Наблюдения

— Нет, ничто не исчезает бесследно. У нас есть способ встряхнуть вашу память. — Я уже пытался вспомнить. — Не пытайтесь. Это придёт само, когда будет нужно. Человеческая память похожа на чувствительную фотоплёнку, и мы всю жизнь только и делаем, что стараемся стереть запечатлевшееся на ней. Рэй Брэдбери. 451 градус по Фаренгейту

Это интересно, безумно интересно забывать, брать в руки стерку и стирать аккуратные рисунки на страницах памяти. Оставлять белые пятна и говорить себе, что когда-нибудь я заполню их новыми словами и узорами, а потом просто замечать, что они не исчезли. Их тонкие линии вновь возникли на листе, становясь с каждым днем все четче. И мы каждый раз пытаемся выбросить какой-то лист, сжечь его, что бы забыть... Навсегда. Только вот не всегда это выходит. В какой момент я решила отойти в сторону, стать безмолвным наблюдателем в своей жизни? И сколько раз я так уже делала? Просто нажимала стоп, брала самую большую коробку и скидывала в нее все ненужные книги. Смахивала одним движением и садилась в удобное кресло, чтобы смотреть документальное кино обо мне. Мысленно составляла планы, вставляли комментарии и точно знала, что это как две личности в одном теле. Две части одного целого, просто не надолго разошлись во мнениях, просто нужна тишина и возможно оглянуться назад. Просто я опять это сделала. В какой-то момент полета решила забыть, сделать этот шаг в сторону и показать другую себя. Ту которая давно бы умерла, ведь в ее жизни не было Гиаса. Она как белая нить на страницах времени, маленькая девочка, которой пришлось быстро повзрослеть и стать Серой ведьмой. И спустя годы многое стерпеть и стереть из памяти, даже имя свое держать в секрете взяв псевдоним. Она - это я, а я - она. Неравные половинки одной ведьмы. И все-таки это похоже на перезагрузку и драму, смешанную с комедией. Никто не ждет такого и не знает, что делать. Ты тоже не ожидал, но быстро собрался. Хвалю, Лелуш. Решение не оригинальное, но стратегически верное. Спрятать меня от общественности, привыкшей к другому моему поведению. Ты привел меня обратно в штаб и усадил на белый диван и ты в недоумении. Я точно помню, что он был белым, я была в черном, а ты... Ты до сих пор в недоумении, часть тебя продолжает отрицать то, что давно принял разум на основе полученной информации. И этой твоей половине легче поверить в то, что глаза и слух врут. Мне хочется рассмеяться, Лелуш это правда, то есть не совсем, но правда - я потеряла память. Впрочем, если желаешь подробностей, я сама себя ее лишила. Это как взять отпуск, отпуск от самой себя и просто со стороны наслаждаться кинолентой своей жизни. Марианна окажись она рядом в очередной раз покачала бы головой и спросила сколько можно убегать от себя, но ее нет и никто не спросит и не поймет. Просто будут так же удивляться, как ты. Ты пытаешься мне что-то объяснить, а для этой меня все вокруг ново, удивительно и запретно. Для всего нужно разрешение. Мои вопросы о том, что могу ли я, выбивают тебя из колеи. Та Шицу, которую ты знал раньше, никогда не спрашивала - она просто делала, не заботясь о последствиях. Да и какие заботы после стольких лет жизни? В мои года мне на многое далеко все равно, я наблюдатель, который никогда не вмешивается. Я и сейчас как будто ставлю очередной эксперимент, желаю узнать что ты будешь делать. Ты винишь себя, я вижу, глупости, в этом нет твоей вины. Мне просто о многом надо подумать в тишине, а такую потерявшуюся меня ты не выпустишь дальше порога этой комнаты. Я знаю, я слишком хорошо это знаю. Это ведь так же, когда ты говорил, что теперь все будет хорошо и помощь уже рядом, а в ответ услышал вопрос, - "Вы мой новый мастер?" И сбивчивые объяснения о том, что я умею стирать, убирать, немного готовить, читать и писать. Ты видел в моих глазах страх и не верил, Ты и сейчас еще не до конца веришь. Мне же просто не хочется объяснять, ведь для этого придется очнуться от этого забытья. Ты осторожен со мной во всем. Я тоже напоминаю тебе маленького ребенка во взрослом теле? Я должна ценить, то что ты, Лелуш, принес мне пиццу, я мысленно оценила, но тут же спросила о том, что это. Не узнала мое блюдо дня, смешно и грустно. Сейчас я как ребенок в период почемучки. Одни вопросы обо всем, жаль на многие ты не в состоянии дать ответ. Хотя я с радостью бы посмотрела на то как ты ввел меня в курс дела. Ну давай, Лелуш, скажи мне, что я Серая ведьма, бессмертна и вечно молода, что мне уже давно за сотню лет, при этом не одну и я дала тебе эту силу Короля в обмен на желание, которое ты отказался выполнять. Договор нарушен и это злит, и это удивляет. Второе даже больше. Ты отказался от шанса расправиться с Чарльзом, ты ведь этого хотел. Почему? Об этом тоже стоит подумать. За своими размышлениями я пропустила тот момент, когда ты ушел оставив меня наедине с пиццей и собой. Меня даже не интересует куда, ведь мир не будет ждать, когда ты его завоюешь. Правды ради, стоит отметить, что ты более скромен и тебе нужна лишь Британия, а это где-то около четверти мира, включая все колонии разумеется. Но не будем о грустном, ведь сейчас лучше посмотреть на саму себя. Хочется улыбаться от умиления, я так похожа на ту девочку рабыню, так пристально изучаю пульт, коробку от диска и осторожно пробую свое любимое блюдо. Я замерла на этой отметке ноль, когда еще не познакомилась с монахиней, не пожелала любви и не была обманута первой. Я считаю себя рабыней, прислужницей, служанкой, если так угодно, а тебя мастером. Свою свободу я упаковала вместе с памятью, а язвительные комментарии посадила под замок. На мне снова цепи, во мне снова больше осторожности и опущенные вниз глаза. Такую меня я показала тебе в галерее прошлого. Очередной вопрос зачем, тогда я не думала, просто надо было убрать тебя подальше от Чарльза. Мои полустертые воспоминания показались идеальным местом. Временным, но идеальным. Я не жалею об этом, мне проще сказать себя о том, что так было логически верно и продолжить смотреть на кадры настоящего. Листаю журнал больше из-за картинок, не читая текст, на книги я просто смотрю, снова возвращаясь к пицце и беру еще один кусок. Напоминаю себе не только ребенка, но и хомячка в клетке. Жутко милое создание не покинет надежного убежище несмотря на то, что сквозь проем видна техника, многочисленные клавиши и мониторы. Любопытство перекрывает страх наказания. Добро пожаловать во времена моего детства! Ты возвращается, злой, что-то опять пошло не так, а я глупая попадаюсь под руку, предлагая поесть. Раньше я так не делала, раньше я... Раньше ты не замахивался, я не прикрывалась и не отлетала от удара. Пицца на полу, звон осколков и капли крови. Последнее как переключатель отрезвляет тебя. Что такое, Лелуш? Ты удивлен. Опять, снова, сегодняшний день, подобен шкатулке с сотней секретов. Шицу и кровь, Шицу и рана, которая не зажила в течении следующих секунд. Ах, разве я не сказала, при упаковке чемоданов я захватила с собой все свои силы и мое бессмертие. Вот взяла и поставила на них запрет. Осталось лишь взмахнуть руками, на манер какой-нибудь рекламы, улыбнуться и сказать, - "Мечты сбываются!" Разве не этого я хотела? Я завидовала людям и стоило лишь уйти от самой себя и я стала... Слабой, осторожной, скромной и такой человечной, что ты кидаешься извиниться, а я просто говорю, что бывало и больнее. Я даже не сержусь на тебя. Это как последний гвоздь, забитый в твою еще не упокоившуюся совесть. Я вижу твои глаза, это удивление вперемешку с... Чем? Болью за меня? Сочувствием? Я не могу подобрать определения, да и к чему они. Ты просто не знал таких фактов моей жизни, ты не знал... И в этом нет твоей вины, а мне интереснее не больно ли тебе, пластыри вызовут улыбку и это ведь подарок. Глупость, но я внимательно смотрю на палец с ним и улыбаюсь. Я улыбаюсь, а не вылавливаю очередную усмешку. Это ведь другая я, более чистая и наивная. Такую ты не знал. Эта Шицу желает помочь и вечно спрашивает, что она должна сделать? Она не называет тебя по имени и не критикует твои действия. У нее даже не может возникнуть такого желания - пойти наперекор. Для нее это табу, не то воспитание, не тот век. Она же спрячется за книжной полкой от Карен, когда та с криком и вопросом о том, чем мы занимаемся, ворвется в комнату. Чем? Знакомим меня со мной, в попытках вернуть память. Все гораздо невиннее, чем тебе кажется Карен. К слову ты уже забыла о своем вопросе, тебе интереснее прячущуюся я, та что смотрит с опаской и спрашивает разрешение появится. Карен, Карен, тебе как кирпич на голову уронили. Я по твоему лицу вижу, что тебе хочется узнать куда дели ту ледяную ведьму, которой на все плевать. Куда делась та, которая смотрит с безразличием и всегда сдержана? Где тот язвительный критик? И кто та, которую ты видишь перед собой? Вопросы повисли не высказанными словами в воздухе. И эта недолгая тишина слишком тяжелая. Ее надо разбить. Лелуш объяснит и мне уже хочется отвернуться от сочувствия и жалости в твоих глазах. Жаль не могу. Тело теперь не в моей власти и канал не переключить, а пленку не перемотать. Ты жалеешь меня, его. Его больше, к чему скрывать. Вы о чем-то говорите, а я... Одна просто смотрит, другая начинает разочаровываться в сделанном шаге. Кино оказалось не таким веселым как ожидалось. Вопрос о том вернется ко мне память или нет, как стрела пущенная прямо в цель. Мне хочется подойти и встряхнуть тебя, Лелуш. Что за самосуд? Откуда столько чувства вины и горечи в голосе? Откуда взялась это идея? Ты не виноват, не виноват, я просто в очередной раз сделала как хочу, не предупредив. В моих глазах непонимание. Для этой моей половины... она не забыла ничего столь важного, для вас я забыла саму себя. Просто вырвала из книги своей жизни половину страниц и сожгла на костре. Мне хотелось написать их заново, без монахини, которая желала смерти, без ложной любви, сожжения на костре, пуль в лоб во время войны, экспериментов ученых и маленького светловолосого мальчика, которого я использовала так же, как и меня когда-то. Но главное без тебя, без осознания, что опять начинаю привязываться, что-то чувствовать из того, что нельзя. Мы не друзья, мы деловые партнеры, мы не... И я отворачиваюсь, мне больше не интересно это кино, а картинки мелькают до тех пор, пока меня не выталкивают из коридора моего подсознания, где я устроилась в кресле у сотни картин. Ведьма вернулась, пора к Чарльзу на чай. Снова язвить, снова быть вечной спокойной и делать, что захочется. В конце концов, Британия еще не завоевана, мир для Нанали не готов, а условия контракта опять отложены. Время критику опять наблюдать.