Услышь же крик моей к тебе любви

Ханаби не знает, когда это все началось. Когда он впервые посмотрел ей в глаза и она столкнулась с этими изумрудно-зелеными огоньками? Или когда его холодные пальцы впервые коснулись ее шеи? Может, когда она обратила внимание на его приглушенный, до чертиков сексуальный голос, шепчущий в ушко что-то о любви, только ему понятной? А может, когда она услышала те признания на крыше, посвященные кому-то из прошлого, кому-то особенно дорогому, кем она вряд ли станет для него когда-нибудь? Лайто Сакамаки не казался человеком, вернее вампиром, которому мог быть хоть кто-то дорог. Порочные чувства — это о нем, глубокие — совершенно точно нет. Он так поверхностен, легкомыслен; но спустя время начинаешь замечать, что все это напускное. Его характер на самом деле тяжелый, странный — этим он ее и заинтересовал. В этом мрачном особняке, чувствуя одиночество и скуку, иногда отгоняемую страхом, Ханаби не могла подавить интерес, обращенный к этому притягательному вампиру. Но ее привлекало вовсе не его поведение, по его ошибочному суждению, а то, что крылось внутри. Лайто не любил, когда пытались проникнуть в его душу. Поэтому свое маленькое пристрастие Ханаби скрывала. Она не раз задавалась вопросом, как это произошло и почему ее так тянет к нему. Не раз сравнивала себя с предыдущими жертвами, чувствуя к себе отвращение за то, что попалась в ловушку этих чувств так легко. Но Ханаби ясно понимала, что вряд ли доживет до двадцати, в таком случае, что она, собственно, теряет, увлекаясь этими играми, когда они еще так завораживающе интересны в контрасте с этим тихим отчаянием, которое неизбежно преследует ее в этой семье? Рискованно играть с Лайто, опасно копаться в его прошлом и истинных побуждениях, но она ничего не может с собой поделать. Ханаби падает в бездну желания и греха. Теперь путь только вниз...

***

Что будет, когда она наскучит ему? Кажется, это уже происходит. И сколько еще она проживет в таком случае? Ханаби предполагает, что любой из дней может стать последним, он выпьет ее всю, и она станет еще одной фарфоровой куклой среди ряда остальных жертвенных невест. Когда Канато нет в той мрачной комнате, она смотрит на этих прелестных девушек и представляет, как двигались их черты лица, как они говорили, о чем думали, на что надеялись. Канато даже нравилась такая заинтересованность девушки в его творениях. Так Ханаби удивительнейшим образом смогла с ним поладить. Ей казалось, что в этом виде девушки хоть как-то сохранили эфемерное присутствие в этом мире; и это словно дань уважения их красоте и невинности. Это не просто безмолвное, холодное, потерянное среди многих надгробий напоминание — это застывшая фигура, сохранившая молодые черты лица, его особое для каждой выражение; порой казалось, что они живы и смотрят на тебя, такие воздушные, хрупкие, несчастные.

***

— Ты умудрилась снова меня обыграть, стервочка, я чего-то не знаю о тебе? — смешливо говорил Лайто, смотря на собирающую карты в колоду девушку. — Мне просто повезло, — отвечает она. Они играли на желание. И это ее вторая победа. Это правда, что Лайто кое-что о ней не знает. В церкви она была еще той бунтаркой: сбегала иногда в гимназию для мальчиков и играла в карты с другими бунтарками, собравшимися из ее и других близких церквей (а таких было мало) или из ближайшей женской гимназии. Там она встретила свою первую любовь. Его звали Хару, у него был хитрый, но теплый взгляд и очень харизматичная натура. Но с Лайто, конечно, все было по-другому. С ним все серьезнее, рискованнее, безнадежнее и оттого, соблазнительней. — И каково же твое желание? — Пойдем вместе на фестиваль, где будут запускать фейерверки, — сказала она, указывая на пригласительную листовку с красочным принтом. — Всего-то? Стервочка, это банально, — ответил он с наигранной разочарованностью в голосе. — Не банальней, чем просить поцелуй. Она могла бы попросить их хоть десять штук разом, но что в них особенного, если кроме чувства страсти, они ничего не могут дать? Пустышки, не дающие никакого развития событий. Ханаби могла бы открыться Лайто, и, может быть, он бы сжалился над ней и подарил хотя бы малую долю той любви и внимания, что она желает. Но она знает, что это было бы неискренно, а такое ранит больше всего. Поэтому, она молчит и избегает его взгляда, когда чувствует, что может сорваться. Лайто предпочитает пока не замечать ее душевных терзаний. Карты розданы. Вампиру стало интересно, когда он понял, что встретился с достойной соперницей. С каждым днем он начинал убеждаться, что она более занимательна, чем кажется. К тому же, ее кровь неплоха, и она привлекательна, что тоже было незаметно в начале под ее напускной сдержанностью, распущенными волосами и безразмерными свитерами. С ней было уютно, ее нежный цитрусовый аромат будоражил и убаюкивал одновременно, объемные свитера и волнистые волосы делали ее воздушной, словно облако, кожа была бархатной, глаза почти черные, глубокие, заглядывающие прямо в душу, томящиеся от желания...