать об этом, подумал Цзян Ваньинь. Но с чего бы радоваться братьям Лань. Их ничего не связывало с Мо Сюаньюем. — И? — спросил он. — И если Вэй Усянь не использует тело Мо Сюаньюя — а мы уже установили, что тело не его, — чьё оно? — Лань Сичэню не нужно было объяснять дальнейшие суждения. Цзян Ваньинь не был дураком. Тем не менее, Лань Сичэнь продолжал. — Кто на самом деле может подтвердить, что Вэй Усянь вообще когда-либо умирал?━━━━━━━━━━━━
Хроника (Часть 3) — К чему я веду — хотя у нас на руках все доказательства, — мы подозреваем, что Вэй Усянь инсценировал свою смерть, — словно превозмогая себя, сказал Лань Сичэнь своей ошеломлённой аудитории, как только обсуждение битвы на хребте Сюнлю подошло к концу. — И человек, с кем мы встретились, — не злобный дух Старейшины Илин, а он во плоти. — Ещё и бессмертный, — счёл благоразумным добавить Цзян Ваньинь. — Но это же хорошо, — заявил Не Минцзюэ. — Не только жизнь Мо-гунцзы спасена, теперь, раз мы знаем, что Вэй Усянь из крови и плоти, как и все мы, мы можем придумать, как его сдержать. — До этого мы тоже думали, что его сдержат плоть и кровь. Это что-то дало? — сказал Цзян Ваньинь. — Нет, но сейчас в наших руках ещё один козырь, — сказал Цзинь Цзысюань. — На нашей стороне Хангуан-цзюнь. Лань Сичэнь замер. — Пожалуйста, объяснись. — Если вы правы и Хангуан-цзюнь — реинкарнированная родственная душа Вэй Усяня, он не захочет, чтобы ему причинили вред. Мы можем использовать Хангуан-цзюня так же, как мы использовали А-Юя. Свет, мерцающий в глазах Лань Сичэня, был холодным, его голос же стал предупреждающим. — Цзинь Цзысюань. Цзинь Цзысюань отступил от Лань Сичэня на полшага. Ученики клана Цзинь, стоявшие позади него, потянулись за своими мечами. Ученики из клана Лань, стоявшие рядом с Лань Сичэнем, ответили тем же. — Сичэнь, он прав, — успокаивающе сказал Не Минцзюэ. — Мы ничего Ванцзи не сделаем. Чтобы справиться с Вэй Усянем, достаточно будет одной угрозы. — Не хотите ли вы убедить себя, — ответил ему Цзян Ваньинь. — В последний раз, когда кое-что случилось с Лань Ванцзи, Вэй Усянь всех убил. + Сокрытое больше не было тайной, но никто не хотел признавать его. Вэй Усяня они решили оставить в неведении, пусть дальше притворяется, что безопасность Мо Сюаньюя залог его существования, их путь до Ночного города не претерпел изменений. — Лучше пусть Вэй Усянь думает, что он всё ещё нас дурачит, — сказал Не Минцзюэ. И, уже не при всех, наказал Лань Ванцзи при Вэй Усяне ничего ему не говорить. Следовать распоряжению Лань Ванцзи было не трудно, Вэй Усянь был серьёзен, когда сказал ему держаться от него подальше. Всё, что ему оставалось, — сосредоточить всё своё внимание на победе в борьбе с Вэнями. Ибо что ещё он мог сделать, так как всякий раз, когда он звал Вэй Усяня, Вэй Усянь вздрагивал, будто Лань Ванцзи лично вонзал ему нож в сердце. + Цзян Ваньинь чувствовал, что он должен был предвидеть нечто подобное. Всё же, это он предупредил заклинателей, что, когда дело касалось Лань Ванцзи, Вэй Усяню были не чужды решительные действия. Это он слышал, как Вэй Усянь с сожалением говорил о последствиях. В свою защиту он сказал бы, что не понимал, как мало у Лань Ванцзи чувства самосохранения. Его титул Хангуан-цзюнь был дан ему не просто так, он всегда шёл туда, где царил хаос — в его самое сердце. И сейчас, Цзян Ваньинь сказал бы, его сердцем было поле битвы у подножия дворца, на ступеньках, где, в попытке добраться до Вэнь Жоханя, один за другим гибли заклинатели. Невозможно было сказать, кто друг, а кто враг, не помогало и то, как под флейту Вэй Усяня под его ногами вставали мертвецы. Лань Ванцзи, однако, придерживался другого мнения — того, что привело его на крышу дворца, где Вэнь Жохань отражал совместную атаку Не Минцзюэ и Цзинь Цзысюаня и, судя по всему, побеждал. Цзян Ваньинь не стал вмешиваться — ему приходилось следить не только за своей спиной, но и за спинами учеников своего клана. Поначалу вводило в транс то, что они бились бок о бок со свирепыми мертвецами, однако отличить оного от живого человека едва ли было возможно, когда всё, что он мог, — парировать подступающие со всех сторон мечи. Привыкнуть не составило особого труда. Цзян Ваньинь осознал, что что-то не так, когда, наконец, заметил, что у заклинателя клана Вэнь, с которым он боролся, были молочно-белые глаза. Пронзив его грудь, он не замедлил одеть на него талисман. — Вэй Усянь, что, ты думаешь, ты творишь? — он обращался к Вэй Усяню, хотя и не знал, ни где он находится, ни слышит ли он его вообще. Взлетев на статую, чтобы лучше видеть битву, он увидел Вэй Усяня, стоящим посреди площади, — его со всех сторон окружали заклинатели кланов Не, Цзян, Лань и Цзинь, — тот смотрел на крышу дворца, где на одном из восьми хребтов возвышался Вэнь Жохань. У его ног истекали кровью Не Минцзюэ и Цзинь Цзысюань, рука его сомкнулась на горле Лань Ванцзи. — Я бы посочувствовал тебе, Вэй Усянь, не сражайся ты против меня. Родственные души — поистине редкость, а ситуация, подобная твоей, тем более, — сказал Вэнь Жохань. Стук сердца Цзян Ваньиня отдавался у него в ушах. Откуда Вэнь Жохань узнал об этом? Был ли у них в лагере шпион? — Рискнёшь ли ты снова ждать его? Или ты убьёшь их — всех их — для меня? — его пальцы сжались вокруг горла сильнее. Цзян Ваньинь в тревоге снова перевёл взгляд на Вэй Усяня. Окружавшие его заклинатели нервно от него отодвинулись, должно быть, вспомнили, что он и Лань Сичэнь рассказали им о событиях после смерти Лань Ванцзи. Но Вэй Усянь не предпринял ничего, чтобы поднять его флейту. Хотя он не сводил с Вэнь Жоханя взгляда, он будто его не слышал, выражение его лица было непроницаемым. — Кто сказал, что я его ждал? — спросил Вэй Усянь. Цзян Ваньинь понял, что должно было произойти, слишком поздно. Когда он бросился к Вэй Усяню, Вэй Усянь уже прыгнул вперёд на одно из остриёв мечей клана Не и перерезал себе шею так же, как он перерезал её Вэнь Чао месяцы назад. С его стороны это был умный ход. Лань Ванцзи был ценным заложником, потому что имел для Вэй Усяня значение и потому что Вэй Усянь нёс с собой огромную мощь. Исключив себя из уравнения, он убедился, что Лань Ванцзи больше не имеет для Вэнь Жоханя ценности. Цзян Ваньинь понял всё это за доли секунды, когда он баюкал голову Вэй Усяня у себя на коленях, прижимая правую руку к его окровавленной шее и крича о целителе.━━━━━━━━━━━━
Свидетельство Цзян Ваньинь думал, что с сожжением Вэнями пирса Лотоса дневник Вэй Усяня был утерян в огне. И какого же было его удивление, когда тот нашли в хранилище Вэнь Жоханя. Стиль письма Вэй Усяня оставался всё таким же едва ли читаемым. Неудивительно, что, будучи ещё подростком, он лишь бегло пролистал его. Но теперь, когда он знал Вэй Усяня, прочесть его давило на него подобно обязательству. Лань Сичэнь нашёл его, переворачивающим страницу за страницей, в тронном зале Вэнь Жоханя. После попытки пошутить над ужасной каллиграфией Вэй Усяня, Лань Сичэнь спросил: — Что там написано? — Ничего необычного. Ещё одна война. Ещё одна трагедия, — Цзян Ваньинь сунул книгу в руки Лань Сичэня. — Вот. + Сотни лет назад существовали тысячи небольших кланов заклинателей, уже тогда клан Гусу Лань был среди них самым известным. Когда они разослали приглашения другим кланам посетить их лекции, Вэй Усянь, конечно же, принял его. Какая у них была библиотека. А ликёр. Он не мог дождаться! Вэй Усянь спрашивал себя, чему его там научат. Только вот ничему особенному, как оказалось, его не обучили, указали, разве что, на то, что его каллиграфия была хуже, чем он думал, и никакое копирование правил не могло её улучшить. Тем не менее он ни на йоту не сожалел, что приехал, иначе бы он не встретил Лань Чжаня, их самого ценного ученика. Лань Чжань уже тогда был помолвлен с выдающейся юной леди одного из кланов. Лань Чжань был наследником клана. От него ждали, что он продолжит их линию. Как его лучший друг, конечно, Вэй Усянь поддерживал его. А потом началась война. Из-за чего, Вэй Усянь не помнил. Один клан оскорбил другой, следом втянулись и остальные. Вспыхнула война, которую впоследствии окрестили Войной Кланов. К тому времени, когда был объявлен мир, многие из кланов были уничтожены, и только пять стали крупнее и могущественнее, чем были до войны. Вэй Усянь был вынужден отбыть из Юньмэн Цзян из-за развитого за время войны демонического пути. Хотя именно он в своё время помог клану Цзян устоять. Итак, Вэй Усянь перебрался на его родину в Илин и попытался основать на его земле новый клан вместе с заклинателями, которым не нашлось после войны своего места. Но времена не оставались мирными. Кланы были не довольны границами их земель. Нередко на их местах вспыхивали бойни. Илин часто попадал под перекрестный огонь, и Вэй Усянь не раз решал конфликты. Ему было всё равно, злятся ли на него лидеры кланов. Они подстрекали, не он. Среди череды дней Лань Чжань зашёл к нему вручить ему приглашение на устроенное в честь первого месяца со дня рождения его сына празднество. Вэй Усянь не видел своего лучшего друга со дня его свадьбы. Лань Чжань, хотя он ни разу и не улыбнулся, был неимоверно красив в красном. Вэй Усянь признался, что избегал стен Гусу. Теперь, когда Лань Чжань принадлежал его жене, находиться рядом с ним стало трудно. Тем не менее тот день они провели в Илине вместе — разделили трапезу, — и Вэй Усянь отослал его назад. Вскоре после, когда он возвращался к своему клану, он попал в засаду обозлённых на него лидеров кланов. Они учли всё: предварительно очистив от трупов землю, чтобы Вэй Усянь не мог воспользоваться преимуществами демонического пути, они напали на него, когда никто из учеников его клана не сопровождал его. Вэй Усяню оставалось сражаться его мечом, талисманами и прибегать к прочим хитростям, он твёрдо верил, что умрёт. Когда прибыл Лань Чжань, он не знал, заметил его только тогда, когда тот скользнул между ним и лезвием меча, предназначенным для него. Когда ему пронзили сердце. Меч вошёл и вышел. Хватило мгновения. Лань Чжань умер. Вэй Усянь не помнил, что произошло дальше, со слов других он убил всех в округе: заклинателей, простой люд. Тут же уничтожил целые кланы. В отместку его небольшой клан в Илине был стёрт. Никого не пощадили. Вэй Усянь был столь зол, что готов был убить их всех. Он сравнял бы с землёй весь мир совершенствования. Трупов хватило бы для создания самой большой армии в мире. Только и наблюдай. Но сын Лань Чжаня был частью этого мира. А Вэй Усянь устал. Он чувствовал себя опустошённым, подобно бумажному человечку, которого разорвали на части и небрежно склеили воедино обратно. Он потерял Лань Чжаня. Он потерял свой клан. Единственным, к кому он продолжил испытывать хоть какую-то привязанность, был сын Лань Чжаня. + На этом записи заканчивались, хотя, что было дальше, Цзян Ваньину представить было не сложно. Если Вэй Усянь присматривал за сыном его Лань Ванцзи, с чего он не мог присматривать за его внуками, правнуками и так далее по роду. Потом он увидел, что один из его потомков носит имя Лань Чжаня. Лань Ванцзи. Наконец-то его лучший друг переродился. И если когда-нибудь наступит время, когда этот Лань Ванцзи окажется в опасности и будет нуждаться в нём, конечно, он придёт. + Последние страницы были испачканы в водяных пятнах, каллиграфия Вэй Усяня на них предстала в своём худшем виде. «Если бы я не сказал ему, что влюблён в него, он, возможно, не вернулся бы за мной. Возможно, он всё ещё был бы жив.» Неудивительно, что Вэнь Жохань в итоге догадался. Лань Сичэнь, кому словно только что отвесили пощёчину, вернул дневник Цзян Ваньину. Его первой мыслью было, что сейчас, когда он узнал, что его младший брат был частью эпической истории любви, охватывающей целые столетия, он выглядел, должно быть, крайне неподобающе для его статуса. — Что с Вэнь Жоханем? — Цзян Ваньинь спрашивал его, а не кого-то другого, по большей части потому, что именно Лань Сичэнь нанёс мужчине смертельный удар. — Завтра мы кремируем его с остальными заклинателями. До тех пор я поручил ученикам моего клана присмотреть за их телами. Цзян Ваньинь кивнул. — Я попрошу моих людей сменить их. Лань Сичэнь в знак благодарности ответил ему тем же. — Как они? — ему не нужно было уточнять, о ком он говорит. Цзян Ваньинь лично отнёс Вэй Усяня в палатку целителя. Чтобы спасти ему жизнь, пришлось наскоро вливать в его тело духовную энергию, и, видимо, скорость её передачи была настолько высокой, что у него даже закружилась голова. Лань Ванцзи, спотыкаясь, вошёл за ним следом. Чему он, честно, удивился. После хватки Вэнь Жоханя, сомкнувшейся на его горле, по крайней мере, он так считал, ему грозила либо смерть, либо, в лучшем случае, потеря сознания, как минимум, на день. Лань Ванцзи, тем не менее, опустился на колени рядом с Вэй Усянем, схватил его за запястье, кончиками пальцев нащупал пульс на внутренней стороне и… что-то сделал. Цзян Ваньинь не знал, что, однако следующее, что он помнил, как Лань Ванцзи рухнул в обморок, и они оба, он и Вэй Усянь, погрузились в долгий сон. Тогда целители пришли на помощь Цзян Ваньину, заверив его, что лучшее, что он может сделать, — это отдохнуть. С тех пор ему не сообщали никаких радостных новостей. Они двое продолжали спать. Цзян Ваньинь покачал головой. — Я отправил сообщение одному моему старому знакомому, может, он знает кого-то, кто может помочь, — Сяо Синчэнь, путешествуя по миру, знал куда больше чудесных целителей, чем Цзян Ваньинь. Жаль только путь до него был долгим. Как быть, не знал никто, ни среди их медиков, ни среди медиков клана Вэней (их они нашли заключенными в камере пыток и поэтому помиловали), они заявили, что ничего не могут сделать ни для Вэй Усяня, ни для Лань Ванцзи. Как у бессмертного, ци Вэй Усяня была другой. Цена попытки вмешаться могла обойтись им так же, как Лань Ванцзи, — долгим сном. — Им придётся просыпаться самостоятельно, — сказал Цзян Ваньинь. — По крайней мере, Мо-гунцзы проснулся. И он очень смущён, — небольшой проблеск надежды в разгар творящегося беспорядка. Напоследок сжав плечо Цзян Ваньиня, Лань Сичэнь оставил его наедине со своими мыслями.━━━━━━━━━━━━
Кода — Сначала глаза, потом золотое ядро, теперь что. За кого меня принимают люди? Я бессмертная, а не чудотворец. Мир после потери сознания встретил Вэй Усяня ворчанием Баошань Саньжэнь. Сколько десятилетий от его старого друга он не получал ни весточки, теперь же, когда они встретились, — жди беды. Притвориться «спящим» не вышло. — Ты знаешь, как ты был близок к перерождению? — спросила Баошань Саньжэнь. — Мне бы не позволили, — он только рассмеялся и поморщился, почувствовав на шее новый слой кожи. Где они были? Не в Ночном городе точно — он сразу отметил отсутствие в воздухе запаха серы. В то же время они не могли находиться в храме Баошань Саньжэнь — воздух здесь был недостаточно разрежен. Кроме того всё здесь, от постельного белья до керамики и гобеленов на стенах, было белым. Да, сколько поколений сменилось, а чувство убранства у клана Гусу Лань осталось прежним. Вэй Усяню захотелось рассмеяться. На кровати рядом с ним без сознания лежал Лань Ванцзи. Вэй Усянь сдержался браниться. — Что случилось? — Ты чуть не умер, — Баошань Саньжэнь сунула ему в руки чашу с тёмным отваром, когда он подошёл к кровати, чтобы сесть. — Лань Ванцзи ухватился за твою душу обеими руками и втянул её в себя. Целителям никогда раньше не доводилось иметь дела с родственными душами, они не знали, что делать. Я чуть не потеряла вас обоих. На этот раз Вэй Усянь не стал себя сдерживать. Он выругался. После всего, что он сделал, он всё равно подвергнул Лань Ванцзи опасности. Что хорошего было в трёхсотлетнем опыте, если он всё ещё терпел неудачу в том, что хотел сделать? — Глупый, — заявил Вэй Усянь. — Он же меня даже не помнит, — он годами смотрел, как Лань Ванцзи растёт. Как и его Лань Чжань, он безукоризненно следовал правилам. Так какую же часть фразы «держись от меня подальше» Лань Ванцзи не понял? — Как он сейчас? С ним всё будет в порядке? Баошань Саньжэнь кивнула. — Как и с тобой. — Тогда давай убираться отсюда, пока он не проснулся, — почему Лань Ванцзи этого времени был куда более упрямым, чем его прошлое воплощение, Вэй Усянь не понимал, однако он не мог позволить ему снова подвергнуть свою жизнь опасности. Баошань Саньжэнь сложила руки на коленях. Вэй Усянь насторожился. Выражение её лица было ему знакомо — и ничего хорошего ему оно не сулило. — Ты знаешь, я прожила намного дольше тебя, — сказала она. — Я знала больше людей, чем могу вспомнить. Однако я никогда не видела никого другого, кто настолько бы походил на своё предыдущее воплощение, как твой Лань Ванцзи. Верно. Их сходство шокировало его каждый раз, когда он приходил проведать его клан. Больнее всего было, когда Лань Ванцзи исполнилось шестнадцать; столько же ему было в их первую встречу. Баошань Саньжэнь продолжила: — Ему, должно быть, с трудом далось сохранить как можно больше от себя, возможно, он верил, что если бы ты был рядом и что если бы он был всё тем же человеком, ты бы нашёл в себе силы снова полюбить его. Ах, вот оно что. Последний удар. Вэй Усянь не сразу понял, что плачет. Этот Лань Ванцзи, возможно, не помнил его. Их связь могла быть другой. Но разве Вэй Усянь не обязан был ради него попытаться? Разве он не обязан был этим им обоим? Ему хотелось подползти к кровати Лань Ванцзи и обнять его. Ему хотелось осыпать его губы поцелуями и называть его глупым ему в лицо. Он удовлетворился тем, как Баошань Саньжэнь гладила его по руке, словно он был ребёнком, а не трёхсотлетним стариком. — Сейчас, выпей своё лекарство. Когда он проснётся, отдашь его ему, — сказала она. + — К вам заходили? — спросил Цзян Ваньинь, завидев две пустые миски, на дне которых высыхали остатки тёмного отвара. — М? Заходили? — спросил Вэй Усянь. О том, что их навестила Баошань Саньжэнь, он умолчал. Признайся он — пренебрёг бы её доверием, ведь даже её ученики считали, что она не покидает свою гору. — Не бери в голову. Хорошо, что вы оба проснулись. Твой брат за тебя очень волновался, — сказал Цзян Ваньинь Лань Ванцзи. — Он скоро придёт. Ему нужно было кое-что уладить с Цзинь-цзунчжу. Вэй Усянь не ожидал, что Цзян Ваньинь протянет ему его дневник. В последний раз он его видел… Ну, Вэй Усянь не мог вспомнить, когда. Более того, он не мог вспомнить, как написал его. Листая страницы, Вэй Усянь пожалел, что Цзян Ваньинь не сжёг его, он застонал. — И Вэнь Жохань читал его? — Я тоже его читал, — сказал Цзян Ваньинь, точно вторжение в частную жизнь не переступало через мораль. — Как и Цзэу-цзюнь. — Просто убейте меня, — пробормотал Вэй Усянь. Лань Ванцзи потянулся за ним вперёд. — Можно мне? Цзян Ваньинь хотел было передать его, когда Вэй Усянь выбил его из его руки. — Нет! Никому больше не разрешается читать его. Никогда. Две вещи всегда должны оставаться интимными: самые большие сожаления мужчины и его самая большая любовь. В дневнике же было и то, и другое, и, если бы Вэй Усянь мог уничтожить его силой мысли, от дневника давно остался бы пепел. — В любом случае, он весь о тебе. Может быть, будет лучше, если ты его не прочтёшь, — сказал Цзян Ваньинь. — Цзян-цзунчжу! — воскликнул Вэй Усянь. — Не говори такого. — Почему? — Цзян Ваньинь поднял бровь. Он выглядел усталым. Как он ранее упоминал, в Облачных глубинах, помимо него, собрались и другие лидеры кланов, надо было провести конференцию, решить, как будут развиваться события дальше, когда война закончилась. Вэй Усянь ненавидел быть циником, но и вряд ли они обсуждали по-настоящему важные вопросы. — Лань Чжаню не нужно знать. Было бы жестоко обременить его тяготами его прошлой жизни, — Вэй Усянь уже решил, что его слов достаточно для того, чтобы прекратить воротить прошлое, однако Лань Ванцзи только выжидающе протянул к дневнику руку. Вэй Усянь разинул рот. — И почему на этот раз ты так упрям? — Я хочу знать то же, что и ты — тихо сказал Лань Ванцзи, — чтобы, когда ты в следующий раз посмотришь на меня, я знал, о чём твой взгляд. — Я не собираюсь смотреть на тебя как-то по-особому. Цзян Ваньинь из-за растущей неловкости встрепенулся. — Разве это не ваш второй шанс, как можно так плохо им распоряжаться? — Он повернулся к Вэй Усяню. — Лань Ванцзи рискнул ради тебя своей жизнью. Снова. Почему ты думаешь, что он отступит? Вэй Усянь закусил губу. Он думал, что уже то, что он не сбежал с Баошань Саньжэнь и не исчез из жизни Лань Ванцзи, подобно дурному сну, было достаточным ответом. Он думал, с его стороны было бы великодушным начать свою дружбу с Лань Ванцзи заново, отринув связывающие их узы прошлого. Вот только Лань Ванцзи продолжил стоять на своём. Лань Чжань в его прошлой жизни был убит — потому что он нашёл в помощи Вэй Усяню своё обязательство. Видите ли, Вэй Усянь признался ему, что всё это время он был влюблён в него. Если о чём Вэй Усянь и сожалел, то о брошенных им словах. И узнай об этом Лань Ванцзи, он, возможно, больше не захотел бы иметь с ним ничего общего. Будь оно так, Вэй Усянь предпочёл бы откланяться сейчас. Всяко лучше, чем жить в мире, где Лань Ванцзи испытывал к нему отвращение. Впрочем, открывать душу после всего он, конечно, не собирался. — Я лишь усложнял Лань Чжаню жизнь, будь то эту или его прошлую. Цзян Ваньинь громко вздохнул. — Послушай, понятно, что никто из нас не может заставить тебя делать то, чего ты не хочешь, и тем более, продолжать свой грандиозный роман из прошлых поколений… А? — Что? Нет, между мной и Лань Чжанем не было ничего подобного. Цзян Ваньинь моргнул. Даже молчавший Лань Ванцзи, казалось, был ошеломлён. — Прости, что? — сказал Цзян Ваньинь. — Это правда, что я любил Лань Чжаня, но он не ответил мне взаимностью. Мы остались друзьями, — ища своим словам подтверждение, Вэй Усянь повернулся к Лань Ванцзи — тот мог не помнить своей предыдущей жизни, однако подтверждения, что нынешние чувства человека перед ним остались прежними, ему было бы более чем достаточно. Лань Ванцзи встретил его взгляд с решимостью. — Он никогда не говорил тебе, что любит тебя? — Зачем ему? Чувства не заставишь, — Вэй Усянь помнил, что они были молоды, но насколько они могли быть наивны? Челюсть Цзян Ваньиня напряглась. — Нет. Хватит с меня вашей твердолобости, — он глянул на Лань Ванцзи. — Одна жизнь уже была потрачена впустую. Если ты упустишь эту, я потеряю к тебе всякое уважение, — после своих слов он вылетел из павильона. Вэй Усянь нахмурился и покачал головой. — Не обращай на него внимания. На нём сказалась конференция. О чём я, — поправил себя Вэй Усянь. — Кто он такой, чтобы указывать тебе, что делать? Лань Чжань? — Лань Ванцзи подошёл к его кровати и сел на неё, придвинувшись к нему ближе. Вэй Усянь отшатнулся от него, стук его сердца гулко отдавался у него в ушах. — Что ты делаешь? — Если ты прав и всё во мне от него… — сказал Лань Ванцзи, его взгляд выжигал на коже Вэй Усяня следы. — Лань Чжань, не надо. Ты — не он. И ты не влюблён в меня, — сказал Вэй Усянь. Лань Ванцзи был точно таким, каким Вэй Усянь помнил его с первой жизни. Его лицо. Его движения. Его голос. То, как он произносил его имя. Хуже и быть не могло. Вэй Усянь так долго запирал своё сожаление, чтобы сердце столь сильно по нему не ныло, изо всех сил старался игнорировать свои чувства к Лань Ванцзи, потому что они напоминали ему, что он подвёл его. Он больше ничего не ждал от Лань Ванцзи. Было несправедливо со стороны Лань Ванцзи давать ему надежду. — Вэй Ин, — сказал Лань Ванцзи. — Он был влюблён в тебя. И я… я, возможно, тоже. Слишком жестоко. Вэй Усянь, перекинув руку за шею Лань Ванцзи, напал на его губы, слышно было, как клацнули друг о друга их зубы. Его «поцелуй» больше походил на удар головой. С рычанием Вэй Усянь оттолкнул его. — Ну что. Всё ещё хочешь меня? Сейчас Лань Ванцзи, должно быть, одумается, осознает, что сразила его далеко не любовь к Вэй Усяню, а грандиозная романтика их истории. Лань Ванцзи, тем не менее, наклонился к нему и, дотронувшись пальцами до его горла, нежно поцеловал его. Вэй Усянь осознал, что у него перехватило дыхание, почувствовал, как его губы покалывает от удовольствия. Его руки вцепились в простыни. Чужие действия причиняли боль. Чертовски сильную боль. Он всхлипнул. Вряд ли Лань Ванцзи испытывал ответное удовольствие. Не тогда, когда у него текло из носа и он не мог перестать плакать, чтобы наконец закрыть рот и успокоиться в настоящем поцелуе. — Я не хочу, чтобы ты пострадал, — пробормотал Вэй Усянь. — А если ты останешься со мной, то непременно пострадаешь, — он был бессмертным. Он был одним из сильнейших практикующих. На него, разумеется, не давило то, что Лань Ванцзи держал его за запястье. — Вэй Ин, перестань пытаться принимать мои решения за меня. Если Лань Ванцзи когда-нибудь пожалеет о содеянном, Вэй Усянь был уверен, что умрёт. И всё же, был ли он когда-нибудь так счастлив? — Ванцзи, как ты себя чувствуешь? О. Когда в поле их зрения возник Лань Сичэнь, Вэй Усянь попытался высвободиться из объятий Лань Ванцзи, но, так как он был прижат к подголовнику, его потуги быстро провалились. Откинься он немного назад, он свалился бы с кровати. Вэй Усянь приложил все силы, чтобы, как можно незаметнее, вытереть лицо. Страшно было думать о том, как выглядели его действия со стороны. — Я… гм… рад, что тебе, м, стало лучше, — сказал Лань Сичэнь, стараясь смотреть ему в глаза и с треском терпя неудачу. — Тем не мнение мне… гм… возможно, мне придётся приставить к тебе на какое-то время сопровождающего. Цзян-цзунчжу номинально заявил, что отныне Вэй Усянь — член Юньмэн Цзян. И я не думаю, что смогу посмотреть ему в глаза, если не остановлю вас от большего, прежде чем… будет достигнуто соглашение. Вэй Усянь, не зная, как реагировать, рассмеялся и спрятал лицо на плече Лань Ванцзи. Касание руки, лежавшей у него на затылке, было поистине нежным. — Лань Чжань, — выдохнул он. — М, — сказал Лань Ванцзи. — Я здесь. После трёхсот тридцати двух лет он и вправду был.━━━━━━━━━━━━
Эпилог О последствиях войны правдивой информации известно немного. Орден Цишань Вэнь был распущен. Большинство ветвей его клана подали прошение о том, чтобы их признали частью других кланов, самые крупные — они взяли на себя ответственность за устранение любых беспорядков в Цишане до тех пор, пока более мелкие, чью основу Вэнь ранее уничтожили или которые были ассимилированы, не получили бы шанс восстановиться — со своей судьбой ещё не определились. Мо Сюаньюй, не помня ничего из случившегося («Я не жалуюсь, но почему круг не сработал?»), вернулся к своей матери в Цзиньлинь Тай, будучи признанным сыном Цзинь Гуаншаня, не без помощи, конечно, Цзинь Цзысюаня. Но, может спросить сельчанин, что случилось со Старейшиной Илин? Ни для кого не секрет, что победа в войне главным кланам досталась не без помощи. Что с ним случилось? Неужели кланы снова его убили? Не Минцзюэ ответил бы положительно. Лань Сичэнь ничего не сказал бы. Цзинь Гуаншань на вопрос покраснел бы, а Цзян Ваньинь… одна только аура его внушала обещание смерти уже за одну попытку спросить. И, возможно, в следующий раз спросит сельчанин, что насчёт слухов о том, что Хангуан-цзюнь и Старейшина Илин были возлюбленными? Если бы Старейшина Илин не был убит, сбежали бы они? Но никто не осмеливался просить у прославленного Хангуан-цзюня подтвердить их, ни в обычные дни, ни когда его видели, идущим через город Цайи на обратном пути в Облачные Глубины. Даже если покидал он их регулярно. Ночная охота. Хотя та не объясняла, почему он выглядит столь спокойным, почти счастливым. Сообщалось, что однажды девочка, возвращаясь домой после игр со своими друзьями, решила пойти длинной дорогой, что проходила рядом с Могильными курганами. Со стороны леса она услышала мелодию на ветру. Она походила на флейту в сопровождении гуциня. Она походила на песню о любви. Она напевала её, помогая готовить ужин, а когда рассказала своим любопытным родителям, где её услышала, они усмехнулись и сказали ей, что это невозможно. Разве она не знала? Старейшина Илин, хотя и часто посещал Могильные курганы, как жил проклятой жизнью, так и умер. С чего бы ему играть песню о любви? Девочка призналась, что не знала. Она ничего не знала ни о Старейшине Илин, ни о Хангуан-цзюне, ни о войнах между кланами. Но мелодия звучала счастливо. Разве этого не было достаточно?