Женевьев знает.

Женевьев вовсе не собиралась вылезать из-под уютного, теплого одеяла и спускаться в гостиную, услышав негромкий хлопок входной двери и последовавший стук, словно что-то упало на пол. Она прекрасно знала, что Джаред, слегка перебрав в баре, имеет отвратительную привычку опираться на подставку для зонтиков, каждый раз искренне удивляясь и пугаясь, когда она глухо стукается о паркет. В общем-то, Женевьев изначально рассчитывала на подобный исход, когда муж заявил, что они с Дженсеном в пятницу идут на концерт. После концерта они всегда заходили в бар и в итоге возвращались домой на такси. Но и тут беспокоиться совершенно не стоило. Каждый раз срабатывала абсолютно мистическая формула под кодовым названием «дружба Дженсена Эклза». Стоило Джареду выпить лишнюю пинту пива (или две, или залить всё текилой), как Дженсен тут же прекращал пить. Более того, каждый раз честно тащил друга на себе до такси, а потом и до дома. Ключи от входной двери отбирались обычно еще в баре, так что Эклзу удавалось открыть дверь почти бесшумно, но потом вступал Джей и неизменно ронял чертову подставку для зонтов. Женевьев серьезно задумалась над тем, что будет, если переместить подставку, например, на кухню. Найдет ли её Джаред тогда? Но пробовать не спешила. Из гостиной донеслись еле различимые шорохи, потом чей-то приглушенный шепот. Скорее всего, Дженсен уговаривал Джареда улечься на диван, чтобы не идти наверх и не будить жену. А зная Падалеки, можно было не сомневаться, что по дороге он запнется раза четыре, упадет раза два и, возможно, врежется в дверь, уронив попутно какие-нибудь вещи. Так что Женевьев была всегда крайне благодарна Дженсену за такую предусмотрительность. Впрочем, всю ценную информацию о привычках и особенностях обращения с Джаредом Женевьев почерпнула именно от Эклза, наблюдая за его действиями со стороны. Нужно было отдать должное Дженсену, он всегда знал, что и как надо делать, когда это касалось старого друга. Женевьев навскидку могла вспомнить случаев десять, когда звонила Эклзу, чтобы спросить совета. И ни разу Дженсен её не подвел. Вот и сейчас возня внизу утихла, а это означало только одно: уговоры Эклза увенчались успехом, и Джаред уже растянулся на диване во весь рост, возможно, даже уснул. Можно было спокойно засыпать. Женевьев точно знала, что с утра Джаред проснется на диване без ботинок, укрытый пледом, в окружении собак, а на маленьком столике у дивана будет стоять стакан воды и лежать две таблетки аспирина. Она знала, что через какое-то время Джей поднимется наверх, разденется и уляжется в кровать, сонно пробормотав: «Спасибо, дорогая». Можно не пытаться что-то ответить, потому что засыпает Падалеки с умопомрачительной скоростью, особенно если не до конца протрезвел. Проснувшись через часа три, Джаред будет с восторгом рассказывать о прошедшем концерте, поглощая свой завтрак (непременно с беконом и непременно с тостами). А потом умчится на часовую пробежку-прогулку с собаками, поцеловав жену перед выходом. После чего Женевьев наберет номер Дженсена и вежливо поблагодарит за то, что довел её непутевого мужа до дома. Тот, как всегда, рассмеется в ответ и скажет, что тяжело тащить Джареда только первые двадцать раз, потом привыкаешь, пожелает хорошего дня и положит трубку. Он никогда не спрашивает, почему Женевьев не спускается вниз, когда они возвращаются после бара, и не помогает ему, а она никогда не спрашивает, зачем он делает всё то, что делает, подозревая, что не получит внятного ответа, кроме улыбки и комментария про первые тяжелые двадцать раз. Хотя она прекрасно знает, что тяжело бывает всегда.