Серёж, дыши

— А Серёжа-то где? Никто не мог ответить на этот назойливый вопрос, возникавший снова и снова у разных людей. Дима улыбнулся девушке, протянувшей ему бутылку с водой. Пить хотелось просто ужасно, в горле всё пересохло. От волнения, от царившей в зале духоты, от того, что он старался говорить громче, снова от волнения. Что творилось с Горошко — было и того хуже. Перед самым его уходом Дима бросил на него взгляд, и самому чуть не схеровело: тот был не в себе. Разобраться со всем по порядку. Сначала с Серёжей, потому что на ситуацию он уже, увы, никак не может повлиять. Дима попытался прикинуть, были в зале сотни или всё же тысячи людей, которые теперь остались ни с чем, но одна умная мысль продолжала выходить на передний план: «Ты сделал всё, что в твоих силах». Дима отпил из бутылки и прошёл в конец магазина, где находилась подсобка. Тихое помещение, где не слышно гула голосов, криков, топота, где никто от тебя ничего не хочет. Может, туда и заходить-то нельзя, про это помещение им никто ничего не говорил. Не было «строго-настрого не открывайте эту серую дверь в конце комнаты». И Дима открыл. Длинное помещение с ящиками, каждая полка была пронумерована и хранила в себе маленькое счастье для чьих-то глаз. Яркий свет ламп сначала неприятно ударили по глазам, но это самое последнее, что беспокоило Диму. Он тихо закрыл за собой дверь и прошёл вглубь. Там-то он и нашёл Серёжу. Возле жёлтого ведра со шваброй, в самом углу. Серёжа сидел прямо на холодном полу, словно забитый в угол больной голубь. Это кардинально отличалось от того, каким Серёжа был обычно: в нём сгорел весь порох, не осталось и следа. Он даже не поднял головы, чтобы посмотреть, кто зашёл, словно надеялся, что его не заметили, спутали с очередной коробкой. Дима неторопливо подошёл к нему и тронул спрятанную в колени голову бутылкой с водой.  — Блядь, Дим, — Серёжа бросил на него короткий взгляд и снова уткнулся в колени, зарываясь пальцами в волосы, сжимая их с такой силой, что можно было бы вырвать. Дима оглянулся на дверь: за ним никто не вошёл. Тогда он осторожно присел на корточки, прокряхтел на манер старого деда (и то скорее для Серёжи, чем по необходимости) и сел на пол напротив.  — Серёж, попей. Он снова толкнул его бутылкой, но тот не отреагировал. Дима вздохнул и взял дело в свои руки, точнее взял руку Горошко в свою и сунул ему бутылку. Рука дрожала, была влажной и ледяной, хотя в помещении было тепло.  — Серёж, я не предлагаю. Я говорю: пей.  — Какого хуя вообще происходит, — Серёжа резко поднял голову и сильно вдохнул воздух, затем ещё раз, дыхание было сбитым.  — Вода. Серёжа уставился на Диму совершенно непонимающим взглядом, но Дима знал, о чём говорит. Кое-что в этой жизни он всё-таки понимал, а как выглядит паническая атака — знал очень хорошо. Словно лишь бы Дима отъебался, Серёжа открыл бутылку и сделал глоток. Странно, но стало немного легче. Огонь в груди поутух, стало не так больно.  — Посмотри на меня, пожалуйста, — попросил Дима.  — И все пришли, чтобы посмотреть на нас, — находясь в тумане собственных мыслей, сказал Серёжа, акцентируя внимание на последнем слове. Дима осторожно протянул руки и взял лицо Серёжи в ладони. Тот дёрнулся, попытался отстраниться, но дальше была только стена. Дима показательно громко и глубоко вдохнул, а затем выдохнул.  — Теперь со мной, — сказал он тихим голосом. — Вдыхаем, выдыхаем. Ещё раз. Вдыхаем, выдыхаем. Думай только о том, как воздух поступает в лёгкие, они расширяются, и выдыхаем. Несколько секунд они просидели в тишине, было слышно только собственное дыхание. Мир за дверью перестал существовать хотя бы на несколько минут. Только их собственный мир, их собственные желания, их дыхание.  — Помогает, — закрыв глаза, сказал Серёжа. Дима улыбнулся и опустил руки.  — Дыхание — самый важный процесс организма, который мы в состоянии контролировать. И если сосредоточиться на нём, то можно даже уменьшить боль. Мозг будет думать только о том, чтобы дышать.  — Я словно в аду побывал, — признался Серёжа, вновь поднимая взгляд.  — Мы все там побывали, Серёж.  — Они же не просто так приехали. Представь, что ты едешь за тысячи километров, чтобы посмотреть на любимых людей, а тебя держат в душной клетке, а потом говорят, что это всё представление.  — Никто не знал, что так будет. Серёжа снова чуть не сорвался, но быстро успел сконцентрироваться на дыхании. Несколько секунд и он снова смог ясно мыслить.  — Я боюсь этих людей.  — Серёж, там много людей. И каждый индивидуален. Может, для тех, кто успел дотянуться до нас — это вообще событие века. Если у них вообще ничего хорошего, кроме этой встречи, нет в жизни, ну?  — Знаешь, меня учили играть всё, от слёз на коленях до безумного смеха, но как общаться с такими фанатами…  — Просто прими это. Спокойно. Без криков. Не напрягаясь. У них такой способ показать свою любовь.  — Мне это не надо, — с нажимом сказал Серёжа, глядя в глаза Диме. — Я не хочу такой любви. Я хочу, блядь, не знаю…  — И они не знают. Они показывают это, как могут. Они не проходили курсы «Как правильно показать, что ты любишь человека, и не довести его до каморки в конце магазина возле швабры». Серёжа усмехнулся и покосился на швабру.  — Ты хороший актёр, тебе, может, ещё не раз предстоит столкнуться с таким. Но теперь ты будешь готов. Ты будешь спокоен. Хорошо?  — Дим, — Серёжа, наконец, закрутил открытую бутылку и поставил в сторону. Вроде он уже выглядел нормальным, да только на нижних ресницах собралась широкая капля, которой не было суждено пролиться, — мы просто подвели такую толпу. Там же люди часами в очереди стояли. Чтобы вот эту рожу увидеть. Вот этот мешок с костями. Дима покачал головой. Потом наклонился, взял Серёжу за щёки и прижался лбом к его. Серёжа, не моргая, смотрел в голубые глаза, которые выражали какое-то почти безумное спокойствие.  — Ты мог бы что-нибудь изменить?  — Н…нет, — совсем неуверенно ответил Серёжа.  — Ты знал, сколько людей придёт? — молчание. — Ты знал, что будет такая давка? Ты знал, что организации будет мало? Ты знал всё это?  — Нет, блядь, не знал я, — нервно усмехнулся Серёжа.  — Тогда какого хуя ты винишь себя? Жизнь пиздец сложная вещь. Ты никогда не предскажешь до конца, что как пройдёт, потому что есть ещё миллионы жизней, которые идут своим путём. Окей? Андерстенд?  — Да, — Серёжа усмехнулся этому яркому русскому акценту.  — Всё будет хорошо, мы всё исправим, — Дима по-отцовски поцеловал Серёжу в лоб. — Пошли, тебя потеряли.  — Хочу остаться здесь навсегда. Дима поднялся и потянул всё ещё трясущегося от пережитого стресса Серёжу за локоть.  — Всё нормально будет. Это не конец света, и ты не Бог, который всё может предотвратить. Всё, пошли-пошли, пока у Ромы инфаркт не случился, а то ещё подумает, что особо активные фанаты нас похитили. Серёжа на затёкших ногах пошёл следом за Димой. Сердце всё ещё выбивало беспокойный ритм, но Серёжа снова и снова медленно вдыхал и выдыхал. Он не Бог. Он просто человек.