Между

В трейлере приятно прохладно. За большим окном, прямо напротив кровати, изо всех сил нещадно жарит солнце, но внутри хорошо. Миша растянулся на животе, подложив руки под голову и согнув одну ногу в колене. Он смотрит в проем, но не видит, что за ним, взгляд будто проходит сквозь все преграды, устремляясь в бесконечно далёкий горизонт. Дыхание уже выровнялось, мысли неспешно текут сквозь сознание, он не пытается их поймать, это и не нужно. Думать лень. Он прикрывает глаза, обращаясь в слух… На пределе восприятия он различает шорох махры и два лёгких шага. Глухой звук тяжёлой влажной ткани, падающей на пол. Выдох. Он прислушивается острее, отсекая всё лишнее, теперь ясно улавливая поступь босых ног по ковровой дорожке и, — Миша чуть приподнимает голову, чтобы высвободить второе ухо, улыбается, — шуршание влажных волос, потревоженных зарывшимися в них пальцами. Воображение легко рисует картину. Мише нет нужды открывать глаза, чтобы увидеть, как Дженсен, дойдя до кровати, останавливается, замирая в шаге, и прикипает взглядом к обнажённому телу на смятой постели. Он чувствует с каждой секундой все больше теплеющий взор, скользящий по икрам, бедрам и ягодицам. Ощущает, как тот, уже обжигая, тянется по перегибу поясницы, теряется в ложбине позвоночника и, наконец, накрывает широкие плечи густым, жадно расползающимся по коже теплом. Миша, все ещё не открывая глаз, снова мягко улыбается, замечая, что Дженсен в какой-то момент забыл вдохнуть. Спустя мгновение до слуха доносится шорох простыней, а спустя ещё два — его бедра охватывает вполне реальный жар. Дженсен перебирает коленями, перемещаясь чуть выше, прижимаясь промежностью к Мишиным ягодицам, и склоняется к его плечам. Он обхватывает тёплыми пальцами прохладные мышцы у основания шеи, очень медленно, но настойчиво переминая их, проводя большими пальцами по ложбинке, поднимаясь к загривку и расходясь ладонями к плечам. Мише хочется заурчать, и он не отказывает себе в этом, позволяя короткому тихому грудному стону скатиться с губ, и тут же чувствуя в ответ, как бедра, обнимающие его бока, легко вздрагивают, напрягаясь сильней, а член дергается, касаясь головкой поясницы. Миша беззвучно усмехается этой чудесной неосознанной связи и мягко поводит плечами, расправляя их ещё шире, пряча лопатки и расслабляясь под настойчивыми пальцами. Он чувствует ласкающий взгляд, блуждающий по всей его спине, касающийся боков, пересчитывающий ребра, оглаживающий крылья и замирающий на плечах. Ощущает, как путь взгляда повторяют руки, уже забывшие о массаже, и внутри снова поднимается ленивая неспешная волна. Дженсен упирается ладонями в лопатки, склоняясь ещё ниже, и тихо выдыхает у самого уха: — Хочу тебя, — чуть опуская голову в попытке сглотнуть, касаясь носом волос и сжимая кожу под пальцами. Слыша в высказанном желании глубоко запрятанный вопрос, Миша лишь слегка приподнимает бедра, отвечая на все и сразу. Дженсену редко хочется иначе, и это все ещё смущает его, хоть он и не говорит об этом прямо. Миша же готов быть для Дженсена тем, кем тот хочет в каждый момент их близости, и таким, каким нужен ему здесь и сейчас. Они понимают друг друга без слов, поэтому здесь и сейчас, ещё толком не остыв после жаркого секса, когда Дженсен принимал его, без остатка растворяясь в приливных волнах удовольствия, они меняются, желая добрать, насытившись до отказа. Дженсен всегда еле заметно нерешителен в такие моменты, будто боится потеряться в ощущениях, оказавшись хозяином послушного, но при этом невероятно сильного и гибкого тела под ним. Он прикасается губами к спине, и Миша чувствует, как те едва ощутимо подрагивают, как и выдох, скользнувший сквозь них по лопатке. Дженсен ведёт ладонями по длинным мышцам вдоль позвоночника, целуя вслед, оглаживает резко выделившийся перегиб поясницы, лаская ямочку, и охватывает подобравшиеся ягодицы, указательными пальцами зажимая свой член, пускающий на гладкую горячую спину первую каплю смазки. Миша чуть слышно стонет, давая понять, что все хорошо, успокаивая и, в то же время, раззадоривая Дженса. Он снова чуть приподнимает бедра вместе с сидящим на них Дженсеном и сильней прогибается в пояснице, сам прижимаясь к невозможно горячей головке, легко потираясь об нее. Он дразнит Дженса собой, осторожно вытягивая на поверхность решительную силу, отчего-то прячущуюся глубоко в Дженсе, когда Миша рядом. Он приподнимается на локтях, запрокидывая голову, по спине идёт волна перекатывающихся под кожей мышц, позвоночник гнется, напрягаясь каждым мускулом, заставляя взгляд Дженса обжечь развернувшуюся перед глазами картину. И когда Миша чуть подтягивается, проезжая по постели, давая Дженсену промежностью прочувствовать это движение, одновременно с этим оборачиваясь и ловя его взгляд глаза в глаза, тот, наконец, срывается. Дженсен соскальзывает ниже, Миша разводит ноги, чуть поведя тазом, и Дженсен сжимает его бедра, с силой раздвигая их ещё шире. Аккуратная крепкая задница, длинные сильные ноги, мошонка, прижатая к простынями… Дженсен сглатывает выделившуюся слюну и облизывает пересохшие губы. — Давай же, Дженс, — доносится сквозь звон в ушах хриплый Мишин выдох, и Дженс падает ладонями по бокам от Мишиного таза и с силой прижимается грудью к напряжённым ягодицам. Подтягиваясь на руках, он одним слитным движением трётся о Мишу грудью, животом и пахом, подныривая колом стоящим членом в промежность, размазывая по яичкам, анусу и ложбинке сочащуюся смазку… И чувствует ответную дрожь предвкушения, волной охватывающую все Мишино тело. Миша рычит, подаваясь назад, проезжаясь животом по простыням, выпячивая зад и провоцируя Дженса. И тот со стоном разводит ягодицы, открывая жадному взгляду аккуратный темный анус. Дженсен припадает к промежности, ведя языком длинную мокрую полосу от яичек до самого колечка, накрывая его губами и с нажимом потирая, прося расслабиться и раскрыться навстречу. Миша опирается одной рукой на локоть, другую вытягивая себе за спину, ласково зарываясь во влажные волосы. Дженсен стискивает пальцы ещё сильней, начиная мягко кружить языком по отверстию, иногда надавливая самым кончиком. Миша стонет, уткнувшись лбом себе в предплечье и мягко подаваясь бедрами навстречу языку в ожидании большего. Дженс кладет левую руку Мише на поясницу, облизывает пальцы правой, и, покружив указательным по колечку, медленно ввинчивается в тугой жар, чувствуя, как Миша вздрагивает, раскрываясь, а когда палец оказывается внутри целиком, сжимает в себе, выгибая спину дугой, роняя каплю предсемени на постель и рвано выдыхая. — Ещё, — глухо, снова оборачиваясь, ловя взгляд, надёжно удерживая его, и начиная двигаться на пальце, видя, как Дженсен вскипает почти мгновенно. Дженсен забывает о втором пальце, забывает о смазке, обо всем на свете забывает, кроме намертво схватившего его голодного, жаждущего взгляда и колечка мышц, должного так же восхитительно обхватить его член. Миша удивительно точно ловит этот момент, свободной рукой с нанесенным на нее лубрикантом обхватывая горячий Дженсенов ствол, проводя ладонью по всей длине и… приставляя головку к собственному анусу. Дженсен дрожит, дурея от происходящего, и с силой давит, одновременно убирая свой палец и скользя через Мишины. Миша выгибается под ним, раскрываясь, поддаваясь, медленно впуская, позволяя войти пусть и неспешным, но одним неумолимым движением. И только прижавшись бедрами к горячим ягодицам и навалившись сверху, Дженсен замирает, но всего на секунду. Самым краем сознания он понимает, что нужно дать Мише время, но тело подводит, сжигая его, объятого пламенем, его колотит, а Миша ещё и толкается навстречу сам, не давая этого времени ни себе, ни ему. Дженсен ложится сверху, вытягиваясь на гибком сильном теле, обхватывая торс, упираясь локтями в постель, и делает первый толчок вместе с Мишей. Дыхание перехватывает от того, насколько сильно Миша сжимает его неподготовленными мышцами, насколько жарко внутри и как сам Миша двигается под ним. — Миш, боже. — Он не узнает свой голос, а когда Миша откликается, оглядываясь и чуть запрокидывая голову, чувства накрывают безвозвратно. Его затапливает неимоверная смесь нежности, жажды и любви. Он тянется, целуя дрожащие губы и, наконец, на очередном толчке нащупывая нужный угол. Миша вскрикивает, его пробивает сильная крупная дрожь, а анус сжимает основание члена до боли, до звезд перед глазами. Дженсен инстинктивно крепче обнимает Мишу, целуя вздрагивающие мокрые плечи, и снова толкается, с трудом преодолевая сопротивление, видя через плечо, как он резко сгрёб в кулаки углы подушки, шепча ему в шею и ещё сильней прижимаясь грудью к спине. Миша вбирает воздух короткими рывками и рвано, длинно выдыхает, а потом сам начинает насаживаться, прогибаясь так, чтобы всякий раз головка с силой проезжала по простате. Дженсен подхватывает ритм, натиск и амплитуду, каждым толчком погружаясь в Мишу до предела. Они двигаются слаженно и плавно, на мгновение замирая в конце. Внутри все горит, в паху сладко тяжело, и Дженсен уверенно поднимается к пику. Он находит пальцами Мишины соски, сжимает их, чуть прокручивая, и совсем не ожидает, что этого окажется достаточно, чтобы Миша под ним забился в оргазме, так и не притронувшись к себе. Миша с силой ритмично сжимается вокруг него раз, другой, третий, и этого оказывается достаточно, чтобы столкнуть в оргазм и Дженсена. Он с глухим стоном выплескивается глубоко в Мишу, вздрагивая вместе с ним, и отключается, распластываясь на широкой горячей мокрой спине. А приходит в себя от звука и ощущений, отдающихся, кажется, во всем теле — загнанно стучащее Мишино сердце и дрожь, все ещё прошивающая его тело короткими волнами. — Не помню, чтобы так… Хоть когда-то, — выдыхает Дженсен в горячую макушку и пытается приподняться. Руки не слушаются, подкашиваясь, но он всё же встаёт, аккуратно выскальзывая и обессиленно откатываясь в сторону. — Ты был прекрасен, — Миша улыбается, устало, но очень нежно глядя на Дженса, и переворачиваясь на бок. Живот мокрый от семени и пота, по бедру течет, скапливаясь лужицей на многострадальной простыне. Руки и ноги подрагивают от пережитого напряжения, измученный анус здорово саднит, но нега, разливающаяся по телу, дарит ощущение законченности и начала, чистого экстаза и достигнутой вершины мира. Миша снова смотрит в окно, но теперь все, что за ним — лишь фон. Ему хочется взяться за перо и научиться рисовать, потому что Дженсен, растягивающий по губам довольную нежную улыбку, есть само воплощение счастья. — Люблю.