Случайно стал Геймером

Глава 21: Испытание (1/2) Вся история с Каори разрешилась довольно чисто, без каких-либо неприятных или неожиданных сюрпризов. После того, как я остался с Каори после того, как мы привезли ее в больницу, она отказалась позволить мне оставить ее там одну, в то время как остальные трое отправились за Ирукой из академии. Как только мы остались одни, я сел, чтобы объяснить, что произошло с моей точки зрения: видя ее синяки, ее пропуск обеда, ее реакцию на слово "хулиган", видя, как Наоки угрожающе обнимает ее, решив последовать за ними с тремя другими в качестве свидетелей, и, наконец, вмешавшись, когда мы увидели, как ее ударили. Смущенная тем, что мы вчетвером, а точнее я, увидели ее в таком состоянии, Каори была одновременно благодарна и извинялась, что нам пришлось вмешаться, чтобы спасти ее. Она объяснила, что, хотя поначалу и оказала некоторое сопротивление их требованиям, как только бандиты пригрозили причинить мне вред, она уступила их вымогательству. Конечно, она чувствовала себя глупо из-за всего этого, узнав, что я один поменялся с ними ролями и победил пятерых хулиганов в одиночку. Я остановил ее самоуничижение и даже извинился, так как они решили напакостить ей только потому, что я отбивался от них в первую очередь. Каори заверила меня, что не только не возлагает на меня никакой вины за все случившееся, но и девушка действительно была ослеплена моим "героизмом". Она прямо заявила, что ее благодарность безмерна и что она придумает, как мне отплатить. Я подумал, что ее утверждения преувеличены, так как я был не единственным, кто принимал участие в миссии. Более того, я только начал изучать этот вопрос из-за предупреждения о задании, но я не собирался говорить ей об этом. Но я все еще был воодушевлен, хотя и немного насторожен, ее заявлением. Именно тогда Ирука прибыл с тремя другими учениками на буксире, после чего я подробно описал весь инцидент. Сначала чунин несколько скептически отнесся к нашим заявлениям о маленьком вымогательстве или грабеже, о котором мы говорили, пока я не подтолкнул Каори поднять рукава и нижнюю часть рубашки, чтобы показать уродливые синяки, оставленные хулиганами. Как только Ирука увидел ее раны, он начал воспринимать нашу историю намного серьезнее. Он был взбешен тем, что такой инцидент мог произойти под носом у инструкторов, но в то же время приберег свое решение для того, чтобы обвиняемые могли быть собраны и допрошены надлежащим образом. Но он не знал, что кто-то из нас лжет, поэтому уже склонялся на нашу сторону. Инструктор также прочитал нам лекцию, когда мы рассказали ему о том, как мы последовали за Наоки и Каори, сообщив об этом любому инструктору, прежде чем прямо отчитать нас за то, что мы вовлекли головорезов в драку. Когда я спросил его о том, что бы он сделал на нашем месте – позволил бы им продолжать избивать Каори или вмешался, чтобы остановить их сразу после первого удара, – он неохотно понял наши оправдания. Вскоре Ирука ушел, чтобы привести директора Академии Шиноби и рассказать ему о случившемся, а также собрать обвиняемых вымогателей, чтобы выслушать их сторону. Это не заняло много времени, так как хулиганы уже просачивались в больницу вместе с одним или обоими их родителями, чтобы лечиться от травм, которые мы им нанесли, особенно Наоки, который все еще нянчил окровавленный нос. Наоки, заметив, что я просто отдыхаю в вестибюле, указал на меня своим родителям и сказал что-то приглушенное из-за его искалеченных пазух. Его друзья, казалось, подтверждали его слова, когда они тоже указывали на меня и кричали: — Да, да, это он напал на нас! Он и его друзья! Их родители, услышав обвинения своих детей, гневно бросились ко мне: — Ты! Так это ты напал на нашего ребенка и его друзей! Как ты посмел поднять на них руку, ты, преступник! Мы позаботимся о том, чтобы тебя исключили из Академии, нет, чтобы тебя отправили в тюрьму! Я сразу же понял, что их дети рассказали им слегка измененную версию произошедших событий, удобно опустив весь их вымогательский рэкет из своих историй. Я не сомневался, что хулиганы подставили бы весь инцидент, если бы их видели жертвами бессмысленного нападения синих и без причины. Я поднял руку, чтобы прервать их: — Вы вообще знаете всю историю или просто кричите на ребенка, прежде чем услышать другую сторону истории? Они выпучили глаза, словно взбешенные тем, что у ребенка хватило наглости ответить: — Как ты смеешь возражать, хулиган! Ты должен молить нас о прощении после того, как напал на наших милых, невинных маленьких детей! Я закатил глаза: — Почему это я должен просить прощения, когда ваши дети были теми, кто издевался над моим другом в первую очередь? Они угрожали девушке и избивали ее, чтобы отобрать у нее деньги. Деньги, которые дает ей деревня в качестве стипендии, потому что она сирота. Скажи мне, кого тут прощать? — Он лжет, мама! Мы ничего такого не делали! Эти дети-сироты умеют только лгать! — крикнул один из хулиганов из-за спины матери. Трус. — Лжец! — Она закричала на меня: — У тебя нет манер, ты обращаешься со старшими без уважения! Как и следовало ожидать от сироты, оставшегося без родителей, чтобы должным образом научить их другому. Вы выросли такими преступниками, хулиганами, непослушными маленькими преступниками! Я съежился. Потому что, конечно, они указали бы на мое положение сироты не как на досадное обстоятельство, а как на свидетельство отсутствия у меня морали и дегенеративного характера. Я действительно был дегенератом, лишенным морали, но не потому, что у меня не было родителей. Именно родители в моей прошлой жизни сформировали меня таким, какой я есть! Я решил не обращать на них внимания, видя, что они не заинтересованы в разумном разговоре. Они ни на секунду не усомнились бы в невинности своих детей. Так что не было никакого смысла пытаться разговаривать с этими людьми. Это было бы просто пустой тратой моего дыхания. В этот момент Хината, Шикамару и Шино пришли в приемную, услышав шум. Как и раньше, маленькие головорезы указывали на них своим родителям: — Это они, дети клана, напали на нас! Мама, папа, идите за ними! Глаза родителей загорелись, обнаружив новые цели, с которыми было гораздо легче иметь дело, чем с надоедливой мной. — Вы трое! Вы напали на наших детей вместе с этим маленьким преступником, не так ли? Позовите сюда своих родителей, мы хотим подать официальную жалобу! — Особенно громко женщина закричала на троих, которых внезапное обвинение застало врасплох. Хината выглядела испуганной и не знала, как реагировать. Честно говоря, я действительно чувствовал себя плохо из-за того, что поставил их в такое положение, так как я был тем, кто просил их о помощи в первую очередь. Поэтому я встал перед Хинатой, действуя как своего рода оплот против потока гневной тирады толпы. Шикамару лениво поковырял мизинцем в ухе: — Простите, леди, но сначала вы должны разобраться в истории, прежде чем подходить и лаять на нас. Боже мой, как это хлопотно. — Л-лаю!? Я ожидал чего-то подобного от сироты, но, полагаю, дети из тех кланов шиноби не лучше, а? Как и ожидалось от диких кланов шиноби, они могут воспитывать только высокомерных, жестоких детей, которые случайно нападают на невинных детей только для того, чтобы насытить свои врожденные склонности к насилию! Хокаге узнает об этом! Мы собираемся осудить ваши кланы! Ее разглагольствования, естественно, вызвали гнев различных членов клана шиноби, которые работали в больнице или посещали ее и слушали всю их тираду. Член клана Хьюга, работающий в больнице, который из-за своего Кеккея Генкая стал отличным медиком, не имел другого выбора, кроме как вмешаться, услышав такое оскорбление: — Простите меня, но я обижаюсь на ваши претензии! Леди Хината - воплощение послушания и элегантности! Я прошу вас взять свои слова обратно! Абураме молча подошел к Шино сзади, действуя в качестве молчаливой поддержки, в то время как Акимичи и Нара, судя по их внешнему виду, тоже вступили. Один защищал наследника своего клана, а другой шел на помощь своим давним союзникам и друзьям. Круглолицый Акимичи сверкнул глазами и крикнул: — Что вы сказали? Высокомерным и диким? Вам лучше быть готовым взять на себя ответственность за эти слова! Родители хулиганов, внезапно оказавшихся лицом к лицу со взрослыми, а не с легко запугиваемыми детьми, сделали несколько шагов назад: — Ч-что вы пытаетесь сделать!? Мы не позволим вам заставить нас замолчать! Вы, кланы шиноби, всегда думаете, что вы лучше нас, гражданских! Вы не будете нас запугивать! Их лицемерие в стороне, их утверждение, что они были "запуганы" членами клана, привлекло больше внимания со стороны других шиноби кланов или шиноби, которые были друзьями с этими членами клана. Они собрались на нашей стороне и начали упрекать гражданских родителей за их безрассудные заявления, просто в целом недовольные инсинуациями гражданских лиц о том, что все кланы шиноби были жестокими группами людей, которые считали себя выше не-шиноби населения Конохи. Видя, что родители хулиганов ополчились на шиноби, другие гражданские лица, которые, возможно, в то или иное время подвергались дискриминации за то, что не могли использовать чакру, присоединились к конфликту, непреднамеренно присоединившись к стороне хулиганов. Это привело к крику между стороной шиноби и гражданской стороной; одна сторона утверждала, что все шиноби Конохи были высокомерны и действовали так, как будто они были лучше, чем гражданские лица, в то время как другая сторона опровергала такие заявления, заявляя, что все, кто жил в Конохе, были равны, и что такие заявления были опасны. Это была сцена, в которой директор Академии Коноха и Ирука столкнулись, когда они вошли в больницу – приемная шумела и шумела, каждая сторона осуждала другую. Они вместе с персоналом больницы доблестно пытались успокоить толпу. — Прекратите! Это же больница! — прикрикнул доктор, но его голос утонул в хаотичной сцене, где все кричали одновременно. Причина переполоха, мы, застряли в середине беспорядка. Хината дрожала от всего этого шума и внимания, хотя Шино и Шикамару, казалось, не обращали внимания на шум. Я держал руку Хинаты в своей, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы успокоить испуганного ребенка. Ее дрожь уменьшилась, и когда она посмотрела на того, кто держал ее за руки, я успокаивающе улыбнулся ей, сказав: — Не бойся. Я здесь. Она слегка покраснела, но в остальном, казалось, мои слова ее ободрили. Незначительный спор разгорелся в небольшой протест, который грозил вспыхнуть и выплеснуться на улицы Конохи, прежде чем волна чакры захлестнула вестибюль. Для гражданских это было сильное, удушающее чувство, как будто они внезапно оказались погруженными на 100 футов в холодный, сокрушительный океан. Для шиноби это тоже было не намного лучше. — ДОВОЛЬНО! — раздался от входа грубый, сморщенный голос, полный властности. В приемную ворвался властный дух, когда Сандайме Хокаге в полном облачении Каге вошел в больницу вместе с главами кланов Хьюга, Нара и Абураме, которые, как я предположил, появились, когда им сообщили, что их дети вовлечены в какую-то ссору между студентами. — Что, черт возьми, здесь происходит?! Мои собственные шиноби, ссорящиеся, как маленькие дети. И из-за чего, из-за какой-то бессмысленной темы вроде гражданской дискриминации? Он повернулся к штатским с разочарованием и неудовольствием в глазах. — Мне сказали, что здесь, в больнице, назревает острый конфликт. Скажите, из-за чего вы почувствовали необходимость бунтовать? Кто из вас был так жестоко обижен моими шиноби, изложите свое дело! Командирская аура в его тоне не оставляла места для споров, так как гражданские, которые были в смятении всего несколько минут назад, не могли сказать ни слова. Видя безответственность собравшихся, Сандайме продолжил: — В эти тяжелые времена мы должны быть едины! Шиноби или иначе! Именно гармония, а не раздор, приведет нас к процветанию! Как дети, которым родители читают нотации, протестующие молча кивали или бормотали извинения. — А теперь те из вас, кто не является пациентами или сотрудниками больницы, уходят. Сейчас. Боевые действия в госпитале запрещены. Грубое и прискорбное поведение! Те, к кому обращался хокаге, поспешно покидали госпиталь, считая, что им повезло, что их не наказал глава деревни. В то время как различные пациенты и сотрудники, которые были втянуты в беспорядок, вернулись к своим постелям или обязанностям соответственно. Суровые глаза Хокаге затем обратились к сторонам, которые начали весь этот шум: — Остальные, соберитесь в конференц-зале. Я сам решу этот вопрос. И снова, как дети, которых родители отправляют в свои комнаты, гражданские, их дети, мы и главы кланов тихо направились в конференц-зал. Как только мы оказались там, Хокаге сел и разделил нас на две группы - обвиняемых и обвинителей. Затем он нахмурился: — Такое маленькое дело не должно было требовать моего участия. Вы хоть представляешь, сколько бумаг сейчас навалено у меня на столе! Как бы то ни было, теперь, когда я здесь, мы можем решить этот вопрос раз и навсегда. Сандайме посмотрел на родителей хулиганов: — Теперь, один за другим, вы можете изложить свое дело. Сначала он выслушал родителей вымогателей, поскольку именно они подняли самый большой шум. Они в основном рассказывали измененную версию того, что произошло на самом деле, изображая своих собственных сыновей безупречными ангелами, а нас-злобными маленькими монстрами, постоянно ссылаясь на травмы своих детей как на "доказательства" их невиновности и нашей вины. Я не знал, была ли это неуместная уверенность или невежество, что заставило их громко и снисходительно скулить лидеру деревни; человеку, который когда-то был провозглашен "Богом шиноби" и сражался не в одной, не в двух, а во всех трех Мировых войнах Шиноби. Однако я должен был отдать должное старику за то, что он терпеливо и непредвзято выслушивал несусветную чушь, слетавшую с их уст. Даже отцы Хинаты, Сино и Шикамару просто слушали, стоя позади своих детей в знак молчаливой поддержки. Хьюга Хиаши все это время держал руку на плече Хинаты, на что девушка удивленно посмотрела, прежде чем улыбнуться про себя этому жесту. Кстати, он сурово посмотрел на меня, увидев, что я держу руку его дочери, и я быстро отпустил ее. Затем нам дали возможность изложить наше дело. Доверяя своему красноречию и ораторскому мастерству, я представлял нашу группу в отчетах о событиях, время от времени позволяя Каори говорить за себя, описывая события до того, как я обнаружил ее синяки. Поначалу она колебалась и нервничала, но мое успокаивающее присутствие и нежные уговоры Сандейме помогли ей закончить свой рассказ. Гражданские родители протестовали против ее версии истории, но Хокаге заставил их замолчать, желая, чтобы у обеих сторон было свободное время для разговора. Когда я рассказал о последних моментах драки, в которой Наоки натянул кунай на своего пленного заложника, настроение незаметно изменилось – инцидент превратился из детского случая издевательств и воровства в эквивалент обвинения в уголовном преступлении, включающем нападение при отягчающих обстоятельствах со смертельным оружием. Как и ожидалось, родители Наоки сильно возражали против моей версии событий: — Он лжет, Хокаге-сама! Ему нельзя доверять! Наш сын-безупречный ангел и даже мухи не обидит! Вспоминая коварное выражение его лица, когда он пнул Каори, я насмешливо фыркнул на их заявление, которое только разозлило их еще больше. — Вот видишь! В его теле нет ни одной уважительной косточки. Пожалуйста, Хокаге-сама, отправь этого маленького монстра в тюрьму! Проигнорировав их просьбу, Хокаге попросил Хинату, Шикамару и Шино также дать свои показания. Даже тогда гражданские родители ни на йоту не изменили своей позиции, быстро заявив, что они тоже лгут, чтобы защитить себя от судебного преследования. Хокаге, директор и наш инструктор оказались в тупике, не зная, как действовать дальше. Обвинения свелись к делу "он сказал, что она сказала", без веских доказательств претензий обеих сторон. Пока они обсуждали между собой, как лучше всего справиться с этим делом, внезапно заговорил Шикамару. — Ано, как мы уже упоминали ранее, мы видели, как Наоки взял у Каори банкноту в 1000 ре. Не исключено, что она все еще при нем... — предложил он. Наоки побледнел от слов Шикамару и отступил за защитную фигуру отца. Хокаге погладил бороду: — Это так? Тогда, юный Наоки, могу я попросить других обыскать ваши карманы в поисках денег? Отец Наоки потянул сына за собой: — Это, это неправильно! Мы знаем свои права! Вы не можете просто обыскать его без причины! Я закатил глаза. Это не был случай неоправданного полицейского вмешательства. Его сына обвиняли в грабеже, нападении и попытке нападения с применением смертоносного оружия - это уже не было просто случаем школьной драки. Сандайме сурово посмотрел на отца Наоки: — Если Наоки нечего скрывать, то нет причин не подвергать себя обыску. Отказ только усилит наши подозрения в его виновности, не так ли? Отец Наоки поколебался, прежде чем неохотно согласился, хотя его сыну было что сказать по этому поводу. — Поторопись! Выверни карманы, чтобы мы могли доказать, что они лгут раз и навсегда! Наоки сглотнул и сделал это, и когда он вывернул карманы, из них выпала отличительная банкнота в 1000 ре, заставив всех широко распахнуть глаза. Глупо или, скорее, неудивительно, что Наоки либо забыл, либо просто не обратил внимания на деньги, которые он взял у Каори, поскольку они все еще были засунуты в его карманы. — Наоки, ты можешь объяснить, что эта бумажка в тысячу ре делала в твоих карманах? — спросил Хокаге со стальным взглядом в глазах. Наоки заикался, пытаясь придумать объяснение, прежде чем его отец заступился за него: — Я, я дал ему это! Да, верно, это было пособие! Наоки заметно вздохнул с облегчением, что само по себе было подозрительно. — Хо-хо, — Хокаге приподнял бровь, — и вы не соизволили упомянуть об этом, пока мы не обнаружили деньги? — Это ... это вылетело у меня из головы, вот и все! Разве это преступление-дать сыну деньги и забыть о них? — Он упрямо настаивал. Хирузен нахмурился: — Знаешь, для меня вполне возможно пригласить Яманаку, чтобы выяснить правду. Яманака, если вы незнакомы, специализируется на техниках, связанных с разумом, которые разрешат этот вопрос сразу, — отец и сын заметно побледнели при этой мысли, — но я не хочу идти на такую крайность ради того, что может быть решено очень просто. Но затем, ко всеобщему удивлению и особенно удивлению дочери, Хиаши выступил вперед с презрением в глазах: — Хм, их обвинения-полная чушь.