Они пришли из синевы

Они пришли из синевы летнего неба. Сотканные из дуновений прохладного ветерка и нежнейших касаний утренних лучей, они спустились на землю, не тревожа прозрачные капельки росы, крошечными алмазами усеявшей цветы и травы. Едва различимые, пришедшие из ниоткуда создания обликом напоминали человека, различаясь с ним во всём остальном. Тихий шелест листвы смешивался с шёпотом незнакомцев, переговаривавшихся на неизвестном наречии. Отделяясь от группы, вперёд остальных вышел один из пришельцев. Это был высокий мужчина, чье лицо частично закрывали бинты, а тело – рваное подобие доходившей до колен рубашки. Босые ноги незнакомца изображали походку, при этом паря над землёй, пролетая сквозь предметы, не замечая их. Приблизившись к людскому жилищу, бесплотный дух прошёл внутрь деревенского дома, не сбавляя темп. Остановился он лишь у кровати. Спящий мужчина был преклонного возраста. Старческое лицо избороздили морщины. Под глазами залегли глубокие тени, а губы потрескались. Видневшаяся из-под одеяла грудь была покрыта тёмными пятнами и старыми шрамами. Человек тяжело дышал, выталкивая воздух из лёгких с тихими хрипами. Его седая борода прикрывала руки, сохраняя тепло, согревая скрючившиеся от артрита пальцы. Сухое тело старика, несмотря на холодное утро, было укутано тонким, порванным в нескольких местах одеялом. Призрачный гость, казалось, пристально вглядывался в спящего мужчину. Бесплотные руки его поднялись над грудью человека, не касаясь её, а только раскрыв ладони, будто собирая невидимую влагу. Опускаясь ниже, иллюзорные длани легко вошли в стан старца. Ощутив сквозь сон присутствие чего-то чужого в своём теле, он открыл рот, пытаясь втянуть воздух, но только беспомощно задыхался, напрасно терзая распухшее горло. Призрак же притронулся к шее умирающего, неощутимым движением освободив путь столь необходимому кислороду. На мгновение полупрозрачные руки окрасились в болезненный зеленоватый цвет, вытягивая его из человеческого создания. А лицо старика разгладилось, дыхание выровнялось, став глубоким и размеренным. Отвернувшись от кровати, призрак мужчины подошёл к столу, заваленному вещами, часть которых была так же стара, как человек, спящий неподалёку. Дух оглядывал предметы, стараясь найти что-то особенное. Наконец обнаружив эту вещь, он потянулся к ней эфемерными пальцами, на глазах становившихся реальнее, обретавших плоть и форму. Минуя баночки с лекарствами, выписки из больниц и многочисленные рецепты врачей, призрак вытащил на свет тонкий лист бумаги, почти рассыпавшийся от старости. Положив его поверх остальных бумаг, пришелец направился к выходу, просачиваясь сквозь дверь на залитую восходящим солнцем лужайку. Оставшиеся снаружи духи нетерпеливо подлетают к возвратившемуся, порхая вокруг него, как стайка прозрачных бабочек. Их возгласы едва слышны, заглушаемые пением птиц и шумом ветра, гуляющего в ветвях деревьев. Побывавший в доме призрак поднимает руку, вновь ставшую бесплотной, призывая к молчанию, а потом лишь кивает, вызывая вздохи облегчения и радостный смех у притихших слушателей. Обернувшись к поднимающемуся солнцу, пришельцы исчезают, рассечённые яркими лучами, рассыпаясь на тысячи мельчайших частиц разлетающихся в воздухе. Цепляясь за скромные полевые цветы, путаясь в тонких нитях шёлковой паутины – они стараются задержаться в этом тихом месте, чтобы обрести себя вновь завтра. А в это время, ощутив прикосновение летнего тепла на щеке, проснулся в ветхом доме одинокий старик. Не ощущая знакомой тяжести в груди, он легко встал с кровати, привычным маршрутом достигая столика с лекарствами. Рука мужчины дрогнула, увидев на пути к таблеткам неизвестно откуда взявшуюся фотографию. С пожелтевшего от старости снимка ему улыбались люди, уже давно ушедшие из жизни, но навсегда оставшиеся молодыми и счастливыми. Под знаком госпиталя фотографировались раненые солдаты и помогавшие им медсёстры, за время войны ставшие одной большой семьёй. Старик и себя видел на этом снимке, перевязанный в районе груди, он, тем не менее, искренне улыбался, приобняв старого друга, получившего ранения от осколочной гранаты и замотанного в бинты, но такого же счастливого. Воспоминания разбередили старые раны, и одинокая слеза скатилась по морщинистой щеке.