Темнейшая мечта

Добравшись до спальни и всю дорогу целуясь, как сумасшедшие, мы никак не могли отлипнуть друг от друга даже для того, чтоб сделать вдох. Но это было и не нужно, ведь сегодня ночью мы вновь дышали лишь друг другом. Чонгук закрыл дверь ногой и осторожно опустил меня на пол и я буквально сползла по нему, не отпуская его рук, чтоб не упасть, ведь ноги меня уже почти не держали. От каждого соприкосновения с его телом на моей коже вспыхивали искры, отзываясь дрожью на кончиках пальцев, которыми я жадно водила по его телу, не желая пропустить ни одного миллиметра. Он делал то же самое, властно притягивая меня к себе, заставляя задыхаться от его настойчивых поцелуев, и мне казалось, что это была наша первая ночь вместе. Моё тело послушно изгибалось в его уверенных руках, остро реагируя на каждое его прикосновение, каждый поцелуй и отзываясь на его ласки сладкой волнительной дрожью глубоко внутри в предвкушении близости, по которой мы оба так изголодались. Я хотела его до дрожи, не в силах надышаться и насытиться им, его жадными ласками и трепетными жаркими поцелуями.И слыша, как часто и прерывисто он дышит, пьянела ещё больше от осознания того, что и он хочет меня не меньше. Обняв его за шею, я приподнялась на носочках и нежно коснулась любимых губ своими, невесомо погладив его по щеке кончиками пальцев, глядя в любимые ласковые глаза и замирая от нежности. Чонгук зачарованно смотрел на меня, обнимая и по- прежнему не разжимая рук, жадно наблюдая за каждым моим движением и позволяя мне делать все, что я хотела. Я больше не чувствовала скованности или неуверенности — напротив, под его жгучим ласковым взглядом, пронизывавшим меня насквозь, я ощущала себя самой прекрасной и желанной девушкой на свете. В постели с ним я уже давно перестала стесняться, ведь он был так ласков и нежен и смотрел на меня с таким восхищением и обожанием, буквально боготворя каждый миллиметр моего тела, что ни о каком смущении не могло быть и речи. Между нами в спальне царила лишь всепоглощающая нежность и сводящее с ума наслаждение, снова и снова толкавшее нас в объятия друг друга. Отступив на шаг, я потянулась к молнии своего лёгкого платья и расстегнула её, позволив тонкой ткани упасть к моим ногам мягкими волнами, оставшись перед ним в одном белье. Чонгук неотрывно наблюдал за мной, стоявшей перед ним почти обнажённой, и лишь неосознанно часто облизывал пересохшие губы. — Иди ко мне, — улыбнувшись, я протянула к нему руки и он послушно шагнул в мои объятия. Постель казалась прохладной по сравнению с жаром наших разгоряченных тел, когда он осторожно опустил меня на шёлковые простыни, нависая надо мной и ни на миг не прекращая целовать, и вскоре вся наша одежда оказалась на полу. По кончикам пальцев словно бежал ток, когда мы касались друг друга, заново изучая обнажённые тела и раскрывая души. Он был так близко, что его тихий голос терялся в моей шее, осыпаясь нежными поцелуями, и оседал приятной тяжестью внизу живота, где уже сладко тянуло и ныло, требуя близости и умоляя ощутить внутри его, так давно желанное, тепло. Его горячие бархатные губы блуждали по моей шее, ключицам, груди, заставляя вздрагивать и тихо стонать в ответ на его умелые бережные ласки и всем телом подаваться ему навстречу, безмолвно умоляя о большем. И любимый не заставил меня долго ждать, и сам изнывая от желания и нетерпения. Чонгук навис надо мной, не прекращая жадно целовать, и, осторожно раздвинув мои ноги, проник в моё тело одним плавным движением, заставившим его проронить глухой стон наслаждения и уткнуться мне в шею, сжимая меня в объятиях и тяжело дыша. Его бедра плавно раскачивались и ударялись в мои, заставляя изгибаться под него, хватаясь за крепкие плечи, и хрипло стонать его имя, что теплом растекалось по телу вместе с жаром от мягких неглубоких толчков, постепенно становившихся все глубже и размашистей, и даривших ни с чем не сравнимое блаженство. Я притянула его к себе, скрещивая лодыжки на его пояснице и лихорадочно ища в синем полумраке спальни его губы, и он подчинился и вжался в меня, подрагивая всем телом и едва слышно выдыхая моё имя хриплым полустоном. Его приглушенное рычание мне в шею, хриплые стоны и частое обжигающее дыхание заставляли терять голову, вжимаясь в него ещё сильнее, стремясь ощутить его как можно глубже, почувствовать каждой клеточкой единение с любимым мужчиной, а его горячие губы на моей груди, рваные выдохи и чуткие пальцы, путающиеся в моих волосах, разметавшихся по подушке, лишь усиливали наслаждение от нашей с ним долгожданной близости. Глубокие чувственные толчки в моё тело заставляли сжиматься вокруг него, пытаясь удержать его внутри и продлить удовольствие, и я обхватывала его руками и ногами, подставляя шею под его влажные топкие поцелуи. Долгожданная близость с любимым заставляла терять голову и сходить с ума, шептать, стонать и почти кричать его имя, царапая его бархатную кожу и срывая с мягких приоткрытых губ лихорадочные поцелуи. Неотрывно глядя в бездонные ласковые глаза Чонгука, пока он медленно двигался во мне, переплетая наши пальцы и прижимая мои руки к кровати, я осторожно коснулась губами уже почти зажившего шрама на его плече — напоминания о том, что я едва не потеряла его, и о том, какой на самом деле хрупкой и драгоценной была его жизнь, и прикрыла глаза, позволив ему избавить меня от всех страхов и тревог, растворившихся в его ласковых поцелуях. В эту ночь он занимался со мной любовью как в первый и последний раз, касаясь меня с невероятным трепетом и разбивающей сердце нежностью. Могла ли я подумать три месяца назад, что смогу целовать любимые губы, так долго бывшие моим запретным наваждением, когда захочу, и они будут отвечать на мои поцелуи с таким же пылом и нежностью? И сейчас все, что происходило между нами в спальне затерянного в горах уединенного коттеджа, казалось мне сладким сном, от которого я никогда не хотела просыпаться. Мне казалось, словно все наши ночи слились в одну — так же, как наши тела и души, и мир за пределами этой синей спальни разлетелся на тысячи осколков, перестав существовать...