Мята и цитрус

Время сплетало в себе гармонию разнообразных звуков, запахов и цветов. Темнота обволакивала все кругом так, что казалось будто солнце зашло много лет назад. Небо, которое поглотило его, забрав без остатка, излучало черно-синее сияние, проникало в каждый находящийся поблизости разум и охватывало его приятным спокойствием. А белесые звёзды поблескивали в нем, кружили голову, заставляя взглянуть в их глаза. В воздухе витал запах чистого и нового пергамента, которым был заполнен почти что-ли каждый кабинет в доме, и цитрусов, которые так любила Комодани. Мята и приближающийся дождь прятались среди этих ярких запахов пугливыми нотками, иногда проскальзывая в пространстве. Эта ночь была целиком и полностью пропитана чем-то особенным, дурманящим...Именно поэтому Жан окрестил ее ночью Ко. Только...у себя в голове. Они сидели на улице, прислушиваясь к причудам данной минуты. Время от времени раздавался треск костра, который разбавлял все земными, переливающимися огоньками над, ещё не догоревшими, деревяшками. Птицы уже, или ещё, не пели, так как близилась середина темного времени. Да и не стали бы. Уже все улетели к Шине, опасаясь частого сотрясения пространства в громоотводном рыке титана. Лишь сверчки иногда издавали трещет, да ветер лениво шевелил листвой на мелких кустах и тонких молодых деревьях. Задание было не из лёгких. И они вот уже битый час старались его выполнить. Капитан Леви питал хорошие чувства к чистоте, и, без сомнений, оружие также должно было подходить под это условие. Вся его группа знала об этом и предпочитала чистить УПМ и лезвия без напоминания Аккермана. Кроме Роми и Жана... Роми была отличным бойцом, идеальным воином. Ее рыжие волосы всегда были собраны в неряшливый хвост и развивались под малейшем дуновением опытного ветра. Казалось, будто все ее навыки были достойный уважения даже Леви. Кроме чистоты. Как бы Комодани не старалась - это ей не удавалось никогда. Верно поэтому она и ходила в черной форме, сохраняя свое противостояние этому качеству. Правда капитана это не устраивало. Каждая такая выходка девушки-солдата стоила ей лишнего часа за уборкой верхнего этажа, где пыль седала слишком часто, покрывая толстым слоем сломанное оружие и изношенные седла. Но Роми стойко, так же как и в бою, стояла на своем. С УМП было также. И теперь, сидя на большом сухом бревне и вычищяя баллоны для газа и лезвия до скрежета и приторно-яркого блеска воин ни о чем не жалела. Слишком упрямая и сильная натура стояла в ее душе. Но, кто-то все таки сидел рядом с ней, со скучающим и наигранныи упрямством, натирая клинки с металла. Кирштайн был очевидно не пай - мальчиком с простыми ценностями. Со своим особенно ядовитым поведением он отталкивал многих, и этим же наживал себе достаточно ярких противников. Но при этом он ни разу не оставлял ни одного бойца в беде: хоть глуповатого Томаса, хоть Сашу, которая постоянно имела на уме только одно. Возможно это был просто его очередной принцип в бою. Но редкие люди с 104 - отряда, который знал парня дольше всех - считали его хорошим. Такое странное слово, но за ним, по отношению к Жану, шло много качеств, которые боец не мог адекватно продемонстрировать, но глубоко в душе имел. Глаза Кирштайна так часто излучали колкий холод, смешанный с сарказмом, что казалось это классическая сатирическая персона из мифа. Только некоторые могли противостоять этому плещущему фонтану с ядовитых шуток. Одним из этих людей была Роми. Наверное только она так часто, ещё в кадетском училище, ссорилась и постоянно влезала в споры с ним. Легко признать, что влекло ее не только желание доказать свою правоту. Комодани доставляло изумительное удовольствие перебрасываться режущими репликами с человеком, который ничуть ей в том мастерстве не уступал. Она была сгусток черной материи, которая всегда распаляла нрав Жана, надеясь получить новую порцию так нужного ей вещества. Еще и Кирштайн называл ее кошкой. Конечно этому поспособствовала ее фамилия, которая не давала молодому человеку покоя, но было в этом прозвище что-то ещё...Да и Роми нравилось откровенно говоря. В этом они и сходились, и поэтому сейчас они вместе сидели у жарокого пламени. –Как думаешь, капитан уже спит?,– раздался тихий голос. Девушка отряхнула руку, которая покрывалась мурашками от сильного напряжения и повернула голову набок, смотря на дальние деревья, которые даже отсюда показывали свои сильные кроны. –А ты так хочешь уйти от приказа? Так и знала, что не умеешь отвечать за свои слова,– парень лишь скептически поднял бровь, искоса посмотрел на собеседницу. Был бы автором этой реплики любой другой кадет, Кирштай уже, без раздумий, начал перепалку. Но это была Роми. И здесь надо было продумывать каждый ход. Соперник достаточно интересный...И иначе будет не так увлекательно. –Я-то умею, только вот не даёт мне расслабиться факт, что рядом со мной сидит кошка, которая умеет становится человеком,– он повернулся к Комодани, ухмыляясь уголком губ,– Хоть и не слишком разумным. Солдат глубоко вдохнула, предвкушая идеальный для ночного времени разговор. Она и так порядком устала, двигая рукой вверх вниз по и так уже блестящей поверхности. Как бы она это не скрывала, благодарность молодому человеку в ее данном настроении присутствовала. Кадеты, казалось, часто понимали желания и настроения друг друга. Нет, они не заботились о ментальном здоровье каждого, как милые нянечки, но что-то объединяло их в эмоциональном плане. Все ссоры, разногласия на самом деле сводились лишь к одному - идеальному собеседнику, который именно то, что тебе нужно. –Хочешь сказать, что ты разумнее меня?,– Роми повела плечами от усталости, и уткнулась Жану в плечо, закрыла глаза. Солдат выдохнул, наблюдая за все также манящими звёздами. УМП звякнули металлом, упав на землю. Да, они часто так делали. Нет, это не была нежность ни к чему, которую оба так не любили. Это была та поддержка в которой оба нуждались. Их, истинный, единственный, способ взаимодействия, кроме постоянных сарказмов. Такое воздушное спокойствие вселяли эти касания, было трудно представить. Такое, что кошке хотелось уснуть калачиком на его коленях, а Кирштайну обнять ту, проходясь рукой по мягкой шерстке. –Уже сказал, солнце,– сьязвил молодой человек. Он опустил голову вбок, смотря на воина, который на вылазках рубил титанов вслед за Леви. Безмятежность - то, что овладевало им в такие моменты. Приятная безмятежность, которая граничила с азартом. Неплохая комбинация. –Ах вот как...Тогда чего это ты решил чистить эти грёбаные баллоны рядом со мной?,–Роми выпрямилась, с сарказмом посмотрела за освещённое уже слабыми языками пламени лицо, которое часто излучало своеобразные эмоции. Но при этом, казалось, только она видит что-то настоящее и живое в нем, точнее в том что глубже. –Почему бы и нет? С кошкой все равно интереснее чем одному. Да, кошка?,– да, Жан специально так ее называл. Конечно, он знал, что Роми это по душе, а в их тандеме каждый несмотря на сформировавшуюся игру не хотел и не пытался доставить кому то плохие эмоции. Но и было в этом что-то символическое. По крайней мере так считал Жан. И Роми.. –А вот проверим, кто умней?,– Комодани не на шутку завелась от слов парня. Тем более мышцы, которые вот уже пол ночи всего лишь терли оружие, требовали разрядки Каждый из них знал правила игры. И каждый раз их нарушал, предвкушая вкус очередного ответа. Солдат поднялся, легко перепрыгивая бревно, приглашающе махнул рукой. Очевидно, он догадался, что хочет предложить рыжеволосая. Та, цокнув языком, тоже встала и потянулась. Надо было бы размяться, но сейчас это бы выглядело как часть поражения. Казалось, что все вокруг сосредоточилось на этих двоих. Даже цверкуны, разливавшие по округе свое пение, прекратили, ожидая. Луна уже вышла на середину небесной части, и светлым глазом наблюдала, как и все, освещая двом людям дорогу. Когда Комодани стала напротив него, Жан ухмыльнулся и выставил вперёд левую ногу. –Не бойся, кошка, ты быстро проиграешь,– очередная, просто, реплика. Ведь очевидно, что она сильный боец. Оба это знают, да и основной смысл в этой игре заложен другой. –Жан, ты настолько самонадеянный,–протягивает Комодани, а у парня по телу ползет странное чувство. И так всегда, когда она зовёт его по имени. Эта игра рассчитана на удовольствие. Девушка тоже встаёт в стойку. Отряхивает волосами и ждёт. Ждёт первого хода. Кирштайн окидывает ее взглядом и думает, что эта ночь стала откровенно интереснее с той минуты, как он подсел к кошке. Ему нравится эта затея, и нравится быть тут. Прямо тут, он чувствует себя иначе. Не нужно притворяться другим, Хочется быть настоящим. Он делает первый, быстрый шаг и обхватывает ладонь Роми. Первый ход всегда лёгкий, но соперники уверены в ловкости друг друга. Хоть Жан был и сильнее физически, он знал, что легко ему победу не одержать. Парень оборачивает ее кисть , собираясь дёрнуть вбок. Но Комодани резко проскальзывает под рукой солдата, оказываясь за его спиной. Тот успевает поставить ей руку на плечи, и нагибаясь, тянет ее назад, вынуждая упасть. Девушка понимает прием и, отрывая ноги от земли, перекидывается в воздухе, опираясь на плече Кирштайна. Сапоги опять касаются твердой поверхности и она делает шаг назад, довольно выдыхая. Первая схватка за спиной. Но игра продолжается. В этот раз Роми принимает доминирующую роль и скользит к противнику первой. Это ее особый стиль - передвигаться четко и тихо. Жан любит делать ходы обдуманно и размеренно, опираясь на знание и силу. В этом и интерес отличительности пары в схватке. Рыжеволосая доходит до контрольной точки и цепко берет парня за запястья, тянет вниз, скрещивая. Будто ход уже закончен, и Роми на секунду забывает смотреть на солдата. Он пользуется этим , и ставя колени на землю, обхватывает передплечья соперницы и переворачивает ее тело по инерции. Победа - уложить кого-то на лопатки. Оба это знают, и девушка делает кувырок вправо от парня. Поднимается, но Кирштайн тоже умеет быть быстрым. Захватывает ее руку, крепко держа. Но та знает этот прием, позволяет опустить себя ниже и хватко тянет за собой Жана, вынуждая упасть. Он останавливается за сантиметры от земли, и медленно поднимается обратно. Оба опять делают шаг в стороны. Пару секунд, чтобы вдохнуть. –Кошка устала?,– хмыкает он, ведя плечами. Воздух вокруг свежеет, будто позволяя обоим дышать ровно и выверенно, готовясь к следующим действиям. Жан думает, что хотелось бы застыть в этом времени снова. За последнее время он часто думал о том, что только отнедавна его перебывание в корпусе стало приносить ему удовольствие. До этого были лишь тренировки, которые забирали как все силы, так и дух, уставший столь как физически. Причина была ясна - было занимательное общение. Не с Конни и Сашей, хоть они были хорошими знакомыми, поддерживая друг друга во всем. В эту тройку взбалмошных дурачков он не вписывался, хоть как пытался. Не то что в тандем с кошкой. Ещё пару взглядов, схваток. Игра разгоралась с каждой секундой, нагревая пространство вокруг и накаляя азарт. Победа одно, но процесс - другое. Поворот, захват, стук сапога о землю. Ночь смотрит на двух, странных людей. Наклон, выдох, разворот, перекид, шаг назад - ещё разок. Догорающий, но ещё бросающий свет костер, создаёт обворожительные тени от двух особ, которые искажаются при каждом движении. Шаг вперёд, захват, быстрая попытка дёрнуть на себя, прыжок, снова захват, перекид, удар в бедро..Стоп, удар? До этого момента Комодани считала, что разрешены только приемы и захваты..."Вот обманщик" - все что успевает подумать девушка, не удерживая равновесия от удара после прыжка. –Я победил,– довольно ухмыляется Кирштайн. Роми лежит на спине, прижата лопатками к сырой, твердой земле, отдающей лёгким холодом весенней ночи. Придумал как поставить шах и мат. Окольные пути тоже пути, с этом не поспоришь. Хоть она и надумала, что некоторые боевые приёмы запрещены. В голове рыжеволосой смешалось много мыслей, никак не собираясь искать свое решение. Парень заметил это, изучая ее лицо. –Ладно, хорошо, что имеешь такое навыки, может тебе это поможет с титанами?,–саркастично бросила девушка. Нет, она уже не злилась и не металась между верными решениями. Почему бы просто не побыть тут, в этой минуте? Ведь победить то и не было задачей. Жан смотрит на свои руки и колени по обе стороны от кошки. Секунда, и оба начали воспринимать этот момент иначе. Хватило всего доли, чтобы понять: что-то изменилось. Изменилось в луне, освещающей долину, потухающем костре, бросающим редкие искры, в воздухе, потерявшим все запахи, будто ожидающем последующих действий. Роми смотрит, пытаясь понять - почему это происходит. Она пыталась было уверять себя в том, что это лишь мгновение, которое никак ничего не меняет. Но кое-что глубокое проскальзывало между этими мыслями, пробираясь во внешний мир. Кое-что копившееся все это время на затворках ума. Кирштайн замер, изучая лицо Комодани. Плетиво мыслей не находило нужной нитки для понимания и решения всего этого. Будто что-то произошло, в один миг все стало по-другому. Надо было слишком погрузится в прядь, чтобы понять хоть часть. Кое-что было, жило у него в голове, собиралось, делая свои размеры больше. Верно только для того, чтобы потом ему было легче осознать. Стычки, соры, сарказм, игра и иногда особенные моменты - касания, молчаливые минуты, тянущиеся патокой. Конечно был ещё кое-что. Надо ли озвучивать... Парень сел на колени, поднял ее в сидячее положение. Уходить не хотелось, говорить что-то тоже. Момент, как бы его не потерять, не забыть. Та что же в нем такого? Что-то есть. Кошка посмотрела на него, не выжидающе, не с сарказмом. Чисто и открыто. Ему кажется, кажется, что он знает. Знает кое-что и знает, что может сделать. Поднимает руку и кладет ее ей на плече. И сжимает - легко, приятно, ощутимо. Ещё раз и ещё, поднимается к шее, массируя мышци. А Комодани расслабляется, без страха и сожаления. Начало. Приятно. Именно это мгновение. Воздух наполняется свежим, снова цитрусовым и земляным запахом. Им не трудно дышать, все случается, как надо. Рыжеволосая кладет ладони на колени парня, пододвигаясь ближе. Выгибает спину, по-кошачьи ластится, двигаясь в такт руке. Жан шепчет что-то о кошке. Она смотрит и понимает, открывает часть кое-чего, того самого. Он всегда был рядом, он был тут, пока остальные заботились лишь о своей жизни, показывая всем себя смелого и прекрасного, Жан думал о каждом, отрицая это в обществе. И о думал о ней. Она знает, уверена. И она думала. Солдат проводит рукой по шее, убирая огненные волосы и кончиками пальцев обводит очертания трахеи. Девушка выдыхает, решая что-то. Легко движется ещё ближе, поднимая голову к нему. Смотрит в светло-карие глаза, отливающие бликом. Смотрит и думает, что момент не должен быть утерян, не сейчас, и что там будет дальше - не имеет значения. Потом они будут рубить титанов, защищая человечество, исследовать их и пробивать путь к стене Марии. А сейчас это всё не нужно. Жан вглядывается в ее лицо, пытаясь понять, что последовало именно такому повороту событий. Он ждёт, не хочет нарушать ее личное пространство, хотя что-то подсказывает... Роми подаётся вперед и легко касается лишь кончиками губ острого подбородка парня. Вдыхает запах мяты и кофе, которым уже давно пропитался Кирштайн. Оно и не удивительно. Запах его души, его мира, того, которого он не показывает почти никому. Почти. Вдыхает и отстраняется. Показала, что можно. Можно касаться ее, ее всю. И пусть не опасается Жан, что она не согласна. Взгляд, который пытается передать все эти мысли без слов. Как же Роми старается это сделать, ведь знает - слова испортят. Солдат ловит его и пробует в своей голове. Всё старается понять, как они решились именно сейчас и почему. Но трудно, слишком. Лучше не думать. Кошка тянется к нему вверх, пытается достаться до того, чего так желает. Кладет руку парню на лопатку, проводя то вниз, то вверх, будь пытаясь что-то найти. Кирштайн наклоняет шею, чтобы Комодани могла... Уже уверен. Он обдумал. Почему бы и нет, почему им не жить этим моментом, не раскрывать то, что таиться в душе. Если завтра, в один миг - все может окончиться. Или последовав или ещё через время. А надежды будут тлеть, бросая тени на их судьбы, как сейчас тлеют бревна в костре. Парень весомо касается пульсирующей венки на шее Роми, проводит ниже, к ключицам. Хочет подольше насладиться моментом. Но не у всех стальное терпение. И рыжеволосая, зарывшись тонкими пальчиками в волосы Жана, тянет его вниз, к себе. Целует. Целует мокро и приятно. До мурашек. Кирштайн замирает, ощущая мягкие губы на своих. А потом, выдохнув, опускает вторую руку девушке на спину, поглаживая. И тоже целует. Сначала оставляя пространство, а потом постепенно лишая его, овладевая без остатка. Воздуха нет, кажется он и не нужен. Роми проводит острым языком по его губе, на что в отместку тот прижимает ее за талию к тебе ближе. Иначе никак, каждому по заслугам. Оба отстраняются, но лишь на миллиметры. Вдыхают один воздух, не в силах успокоить сердцебиение. Смотрят друг другу в глаза. Светло-карие с зелёным отливом. И темно-зеленые с карим отливом. Парень заправляет огненную прядку ей за ухо. А та шепчет что-то о его теплых пальцах. И они смеются. Самозабвенно, облегчённо. Смело. И целуют друг друга вновь. Что будет завтра, и через время - тогда р случится. А пока все будет идти так, как хотят. Как им комфортно. Будут вести перепалки, кидать реплики, полные сарказма, обнимать друг друга холодными вечерами. А если им захочется поговорить о том, что между ними - поговорят. А пока мята и цитрус. Кошка и солдат.