Let my lullaby be your protection

Это было поздно вечером, в пятницу, когда Синсы постучал в дверь Личэна и спросил, могут ли они поговорить. Личэнь лежал в своей постели с телефоном в руках, он листал галерею. Она была наполнена фотографиями тремя из них, но в основном Тэн-Тэном. Он очень скучал по присутствию другого. Личэнь сел и посмотрел на друга.  — Как дела?  — Мне нужна твоя помощь, — серьезно сказал Синсы.  — Конечно! Я могу избить твоего младшего брата всегда, когда ты захочешь, — улыбнулся Личэнь.  — Это насчет Мужэня. Личэнь блекло улыбнулся. С тех пор, как он признался в любви Мужэню, они не произнесли ни единого слова. Они редко видели друг друга, потому что Мужэнь был занят тем, чтобы встречаться с Гилл каждую ночь, и Личэнь провел хорошее количество свободного времени в комнате, зализывая свои раны или выбивая дерьмо из боксерского мешка.  — Он не может спать, — добавил Синсы, когда Личэнь ничего не говорил. Личэнь знал это. Даже слепой мог видеть темные круги под глазами Мужэня. Это было ужасающе видно, потому что Мужэнь всегда уделял особое внимание к своему внешнему виду.  — Ему снятся кошмары той ночи.  — Что? Откуда ты знаешь, Синсы?  — Я слышал его вчера вечером. Он плакал во сне, говоря «Нет» или «Убирайся», снова и снова, он звал тебя. Личэнь хотел найти этого ублюдка и еще раз сломать ему нос. Воспоминания были все еще яркими. Мужэнь лежал на кровати, свернувшись в калачиком, в замешательстве, потому что его тело вело себя странно, он плакал от страха, потому что понятия не имел, что с ним происходило.  — Это моя вина, не так ли? — разбито спросил Личэнь.  — Почему ты так думаешь?  — Когда я признался… Я поцеловал его и лизнул губы… Я сделал это без его разрешения, — Личэнь запустил свою руку в волосы. — Твой брат дал дерьмовый совет. Синсы усмехнулся над этим.  — Мой брат — двадцатилетний похотливый ребенок, который думает только своей нижней частью. Но, слушай, Личэнь, это не твоя вина. Кошмары Мужэня начались неделю назад, и я почти уверен, что это связано с Гилл.  — Гилл? — поднял глаза Личэнь. Как женщина может привести Мужэня в такое состояние?  — Неделю назад у них было свидание, и когда Мужэнь вернулся домой, он побледнел и задрожал. Я прикоснулся к его спине, и когда спросил его, что случилось, он ответил, «Я не хочу, чтобы меня кто-либо трогал». И он начал говорить о Гилл. Случайно или намеренно, я не знаю. Она запустила свою руку под рубашку и прикоснулась к его животу, повергнув Мужэня в панику. С тех пор он не встречался с Гилл. * Личэнь знал, что Гилл прямолинейна насчет того, что она хочет. Они встречались всего лишь три дня и поцеловались лишь раз, но Личэнь видел, как она вела себя, когда у нее был парень. Она никогда не боялась сказать напрямую то, чего она желает. Она не была агрессивной или что-то в этом роде, она просто уверенная в себе женщина, знающая свои нужды.  — Знаешь, я думаю, он никогда не переживал об этом, — сказал Синсы. — Он никогда не хотел говорить об этом, он просто хотел забыть и двигаться дальше, и это то, что мы делали. Мы никогда не упоминали ту ночь, но это повлияло на него больше, чем мы думали.  — Но как я могу помочь? Думаю, я последний человек, которого хочет видеть Тэн-Тэн прямо сейчас.  — Ты можешь сыграть для него на гитаре?  — Ты серьезно?  — Ты знаешь, он восхищается твоими навыками и обожает, когда ты играешь.  — Я не думаю…  — Просто попробуй. Если он отправит тебя назад, значит на этом все. Но, пожалуйста, попробуй, Личэнь. Он нуждается в тебе. Он нуждается во мне. — Нет, подумал Личэнь, Мужэнь нуждался в своем друге, который всегда был рядом с ним на протяжении многих лет и это не этот Личэнь, который облажался в их дружбе и вел себя как идиот. Личэнь кивнул, схватил свою гитару и молча последовал за Синсы в гостиную. Мужэнь лежал на диване, одетый в свою темно-синюю пижаму. Он выглядел бледным, разбитым и усталым. Он даже не открыл глаза, когда он услышал приближающиеся шаги. Личэнь сел на кресло прямо за головой Мужэня и начал играть спокойную мелодию. Его внимание было сосредоточено на руке, и он не поднял взгляд, когда услышал, как Мужэнь задвигался на диване. Когда он закончил песню, он собрал всю свою храбрость и поднял глаза. Мужэнь наблюдал за ним. Его глаза были пустыми и красными, но выражение его лица было однозначным: он был сломлен. Выглядел он как раненый котенок, и Личэнь хотел обнять Тэн-Тэна, крепко прижать его, нежно покачивая, и пообещать ему, что они пройдут через это вместе.  — Спи, — мягко прошептал Личэнь. — Я играю колыбельную, Тэн-Тэн. Ты просто закрой глаза и спи. Хорошо? Личэнь оторвал свой взгляд от измученного лица Мужэня и снова сосредоточился на своих пальцах. Он начал играть другую мелодичную песню. И как только она закончилась, он начал новую, даже не делая перерыв между песнями, он продолжал играть до тех пор, пока Мужэнь не прошептал его имя.  — Личэнь, — в это было невозможно поверить, но Личэнь услышал. Он поднял глаза, и его сердце снова разбилось. Слезы, словно река, текли по щекам Мужэня, а его губы продолжали дрожать.  — Я не могу… Я не могу. Личэнь отложил гитару и опустился на колени рядом с Мужэнем. Он знал, что у него нет права вытирать слезы или утешать Мужэня, но он не мог видеть своего любимого в таком состоянии. Он осторожно убрал прядь волос с глаз Мужэня.  — Хочешь я принесу тебе патчи? — спросил Личэнь. — Они уже опухли. Мужэнь был слишком слаб, чтобы ответить, он просто кивнул, и Личэнь уже шел в ванную за патчами алоэ-вера. Когда он вернулся назад, Мужэнь уже перевернулся на спину и вытер слезы рукавами своей пижамы.  — Ты хочешь сделать это или… — Личэнь на мгновение замолчал, — Ты не против, если это сделаю я?  — Сделай это, — прошептал Мужэнь. Личэнь разорвал упаковку и осторожно приложил зеленые желеобразные патчи прямо под глаза Мужэня. Он не вернулся на кресло, вместо этого он опустился на пол рядом с диваном, положив свою гитару на колени, продолжив играть. Мужэнь вздохнул, когда прохлада от алоэ-веры начала действовать. Было приятно. Он не хотел думать ни о чем больше. И это то, что он делал. Ему удалось отключить свет в своем разуме, и теперь там ничего не было, кроме тьмы. Он притворился, что это были очередные обычные выходные, где он лежал, слушая приятную музыку и используя маску для лица, чтобы утром он мог поиздеваться над Личэнем, ведь он с каждой секундой становился старше, но у него, Тэн Мужэня, самое гладкое лицо. Мягкое чириканье будильника, которое включил Личэнь, когда надел патчи, вернуло Мужэня назад в реальность, но на этот раз все было не так страшно, как раньше.  — Выглядит лучше, — мягко сказал Личэнь, когда он снял патчи.  — Спасибо. Личэнь кивнул и вернулся к игре на гитаре. Мужэнь повернул голову и посмотрел, как он играет. Пальцы Личэня без труда двигались по струнам, это выглядело так, словно играть на гитаре было легко. Личэнь начал петь. Его голос был глубоким и ласковым. Это напомнило Мужэню о его специальном кофе, который Личэнь покупал для него, и то, что они обычно пили ленивым воскресным утром. Это было именно так. Насыщенно, как сливки на верхушке кофе. Осторожно ласкал его губы, когда Мужэнь сделал глоток. Не слишком горячо, не слишком холодно, просто так, как звучал голос Личэня прямо сейчас: не слишком громко, не слишком тихо. Когда он играл со своим голосом, поднимаясь и глубоко опускаясь, и звук бренчания сопровождал его, это было похоже на то, как горячая жидкость бросилась в горло Мужэня и расслабила его. Мужэнь представил, что каждая струна, которую играл Личэнь, медленно превращалась в стену. Она увеличивалась и с каждым звуком становилась массивнее, и Личэнь стал рыцарем в сияющих доспехах, стоящим на вершине. Он был готов сразиться с любым демоном или ублюдком вице-президентом, который хотел навредить Мужэню. Он был здесь, чтобы защищать, будто он пришел и спас его. Как всегда он и делал. И в этот самый момент, Мужэнь верил, что Личэнь всегда будет его хранителем. В воображении Мужэня голос Личэня превратился в мягкое одеяло, и он улегся на него. Пахло одеколоном Личэня, мужественным и мощным, и это придавало Мужэню чувство защищенности, и он с радостью погрузился в это. Мужэнь поднял дрожащую руку и скользнул по груди Личэня. Личэнь был удивлен неожиданным прикосновением и на мгновение перестал играть, а затем его пальцы снова начали двигаться. Мужэнь почти спал. Реальность и его воображение начали смешиваться, и когда он почувствовал под ладонью биение сердца Личэня, он увидел, как массивная стена билась вокруг него. Личэнь больше не был только его хранителем, он стал стеной. Он был там, твердым, нерушимым, готовым защищать Мужэня. Личэнь продолжил играть до тех пор, пока его кончики пальцев не начали болеть. Затем он осторожно повернул голову к Мужэню, который мирно спал с мягкой улыбкой на лице. Личэнь отложил гитару в сторону и положил руку на кисть Мужэня. Он смотрел на лицо Мужэня, пока его глаза не стали тяжелыми, и сонливость перенесла его в страну снов. На рассвете Синсы нашел их такими.