Бродячий стан

Над серым градом солнце встало, Но улицам тепла все мало, Лишь стены греются лучом, Свет на брусчатке льет ключом. Во мгле на площади пустынной, От пара летнего чуть дымной, Зашевелился вдруг проулок. Сейчас не время для прогулок… Но, все же, сунется народ, А впереди, быть может, черт – Весь черный, старый, седоватый, Угрюмый, сонный, мужловатый. От солнца ссохшейся рукой Тянул не тяжко за собой Худую клячу с стертой шкурой С подпалом шерстью светло-бурой. За ним тянулася громада, Шелками ряжена бравада. Пыхтел медведь, гремел он цепью – Босота вел на шее с плетью. Курчавый, смуглый, зубоскал. С серьгою в ухе. Как шакал. В глазах уголья, в угле – ночь. И шибко к золоту охоч. Вьючены жены клумаками, Укутаны огнем – шелками, Сметают по дороге пыль И за собою сеют быль. Вцепившись в юбки, семенят Пара подрощенных ребят, Стараясь греть босые ноги Теплом истоптанной дороги. Вдоль стен тянулись старики. Заплыли желтизной белки, Зрачки сливались с чернотой, Искали проблеск золотой. Их тени пеплом догорали, Под шелком алым все играли. Так сунулся весь стан бродячий – Весь пыльный, нищий и горячий.