virgin

Depeche Mode - Enjoy the Silence

Я отстраненно замечаю, как скрипит плохо смазанный школьный стул, когда парень позади меня приподнимается, опираясь о крышку своего стола, и наклоняется ко мне. Четко очерченных крыльев носа, помимо холодного воздуха класса, касается острый, цитрусовый аромат чужого одеколона. Морщусь. Хочу отстраниться... Но тогда из поля видимости пропадет Лухан. - Просто трахни его! - с проскальзывающей в голосе провокацией выдыхает мне на ухо Джонин. Я почти слышу, как он облизывает свои губы и хищно усмехается. Он тоже смотрит на Лухана. Таким же липким, раздевающим взглядом, как и я. От такого внимания китаец давно должен был сгореть со стыда, но он даже не чувствует. - Ну же. Просто представь, как он будет высоко, пошло постанывать и до яиц принимать в себя твой толстый член, умоляя позволить ему кончить, - его смешок, мое подскочившее напряжение. Я всегда был ребенком с богатой фантазией. - А задница у него просто божественная, Сехунни, - пальцы до дрожи впиваются в пластик ручки. - Поверь мне... - Откуда ты?.. - Мы состоим в одной футбольной команде с общей душевой, шепелявка, - так же неизменно тихо, с нотками ехидства и насмешки. - Считай, что мне повезло чуть больше, чем тебе. Надрачивая на его раздвинутые ноги в моих фантазиях, я точно знаю, что те сладкого персикового цвета с маленькими детскими шрамиками на внутренней стороне бедра. Легкие смешки, и Джонин отстраняется, садясь на место. Он явно отсчитывает пять секунд, пока я не повернусь к нему, так как его пухлые губы тут же растягиваются в широкой улыбке. Хмурюсь. - Так какого же хрена ты сам его не нагнул? - сквозь зубы, с ядовитой ревностью, которая только больше веселит друга. - Вообще-то, у меня уже есть Кенсу, - хмыкает брюнет и, возможно, слишком громко постукивает колпачком ручки по исписанной парте. Все равно за общим шумом класса ничего не расслышать. - И он меня полностью удовлетворяет. Хмыкаю, заносчиво усмехаясь. Джонин вопросительно вздергивает бровь. - А чего же тогда на Бэмби дрочишь? - в ответ - его довольно сощуренные глаза, которые тушат взрыв моего злорадства. С секунду он молчит. Потом как-то заговорщически улыбается одними уголками губ и наклоняется ко мне снова. - А как же тут не дрочить?.. - сглатываю. - Ведь наш Бэмби такой вкусный и нежный. Девственный до кончиков ногтей. Настолько невинный, что челюсть сводит от желания... Ведь Лу и девушку за ручку не держал, а еще спрашиваешь, почему я мечтаю трахнуть его рот? И я лишь резко, пренебрежительно вздергиваю подбородок, отворачиваясь к себе. По шее прокрадываются ревностные мурашки. Позади слышится смех Джонина, но я продолжаю неизменно ровно сидеть за одноместной партой. С идеальной осанкой и пронзительным, опасным взглядом, который без стеснения скользит двусмысленным взглядом по подтянутой фигуре улыбчивого старшеклассника за учительским столом, заменяя отсутствующего математика. Его маленькие белоснежные ушки с опадающими на них тонкими кончиками перламутровых локонов заткнуты черными капельками наушников, бледные, тонкие пальцы быстро стучат по экрану андроида, а розовые губы робко приоткрыты в улыбке. Я знаю Лухана с третьего класса. Его семья переехала из Китая в Сеул, купив домик по соседству с нашим. Мы сразу подружились, несмотря на разницу в два года. Только... только вот к классу девятому, когда по утрам я просыпался не от ласковых маминых рук, а от томящего стояка в своих трусах, я начал замечать, что мои мокрые сны с каждым днем приобретают более четкую форму. Настолько яркую и разборчивую, что в ней можно до мелочей рассмотреть глубоко прогнувшегося в спине Лухана и мои руки на его пояснице. И так каждую ночь. А на утро скомканное "Доброе утро", красные щеки и ласковое "Ты какой-то замученный. Не выспался?". Именно с того возраста я начал пытаться отстраниться от пугающих мыслей насчет лучшего друга и, якобы стараясь не отставать от сверстников, стал вести беспорядочную половую жизнь. Спустя месяц я окончательно понял, что гей. А еще через неделю, что влюбился. И никакой трах тут уже не поможет, ведь партнеры стали удовлетворять растущее внизу живота желание все меньше, а кончик языка, мучительно медленно скользящий по (определенно) мягким губам возбуждать все больше. Сейчас мне семнадцать. Лухану девятнадцать. Я сплю со всеми подряд, а Лухан... а Лухан даже не целовался. И эта мысль сводит меня с ума. *** Со звонком учитель так и не подходит. Класс шумит сильнее прежнего, стуча партами и стульями, переругиваясь да смеясь. Я тихо выдыхаю, расслабляясь и поднимаясь со своего места, небрежно сбрасывая книги в портфель. Джонин, спеша на выход, где его верно ожидает невысокий, темноволосый парень, тяжело хлопает меня по плечу и усмехается, бросая: - Завтра расскажешь! На его смех я лишь фыркаю, напрягаясь сильнее прежнего, и досадливо матерюсь сквозь крепко стиснутые зубы, когда не попадаю носком школьных туфель по его наглой заднице. Брюнет лишь надменно вскидывает бровь и скрывается за проемом двери, сливаясь с толпой, радостно стремящейся к выходу. - Придурок... - Куда это Кай поскакал? - мягкий голос с легким, никак не пропадающим акцентом раздается совсем рядом, принуждая меня покрыться мурашками и развернуться резче, чем надо было бы. Кай. Идиотское прозвище Джонина после детсадовского спектакля. Лухан немного удивленно смаргивает светлыми ресницами, смотря на меня снизу вверх, а потом улыбается: - Я что-то не то сказал? - А?.. Он задорно жмурит свои ореховые глаза и едва ощутимо прикасается подушечкой пальца между моих бровей. Сдвинутых бровей, разглаживая образовавшуюся складку. Потом привычно-ласково проводит под подбородком, отчего я заливаюсь предательским румянцем. Этот парень слишком хорошо меня знает... и от этого становится немного страшно - ведь мало ли, что он может знать еще. - Перестань хмуриться и расслабься, - как-то тихо произносит блондин, ободряюще улыбаясь и отступая на пару шагов назад. - Прости, - обиженно отзываюсь я, вызывая у него обворожительную улыбку и последующие бабочки в моем животе. Нет. Не такие, которые мягко порхают внутри, заставляя млеть от томительного счастья. Они такие, что сгорают и взрываются во мне, опаляя нутро ядовитым приступом желания. И я чувствую себя извращенцем. Или жалкой пятнадцатилеткой, у которой в штанах мокнет от одного вида женской груди. Только вот я гей. С регулярным сексом и вменяемыми критериями сексуальности, в отличие от извращенца Джонина. Так что тот факт, что у меня внизу живота член призывно дергается, когда Лухан устало потягивается, обнажая нежно-розовую полоску кожи на животе и тонкую светлую дорожку волос, заставляет меня замереть и сдержаться изо всех сил, чтобы не сматериться. Громко и грязно. А затем с теми же наречиями, но совершить дело приятнее. - Ну, раз твой дружок кинул тебя, может, ко мне? - его солнечный взгляд направлен на меня, а тонкие пальцы перехватывают за лямку светлый рюкзак на учительском столе. Забываю вздохнуть и запинаюсь за неаккуратно выставленную в проход ножку стула у первой парты. Лухан... ты доиграешься. - Осторожно!.. - с отчетливо проскальзывающим беспокойством. - Так как? У меня родители за город уехали. На корпоративный пикник. Точно доиграешься... - Блин, Сехунни! - вздрагиваю, придавая ясность взгляду, и замечаю наигранное недовольство на милом лице. Улыбка. - Ты совсем меня не слушаешь? - Я согласен, - чуть улыбаюсь, щуря глаза и стараясь успокоить сбитый пульс. - Вот и чудненько! - счастливо выдает старший, чуть ли не вприпрыжку направляясь в уже опустевший коридор. - Мы так давно не оставались наедине! Ты в последнее время совсем не уделяешь мне внимания... "Думаю, сегодня ты узнаешь - почему, хен..." *** Квартирка Лухана, как всегда, просторная и светлая. Я не скажу, что частый гость в его доме, но с уверенностью могу заявить, что знаю, на какой полке в кухне у него хранится сахар, а на какой - печенье. Поэтому находиться здесь вновь и вдыхать мягкий, свежий запах приятно. Сейчас за окном уже смеркается, а сам блондин увлеченно уплетает за обе щеки попкорн, пока на экране телевизора какой-то актер пытается на спор влюбить в себя деревенскую простушку, а я откровенно пялюсь на блестящие от слюны губы своего хена. - Лухан. - Что? - старший как-то немного пугливо вздрагивает и отвлекается от фильма. Сглатываю. Я позвал его неосознанно... но... "- Просто трахни его..." - Ты когда-нибудь целовался? - Ч-что... - кажется, то, как заливается краской Лухан, смущаясь и изумленно хлопая глазами-пуговицами, станет моим маленьким фетишем. Очередным по отношению к нему. Потому что сейчас блондин выглядит абсурдно-соблазнительно. С приоткрытым в идеальное "о" влажным ртом и расслабленными пальцами, из которых выпадает небольшой стаканчик с жареной кукурузой. Белые хлопья крупной снежной поволокой застилают сочно-зеленый ковер. Усмехаюсь и придвигаюсь ближе, закидывая руку за его тонкую спину и опираясь локтем о мягкие диванные подушки. Мне нравится то, как сбивается чужое дыхание и мечется взгляд. И почему я раньше этого не делал... Лухан ведь девственник. Ему многого не надо. - Хен, - тихо. Слишком тихо и долго для повседневного обращения. И блондин это понимает, сопровождая мой тон поежившимися плечами. - Какая тебе разница, - недовольно. С плотно поджавшимися губами и нахмуренными светлыми бровями. Милый. Не бывает таких милых парней, черт возьми! Я улыбаюсь, стараясь выглядеть естественно и сейчас же не сорваться, подаваясь вперед и настигая изгиб его открытой шеи. Он издевается. Точно издевается. Гребанный олень... - Ну, мы же друзья?.. - Друзья... - с запозданием. Не сразу понимает, что жду ответа. Только смотрит куда-то в сторону давно перешедшей на титры комедии и явно неосознанно мнет в тонких, гибких пальцах края кислотной майки. Его спина напряженно отклонена в сторону, стараясь увеличить расстояние между нами обратно до "нормального". Лухан слишком насторожен для, вроде бы, такой обычной ситуации откровений. Это все потому, что он знает - я по мальчикам. Главное - без разбора и выбора. А Лухан - единственный, с кем из своих друзей я еще не спал. Поэтому сейчас он похож на бомбу замедленного действия. Словно в следующую секунду подорвется с места и убежит... Черт. Все же это слишком возбуждает. Особенно тот факт, что вот этот краснеющий, дрожащий парень старше. Но неопытен до мозга костей. - Так что же тогда удивительного в том, чтобы поделиться со мной подобным?.. - молчит. Обиженно сопит и не двигается с места. - Я повторюсь. Ты когда-ни... - Нет! - слишком резко выкрикивает он, переводя на меня недовольный взгляд и немного потерянно кусая нижнюю губу. Лучше не надо, хен... - Доволен, блин? Не целовался я!.. И не трахался, в отличие от тебя! Что это? Зависть?.. Я ошарашенно втягиваю воздух в сжавшиеся легкие и даже не реагирую, когда Лухан не больно отпихивает меня в сторону, подскакивая на ноги и подхватывая с пола стаканчик. Быстро собирает рассыпанный попкорн и едва ли не бежит на кухню. А мне хочется смеяться. Поэтому я не могу устоять перед непреодолимым желанием растянуть губы в тупой улыбке и тихо проронить пару смешков во взмокшую ладонь. Этот олень мне завидует. Завидует тому, что в свои семнадцать я выебал половину школы, а у него не было и мимолетных намеков на симпатию. А самое главное... как же он ошибается... Я поднимаюсь с пола и уверенно следую на кухню, где стало удивительно тихо. Лухан очень красивый, знаете?.. Такой... по-нежному, весенне красивый. И не пересчитать, сколько любовных писем в этом году я изъял из его шкафчика и сжег с Джонином на заднем школьном дворе. Не пересчитать, сколько девушек соблазнил и трахнул, стоило им даже посмотреть в сторону моего хена. Не пересчитать, сколько угроз прошипел в испуганные лица парней, посмевших облизнуться на уставшего и мокрого после тренировки Лухана. Не пересчитать... а он завидует. - Хен. - Иди домой, Сехун, - отвечает Лухан, спиной ко мне сидя на барном стуле у стола и лениво потягивая колу из опущенной в бутылочку трубочки. - Хочешь, я научу тебя целоваться? Он давится. Сильно и испуганно кашляет, от чего мне приходится сорваться с места, сдержанно постукивая его по спине. Лухан только отмахивается от моих рук и, в конечном итоге, немного успокоившись, сползает со стула. Поворачивается ко мне лицом и упирается лопатками в холодильник. - Ты совсем ебанулся?! - матерится? Значит, в шоке. - Лухан, ты же не хочешь облажаться перед своей девушкой на первом свидании? - у меня даже челюсть сводит на последних словах, но продолжаю сладко улыбаться, медленно, едва заметно приближаясь к внезапно задумчивому старшему. Пару шагов, и блондин вздрагивает от моей близости. Сглатывает и тихо, учащенно дышит через нос. - А чего ты этим заинтересовался?.. - Твою мать, Лухан! Какого хрена! Иногда я готов придушить тебя за осторожность!! - Просто внезапно подумал, что не хотелось бы выслушивать от тебя пьяные бредни относительно того, какой ты лох. Теряется. Быстро-быстро моргает своими невозможно длинными ресницами и переваривает мои слова. А ведь в них есть доля правды. Я просто перегрызу ему глотку, если он посмеет заикнуться, что сосался с кем-то помимо меня. Выдыхаю, когда на третьей минуте, не дожидаюсь и намека на реакцию, я подаюсь вперед, смыкая губы на приоткрытом в удивлении рте. Секунда, и я готов сладко застонать в этот детский поцелуй, ощущая, какие же все-таки у Лухана мягкие, аккуратные, сладкие от глюкозы и попкорна губы... Облизываю кожицу под нижней губой и обхватываю ее зубами, посасывая и ощущая, как ладони блондина настойчиво уперлись мне в плечи. Но я лишь цепко обхватываю слишком тонкую талию ищущими пальцами и сильнее вдавливаю старшего в леденящую дверцу холодильника. Он тихо вскрикивает, распахивая губы, и я соскальзываю языком глубже, позволяя себе изучить мягкое, мокрое лоно его рта. Теплый... он до мурашек теплый и ласковый. Именно такой, как я себе и представлял. Поэтому цепляюсь зубами за тонкую кожицу его губ, оставляя раздраженные ранки, и с наслаждением подхватываю его язык, прикусывая кончик. Лухан судорожно выдыхает, обмякая в моих объятьях, и его крепкие пальцы на моих ключицах перебираются на шею, зарываясь в колючий, пепельный затылок. Улыбаюсь в поцелуй и ненавязчиво забираюсь подушечками пальцев под край его футболки, поглаживая выразительные, дерзко торчащие тазовые косточки. В голове полная и идеальная пустота, наполненная искрами фейерверков, а сердце бьется в груди, как сумасшедшее. Бьется так, как никогда в жизни, и это пугает. Пугает до желания счастливо рассмеяться в голос, но я лишь вскидываю руку, смыкая пальцы на его перламутровом, жестком затылке и проскальзываю коленкой между ослабевших ног. Другая рука свободно забирается под футболку и обнимает поясницу. Лухан тут же напрягается, распахивая глаза. - С...Сехун!.. - его сбитое дыхание опаляет мои мокрые губы. Улыбаюсь, понимая, что это доставляет мне больше удовольствия, чем минет, и окончательно ощущаю себя параноиком. - Сехун, какого черта ты делаешь?! Я лишь по ноготь прокрадываюсь под резинку его домашних штанов, расцарапывая крестец, а он содрогается, испуганно забившись в моих тисках. - Сехунни! Прекрати!.. Ты... ты же не серьезно, правда?.. - напуган. Он напуган. Только его лихорадочно горящие щеки и сжимающиеся бедра на моем колене действуют на меня совсем иначе. "- Просто... трахни..." - Ну, где первый поцелуй, там и первый секс. Правда, хен?.. И Лухан обмирает, с неверием смотря в мои поволокой застеленные глаза. Пальцы сжимаются на моих бицепсах. - Ты же шутишь... Я усмехаюсь, нарочно медленно наклоняясь к его губам и прихватывая зубами верхнюю, затем нижнюю. Облизываю подрагивающий подбородок и, под аккомпанемент напуганных вздохов, оставляю засос под мягкой линией скул. - Совсем нет, хен, - выдыхаю я ему на ухо и резко подхватываю под бедра, удивляясь его приятной тяжести, да усаживаю на кухонный стол, становясь между его разведенных ног. Заученным до механизма движением стягиваю футболку, пока Лухан не пришел в себя, и замираю, позволяя себе впитать каждое воспоминание, каждый изгиб тонкого, но тренированного тела. Джонин был прав. Его кожа персикового оттенка. Такого невесомого и соблазнительного. Как завороженный, я раскрытой ладонью провожу от живота до ключиц, наслаждаясь легким рельефом пресса и мягкостью мышц. Мой хен самый красивый... От наваждения отрезвляет внезапно сильный толчок в грудь и было порывающийся соскочить со стола Лухан. В ответ я лишь грубо перехватываю его запястье, сдергивая его вниз, да заламывая руку за спину, укладываю грудью обратно на холодную крышку. Слишком много у меня было строптивых любовников. Шипя, Лухан пытается вырваться и слепо бьет голыми пятками по моим ногам. - Отпусти! Ты рехнулся! Ты сошел с ума, Сехун! Пожалуйста, отпусти, и мы все забудем! Пожалуйста... - кажется, я слышу в его голосе дрожащие ноты. Но предпочитаю не замечать. Слишком долгожданный и волнительный сейчас момент, когда я взглядом скольжу по линии ягодиц, тонкой талии, робко проступающим позвонкам и чувственным лопаткам. Хочу. Наклоняюсь и без слов целую его сначала в одно плечо, потом в другое. Лухан всхлипывает и замирает под аккуратными движениями моего языка, упираясь лбом в столешницу. Прикусываю выделяющиеся шейные позвонки и оставляю небольшое, яркое пятнышко засоса под линией роста волос. Хочу. - Отпусти... Кончиком языка, как безумный вдыхая чистый, пьянящий аромат миндаля и ванили, я слизываю проступающую от естественного возбуждения испарину, по-прежнему сильно сжимая одно его запястье. Маленькое, с остро вонзающейся в фаланги косточкой. Не выдерживаю и прикусываю его за указательный пальчик, заставляя блондина вскрикнуть, а коленки подкоситься. - Перестань, Сехун... - у него горят уши. А голос такой сиплый, глубокий... и как после такого мне перестать?.. Поэтому я лишь упираюсь губами в его затылок, вдыхая снежный запах его шампуня, и наслажденно жмурюсь, подцепляя наглыми пальцами резинки его штанов и боксеров. Лухан замирает на мгновение, а потом вновь начинает брыкаться, сыпя ругательствами. Он почти проезжает головой по моему носу, но я вовремя успеваю отстраниться и одним рывком стянуть с красивых, упругих ягодиц белье. Сопротивление прекращается мгновенно. Он просто расслабляется, всей грудью и щекой ложась на стол. Плачет. Бесшумно и смиренно. Мне это не нравится... - Лухан... - Заткнись!.. - шипит. - Просто заткнись и делай это молча или оставь меня в покое и проваливай... Только замолчи, Сехун... Я не хочу тебя слышать... не хочу... *** Кончик языка с легкостью проникает в уже разработанное пальцами кольцо мышц, но от Лухана не доносится и звука. Я специально сильно сжимаю пальцами его бедра, чтобы дождаться хоть малейшей реакции, но он молчит. Только тонкие плечи вздрагивают, а ногти неприятно скользят по столу. Не спеша выпрямляясь, я проскальзываю язычком между его разведенных ягодиц и целую поясницу, придерживая за основание собственный, болящий от возбуждения член. С приятным шуршанием я разрываю упаковку презерватива и раскатываю по стволу, чуть шипя от острого наслаждения, когда пальцы касаются взбугрившихся вен. Облизываю слишком часто пересыхающие губы и, крепко прихватывая свободной рукой талию Лухана, проникаю головкой в узкое, горячее тепло. Сиплый вздох и мой глухой стон тонут в звенящей, осуждающей тишине. Я слышу, как трещит воздух и озлобленными молекулами взрывается уже в самих легких, испаряясь слишком быстро. Преодолеваю стягивающее наслаждение и, не спеша, с трудом проталкиваюсь дальше, кажется, всеми клетками тела ощущая, как миллиметр за миллиметром принимает меня в собственное нутро быстро-быстро дышащий, содрогающийся от боли Лухан. Тесно. До ослепляющих вспышек перед глазами тесно и хорошо. У меня начинает складываться безумное предположение, что я становлюсь с ним одним целым. Вот так в кровь стирая и раздвигая стенки прямой кишки, я нервами и клетками кожи срастаюсь с блондином изнутри... - Твою мать, - не выдерживая, бросаю я, зажмуриваясь и наклоняясь еще ниже, почти соприкасаясь с напряженной, каменной спиной своей вздымающейся грудью. Он слишком узкий. Такой узкий, что у меня взрывается что-то в голове... Я стискиваю зубы, до щелчка в желваках, и подаюсь вперед. Лухан неожиданно громко и пронзительно вскрикивает, вскидывая голову и пугая меня до екнувшего в груди сердца. Замирает... а мне внезапно становится горячее обычного. - Ты... Ты что-то порвал... - леденящий ужас в его голосе, который так непривычно на тон выше. Вздох давится безжалостно захлестнувшим меня испугом. Не могу поверить. Неужели я слишком долго занимался сексом с опытными партнерами, что позволил себе так глупо облажаться с девственником?.. - Больно? - Нет... - непонимание. Лухан мелко дрожит и шумно, свистяще дышит. - То есть, тут же прошло... просто... Ты разве не почувствовал?.. Он смущается... какого хрена он смущается в подобный момент?.. Это заставляет меня до опасного впиться в собственные губы. Мой хен совсем-совсем неправильный. - Стало легче двигаться. -...Сехун, - он все еще напряжен. И этот его тихий, истерический страх начинает передаваться и мне. - Это же не опасно? Я сглатываю, буквально задыхаясь в душащем меня возбуждении и волнении. - Если тебе не больно, все хорошо. Это нормально... это твой первый раз... И Лухан замолкает, вновь опускаясь взмокшей челкой вниз. Я еще с полминуты ожидаю его реакции и, так и не дождавшись ничего, помимо наших переплетающихся между собой вздохов и его царапающих стол ногтей, отстраняюсь и подаюсь вперед. Лухан тихо скулит в столешницу, а я вновь двигаю тазом назад, на этот раз проникая под другим углом. Вновь тишина и громкое сопение. Его пальцы теперь сжимаются в побелевшие кулаки. Выдыхаю. Я знаю, что надо сделать... но... это почему-то пугает. Совершаю последнюю попытку попасть по простате, но Лухан лишь вскрикивает сильнее прежнего, заходясь в давящем плаче. Ненавижу себя... Резко, с каким-то остервенением я выхожу, слыша пошлый, хлюпающий от смазки презерватива звук и стараясь не замечать едва заметных, бледно-алых разводов на нем. Я немного грубее, чем хотелось бы, разворачиваю ошарашенного блондина к себе лицом, заставляя его принять сидячее положение. Натыкаюсь на его воспаленные, раскрасневшиеся глаза с горчащей обидой и болью в их глубине и тут же, пытаясь подавить растущую вину в солнечном сплетении, приникаю к его губам, сминая их в поцелуе. Под веками собирается непрошеная влага, когда тонкие руки Лухана как-то обреченно, в осуждающей злости обнимают меня за плечи, и я проникаю в него фактически на половину, за поясницу притягивая его ближе, отчего блондин на мгновение теряет равновесие, но успевает опереться взмокшей ладонью в стол, не разрывая поцелуя. Головка тут же упирается в привычно крепкое, чувствительное, и Лухан, не сдерживаясь, громко стонет в поцелуй, прогибаясь в спине. Его липкая грудь соприкасается с моей, и я тихо млею от этих ощущений, проникая глубже и дальше, больше не боясь сделать неправильного движения. Лухану нравится. Лухан тихо постанывает и царапает мои плечи. Лухан призывно подается навстречу и едва слышно что-то непонятно шепчет на китайском, пока я, подхватывая его за крепкие бедра, насаживаю сильнее. Внизу живота собирается обжигающая нервы спираль, оттягивая вниз все ощущения, накаляя мышцы до болезненного предела и заставляя меня мгновенно оторваться от припухших, таких быстро учащихся губ, опрокидывая хена на стол. Закидывая его ногу на плечо и захлебываясь в жарком взгляде, я выхожу полностью, тая от разочарованного всхлипа, и одним мощным толчком вхожу в него до основания. Кухню разрывает неприлично долгий, громкий до моей безумной улыбки стон. Я, больше не сбавляя скорости, трахаю Лухана, теряясь в ощущениях и, кажется, теряя связь с сознанием от звука его обычно мягкого голоса на таких протяжных, изнывающих нотах сейчас. Блондин хватает ртом ускользающий от него кислород и зарывается пальцами в собственные, взъерошенные и взмокшие волосы, зажмуриваясь и сжимая в них пальцы, желая справиться с этим настигшим его сумасшествием. Чувствуя, как это жесткое возбуждение внутри меня вот-вот лопнет, я охватываю ладонью возбужденный член хена, сдавливая плоть, стараясь подстроиться под свой размашистый, сильный ритм. Лухан закатывает глаза и прогибается в позвоночнике, оглушительно громко матерясь, вызывая у меня неосознанную усмешку. Он в последний раз гортанно стонет, и я чувствую, как член в моей руке импульсивно содрогается, а в следующее мгновение руку заливает молочная, теплая жидкость, вязким мороженым скользя по пальцам и расплываясь на поджавшемся в оглушительном оргазме животе. Еще с несколько долгих минут, пока Лухан приходит в себя, я, удобнее перехватив его бедра, с остервенением вбиваюсь в жаркие, мягко сжимающиеся вокруг меня мышцы и с громким, срывающимся на хрип стоном кончаю, чувствуя слабые пальцы в своих волосах... *** - Нет. Я досадливо прикусываю губу, необдуманно следя взглядом за скользящей по изгибу его шеи каплей. Лухан с откровенным недовольством прослеживает мой взгляд и с большим усердием начинает тереть растрепанную, мокрую после душа голову, в конечном итоге вешая полотенце на плечи. - Но... но это разве не логично?.. - Логично - не логично, - немного раздраженно бурчит блондин, осторожно опускаясь на стул напротив меня и складывая руки на груди. - А нормально то, что встречаться предлагают до того, как изнасиловать на чужой кухне. Давлюсь вздохом. И-изнасиловать?! Но... но он же даже не против был!.. Потом... Лухан усмехается и пальцами зарывается во влажную челку. Откидывается на спинку стула и как-то грустно улыбается. - Ты такая сука, Сехун... - и мне нечего ему ответить. - Уходи. Сердце болезненно сжимается, словно желая исчезнуть, не чувствуя той колющей боли, что пронзила его в безжалостном ударе. Я опускаю голову, стискивая кулаки и стараясь убедить себя, что это не слезы сейчас щиплют под веками. Это... это просто хреновое освещение у старшего на кухне. - Лухан... - Я сказал, чтобы ты ушел, Сехун. Подскакиваю на ноги и судорожно выдыхаю, забывая, что только что хотел произнести. Он улыбается неестественно широко. Потом тихо смеется, а я отмечаю, как его трясущееся плечи опускаются все ниже и ниже. А потом он разрывается в рыданиях, роняя искаженное гримасой отчаянья лицо в дрожащие ладони. Плачет громко и навзрыд. И я как-то боязливо подаюсь вперед, приобнимая его за голову и тихо выдыхая, когда он обреченно обхватывает меня за талию, упираясь макушкой в живот. Только спустя долгие десять минут он затихает. Мы стоим в полнейшей тишине еще несколько мгновений, а потом он отстраняется, все еще не желая поднимать на меня глаз. - Лухан... я люблю тебя... правда-правда люблю... - Любил, не совершал бы сейчас таких ужасных вещей, Сехунни. Его голос слишком тихий, чтобы быть услышанным, но я понимаю. И ощущаю, как ненависть к самому себе быстро и стремительно выжигает все внутри. - Я... я хочу... пожалуйста, не отталкивай меня... я исправлюсь. Я правда исправлюсь. Молчание. Такое многозначительное и тяжелое. Оно размазывает меня по полу долго, с наслаждением. А потом тонкий пальчик указывает на дверь... Лухан непреклонен. - Я прошу... один шанс, хен. Всего один шанс!.. Судорожный вздох прерывает мои, кажется, бессмысленные мольбы. - Лу... Влажные, но уверенные глаза чистым, таким внезапно пугающим взглядом упираются мне в лицо. Я застываю, кажется, на эти мучительные секунды обрывая собственный пульс. - Неделя. - Ч-что? - я проглатываю противный, кислый ком, вставший посреди глотки, и невольно ощущаю, как что-то ухает вниз. - Я сказал, что у тебя есть неделя, Сехун. И судорожно поступивший в легкие кислород внезапно ощущается как-то по-новому. Лухан немного вымученно улыбается и касается нежными пальцами под моим подбородком, на линии которого замирают виноватые, болезненные слезы. - Не разочаруй меня... пожалуйста...