Lollypop

Доктор Циглер, глава цюрихского отделения нанохирургии, с утра по уши в отчетах. Непривычно не это, потому как вкалывающая Ангела - явление как раз привычное, - а леденец на палочке у нее во рту; наверное столь же непривычным было первый раз в жизни увидеть её с сигаретой. Разобранная на плакаты, светило мирового масштаба и образец вселенского милосердия по отношению к невинным, доктор Циглер и вредные привычки - не особо синонимичные понятия. По крайней мере говорю я себе именно это, в попытке дать оправдание внезапно напавшему на меня столбняку. Стою. Смотрю, практически забыв о том, каким чертом меня принесло в ее кабинет и что я вообще делаю рядом с её рабочим местом. Кажется, причина в двух кофейных стаканчиках, один из которых уже обживается поверх каких-то бумаг, а другой по прежнему остается у меня в руках; кажется, я даже успеваю сказать что-то прежде, чем на меня нападает этот нелепый созерцательно-леденцовый ступор. Образовавшаяся в связи с этим пауза несколько затягивается и наверняка поэтому ручка в пальцах доктора Циглер перестает ставить размашистую подпись на многочисленных приказах и на меня поднимают исключительно невинный и лишь самую малость вопросительный взгляд. Всё. Конец тебе, Амари. — М?.. Встряхиваюсь, пытаясь оформить мысли в нечто внятное и при этом выглядящее относительно пристойно. Кажется, получается. — Конфета, — поясняю, подкрепляя пояснение коротким движением головы, указывающим на объект внимания. — Ханна угостила? Слегка приподнятая бровь доктора Циглер понимающе возвращается на место; всё ещё глядя на меня снизу вверх, Ангела едва заметно улыбается, а потом берет леденец за палочку и с негромким, очень мягким звуком, от которого у меня вдоль хребта волной проходит горячее покалывание, извлекает его из своего рта. — Нет. Просто захотелось. Вкусно, кстати. Хочешь попробовать? Темно-красный, влажно поблескивающий шарик смотрит в мою сторону вместе с Ангелой; обоняние вызывающе дразнит клубничным запахом, в ангельских глазах танцуют чертенята и очередной раунд за сохранение лица я проигрываю практически с первой секунды. — Не люблю сладкое, — говорю, уже осознавая, что мое положение не спасет даже добавочное время. Ангела это очень даже хорошо понимает. Ангела видит, что смотрю я уже не на леденец и мои попытки сопротивляться перед лицом очевидного проигрыша нравятся ей до слегка расширившихся зрачков, сделавших ясную лазурь насмешливого взгляда на тон темнее. — А что любишь? — звучит негромкое и леденец тонет в полуостывшем кофе, почему-то - моем; ответ слишком очевиден и поэтому я храню молчание, не глядя ставя стакан на стол и наклоняясь навстречу приоткрывшимся губам. Не «что». Кого. Но ты и так знаешь это. ... как выяснилось чуть позже, сладкое мне все же нравится. В исключительных случаях.