Темнейшая мечта

Но, как бы я не брыкалась, совместного купания избежать не удалось, так же, как и долгих ленивых поцелуев и крепких объятий, в которых я буквально утонула, замерев и слушая тихий шёпот брата мне на ухо, пока на нас сверху лилась тёплая вода, а его руки блуждали по моему обнажённому телу, поглаживая и нежно сжимая и заставляя буквально льнуть к нему, отзываясь на эти невинные, по сравнению с происходившим в спальне, ласки. — Я хочу провести так с тобой всю жизнь, — мурлыкнул он, уткнувшись мне в шею, и тихо вздохнул. Куда только делся мой грозный хищник, снова превратившись в ласкового большого кота, подставлявшего голову под мои руки. — Стоя под душем? — поддразнила его я, проводя руками вверх по его широкой спине, и осторожно прижалась губами к сильному плечу, прикрывая глаза и замирая от нежности, затопившей сердце до краёв. Он хмыкнул. — Не без этого… Но просто представь, как было бы здорово просыпаться каждый день в объятиях друг друга, зная, что нам никуда не нужно спешить…- за его словами последовал мягкий поцелуй в шею, и я выгнулась, затрепетав в его руках, —… заниматься любовью так долго, как захотим… — руки брата сильнее сжались на моей талии, прекрасно зная, что ноги всегда меня подводили в такие моменты, —… принимать душ хоть полдня… — поцелуй в подбородок, заставивший меня сильнее вцепиться в его плечи. — Завтракать… — шепнул он мне в губы, оставляя на них невесомый поцелуй и лишь слегка мазнув по ним своими, чтоб я ненароком не увлеклась. И он так неожиданно сменил тему, что я не выдержала и засмеялась, уткнувшись ему в плечо, когда он, как ни в чем не бывало, спросил: — Кстати, ты голодна, малышка? — та поразительная лёгкость, с которой он переключился с томных разговоров об утреннем сексе на вопросы о еде, заставила мои плечи сотрясаться от беззвучного смеха добрых три минуты. — Нет, ну а что? — невинно поинтересовался он, лишь усугубляя мою беззвучную истерику, — Еда — это очень важно, — улыбаясь, шепнул Чонгук, поглаживая меня по влажным волосам. Я подняла голову, все ещё улыбаясь, и, привстав на цыпочки, обняла его за шею и поцеловала, шепнув: — Ты неподражаем, родной. Я уже говорила, что люблю тебя? Он довольно зажмурился, как пригревшийся на солнце кот, и хитро улыбнулся: — Кажется, я слышал нечто похожее на признание в любви, когда ты стонала подо мной полчаса назад, но я не могу быть уверен, что все понял правильно. Я возмущённо фыркнула и пнула его по ноге, но он лишь тихо засмеялся, прижимая меня к себе ещё крепче, и миролюбиво сказал: — Тише, тише, киса. В любом случае, я буду не против услышать это ещё раз. Столько раз, сколько ты захочешь мне это сказать…

***

Когда мы, наконец, выбрались в спальню, было уже позднее утро, и комната тонула в ярких солнечных лучах. Накинув халат и собрав ещё немного влажные волосы в небрежный пучок, я позволила уже полностью одетому Чонгуку снова притянуть меня к себе и поцеловать в растрепанную макушку. Я вздохнула, крепче прижимаясь к нему и обнимая за талию. — Обычная жизнь, о которой ты так мечтаешь… Она у нас будет? — тихо шепнула я, согревая своим дыханием его изящные выступающие ключицы. Его руки сильнее сжались на моей талии, и он так же тихо выдохнул: — Обязательно, малышка… осталось подождать ещё совсем немного, и мы навсегда оставим этот мир позади… Я прикрыла глаза, каждой клеточкой впитывая его родное тепло и напитываясь его спокойствием и уверенностью, которой мне всегда так не хватало, без слов показывая, что верю ему. Но был ещё один вопрос, не дававший мне покоя: — Когда ты летишь в Японию? — я приподнялась на цыпочках, мазнув приоткрытыми губами по его подбородку, и удовлетворённо улыбнулась, услышав, как он судорожно вздохнул и обнял меня ещё крепче. — Через неделю. Я вздохнула, прижимаясь к нему всем телом, словно это могло удержать его здесь, со мной. — Так скоро… Ему не нужно было ничего больше слышать, ведь он без слов чувствовал моё состояние и непреходящую тревогу за него, которая брала меня в плен всегда, когда его не было рядом дольше одного дня. Та его командировка в Гонконг, во время которой меня чуть не выдали замуж, теперь казалась далёким страшным сном, и я не хотела повторения. — Не бойся, Лиса. Всё будет хорошо, я обещаю. Верь мне. Я обняла руками его лицо и, глядя прямо в ласковые серьёзные глаза, внимательно вглядывавшиеся в мои, шепнула: — Только вчера ты сказал мне, что никогда не перестанешь обо мне волноваться. Почему же ты ожидаешь от меня чего-то другого? Чонгук на миг прикрыл глаза, услышав это, а затем порывисто прижал меня к себе, целуя в макушку. — Прости, милая. Просто я настолько привык решать все сам, что… Я улыбнулась, легонько поцеловав его в шею. — Уж мне ли об этом не знать. Какое-то время мы просто молча стояли и обнимались, и я почти выпала из реальности от того, что он не спеша водил тёплыми руками по моей спине, и очнулась только тогда, когда у меня над ухом раздался его тихий голос: — Как ты, моя хорошая? Сегодня у тебя уже ничего не болит? Я уткнулась ему в грудь, настигнутая запоздалым смущением, ведь не собиралась говорить ему, что теперь болело и сладко ныло совершенно в другом месте, а между ног все ещё тянуло и сжималось приятными спазмами от его напора. — Всё хорошо, — прошептала я, пытаясь спрятать пылающее лицо в изгибе его шеи, и брат тихо рассмеялся: — Что с тобой, котенок? Ты почему так засмущалась? Я что-то не то спросил? Я помотала головой, радуясь, что он впервые ни о чем не догадался, и, взяв его за руки, потянула за собой к двери. — Возвращаясь к твоему вопросу о еде, я голодная, как волк, — призналась я, надеясь, что это его отвлечёт и собьет со следа и не прогадала. — Ну тогда пойдём завтракать. Ведь скоро уже придёт время обедать, - усмехнулся он. Я закатила глаза: — Ну и кто в этом виноват? Чонгук выгнул бровь. — Да-да, и не смотри на меня так, это не подействует. Если бы не один до жути нахальный и самоуверенный тип, не выпускавший меня из постели все утро, нам бы не пришлось завтракать в полдень. — Если мне не изменяет память, я не слышал ни одного возражения по этому поводу, — усмехнулся этот нахальный и самоуверенный тип, но все же позволил мне утянуть его к двери, остановив почти у самого порога и снова потянув на себя. Я вздохнула. А спасение было так близко… — И ещё кое-что… — вкрадчиво мурлыкнул брат мне на ухо, отчего по спине снова прошла дрожь, и я сжала его предплечья, прикрывая глаза, когда его тёплое дыхание коснулось моей шеи. — Надень сегодня то чёрное бархатное платье, что я подарил тебе недавно.