замок из ракушек

Влюбленность — эта та дивная пора, пропитанная вкусом безрассудства и запахом свободы, побегами из родительского дома под покровом ночи и встречами рассвета под звонкое пение птиц. Обо всем этом писали многие классики, рассказывали те счастливчики, которым удалось познать все прелести первой глубокой привязанности к человеку, возможно, самому непримечательному и обыкновенному, но в одно мгновение захватившему разум, пленившему мысли. Первая любовь, возможно, для кого-то осталась приятным воспоминанием о давно ушедших днях юности, а кто-то и вовсе счел все приключение всего лишь сентиментальным, совсем несерьёзным в силу возраста порывом найти родственную душу в большом океане под названием жизнь. Но Виктуар, прочитавшая немало романтических историй и просмотревшая достаточно фильмов, включая бессмертные «Грязные Танцы», почему-то категорически не согласна с такими рассуждениями. Если любовь настоящая, то неважно, будь она первая, неуклюжая, подростковая или же, наоборот, более зрелая, крепкая, она не оборвется на полпути, а сильнее свяжет две судьбы в одну. Однако, слыша такие возвышенные реплики из уст неугомонной светловолосой мечтательницы, многие лишь качали головой, списывая все на впечатлительную натуру девушки. Флер часто говорила дочери, что ей в юности и вовсе не везло в этом деле: она не умела влюбляться, лишь наслаждалась вниманием со стороны своих воздыхателей до тех пор, пока не встретила Билла Уизли. Доминик же, ехидно дразня старшую сестру, отмечала, что в их годы задумываться о таком слишком рано и, откровенно говоря, скучно. Ну, кому нужна вся эта ерунда, когда в мире волшебников каждый день происходило столько удивительных открытий? А Луи, почти что безразлично пожимал плечами, в девчоночьи споры, особенно происходящие между его старшими сестрами, он никогда не встревал. Переубеждать леди, как часто упоминал отец, заведомо гиблое дело, и почему-то Луи не хотелось стать тем, кто первым опровергнет эту аксиому. А Виктуар продолжала уверенно стоять на своем, хмурила брови, пытаясь казаться устрашающей, потому что точно знала, что даже спустя десять — а может, и двадцать, и сорок, и сто — лет её сердце по-прежнему будет гулко стучать лишь при виде Тедди Люпина с букетом зачарованных орхидей. — Вы друг другу успеете еще надоесть, вот увидишь, Викки! Доминик рассмеялась, уворачиваясь от летящей подушки, а взгляд Виктуар невольно устремился в сторону камина, туда, где располагалась целая вереница колдографий, на одной из которых они с Люпином одновременно сощурили глаза из-за ослепительного солнца. Было жаркое лето, а им обоим всего-то двенадцать лет. Тедди тогда гостил вместе с семьей дяди Гарри в «Ракушке». И глядя на колдографию, Виктуар сразу же забывала про неудачный спор с сестрой. Она улыбалась, потому что смотрящий на неё мальчишка, чьи волосы от смущения быстро сменили цвет на ярко-синий, уверенно заявил, что когда вырастет, то обязательно построит специально для неё настоящий замок из ракушек, личные владения, в которых она будет самой прекрасной принцессой из всех. Возможно, это было банально и по-детски глупо, но его слова сильно врезались в память, и когда Виктуар находилась рядом с Тедди, ей думалось, будто он и впрямь намерен исполнить своё обещание. Ох, Тедди, её милый мальчик, любящий октябрь, шуршание листьев под ногами и запах леса. Мальчик, у которого война с Волдемортом забрала слишком много: родителей. Виктуар помнила, как впервые увидела его на платформе 9 ¾, крепко сжимавшего руку невероятно красивой волшебницы, в чьих каштановых волосах, собранных в прическу, предательски проскальзывала седина, а глаза переполняла гордость. Наклонившись, она застегивала его пальтишко — тот сентябрь выдался холодным и пасмурным, вот вот должен был пролиться крупными каплями на землю дождь — и поправляла воротничок, крепко прижимая к себе перед прощанием. Так, словно боясь отпускать его от себя. — Бедная Андромеда, у неё остался только внук, — послышался голос матери, и обернувшись, Виктуар заметила, что отец помрачнел. Он ведь тоже потерял на войне одного из своих братьев и немало верных друзей. Этот мальчик так долго не выходил из головы Виктуар, наверное, потому что она совсем не представляла, каково это — жить без любящих мамы и папы? «‎Ему, наверное, очень одиноко», — думалось ей, когда поезд уже практически подъезжал к Хогсмиду, но потом она вспомнила, как тепло мальчика обнимала его бабушка и решила, что не все в его жизни так серо и уныло, как кажется на первый взгляд. Они познакомились спустя пару дней после начала учебных занятий, когда в расписании появился сдвоенный урок по чарам у первокурсников с рэйвенкло и хаффлпаффа. У Виктуар не получалось заставить полететь перо с первого раза, и Тедди подбодрил её: протянул шоколадный батончик, попутно рассмешив своими ярко-желтыми волосами. И это, определенно, было знаком судьбы. Потому что, как оказалось, родственные души существовали. Иначе они бы не поладили так сразу, не так ли? С тех самых пор они все делали вместе: рассказывали друг другу сны, исследовали после отбоя Запретный лес, не теряя попыток отыскать кентавров и совершали набеги на кухню. Виктуар Уизли, рожденная в год победы, такая же яркая, впитавшая в себя солнечные лучи и знавшая наизусть французские романсы, утонченная леди с горящими голубыми глазами. И Тедди Люпин, так сильно похожий на своего отца, но унаследовавший передавшуюся многим поколениям Тонксов неуклюжесть и метаморфические способности матери. Их чувства, льющиеся и заполнявшие все кругом, такие нежные и сладкие, совсем как та сахарная вата, что они уплетали, гуляя в Косом переулке летом и прячась в одном из кофе от надоедливых знакомых и однокурсников, из дружеских постепенно перерастали в романтические. — Я правда построю для тебя замок из ракушек, мы заведем далматинцев и будем гулять по берегу моря по вечерам, — говорил ей Тедди, когда она, взяв его за руку, стала кружиться так быстро, что её воздушная юбка колыхалась на ветру, заставляя Люпина ревниво бросать испепеляющие взгляды на парней, засмотревшихся на неё. — А я буду печь круассаны нам на завтрак, Тедди, — план на все сто десять процентов был идеальным, Виктуар хохотала, когда он крепче сжимал её ладонь, и они бежали друг за другом, ловя освежающие брызги фонтана. — А ещё мы обязательно возьмем к себе твою бабушку, — отдышавшись, произнесла Уизли и по улыбке, что расползлась по лицу Люпина, она поняла, что он хотел предложить то же самое. Она тащила его к мороженщику с тележной и они съедали один пломбирный рожок на двоих. Их идиллия сочеталась в старых пластинках и звуках гитары под луной. И Виктуар не сомневалась в том, что так будет продолжаться всегда. Плевать, что почти что все вокруг твердили о том, что это лишь первая любовь, для Виктуар все было серьёзно, ведь она нашла того самого, своего человека и других ей не нужно. Влюбленность — это та дивная пара, в которой не оставалось места для грусти и уныния, потому что все кругом расцветало, преображалось и отворяло все окна для персональных лучей света, собранных в одном единственном человеке. Первая любовь, пожалуй, самая дорогая и трепетная. Любовь во всех её проявлениях прекрасна. Тедди слышал об этом часто и сильно ценил такое сильное чувство, связавшие его родителей друг с другом, не говоря уже о дорогой бабушке, что так трепетно протирала старые фотографии, на которых был запечатлен дедушка и те многочисленные стопки альбомов, хранящих не подвижные колдографии, а магловские, местами потертые, но такие памятные снимки, отразивших историю бурных и романтичных шестидесятых. В его семье привязанность к близким, наверное, самое могущественное из всех возможных заклинаний, потому что даже бузинная палочка не в силах сделать тебя счастливым, если чувство одиночества и пустоты простирается за тобой, бежит, подобно охотнику, что готовится загнать зверя в клетку. И взгляды Тедди, как бы банально это не прозвучало, ничуть не отличались от мнения его родных. Потому что все невольно сводилось к одной единственной девочке, что будто бы танцевала на самом солнце, не боясь обжечь ступни ног и поделиться со всем своим лучезарным сиянием. Виктуар Уизли, любимая леди Тедди, поразила его больше всего своими небесными большими глазами. «Таких не бывает», — думалось ему, когда он протягивал ей шоколадный батончик, чтобы подбодрить после неудачного урока по чарам. Тедди знал многих людей с красивыми глазами, например, его бабушка Андромеда или тетя Джинни, но у Викки они были совсем другие. Такие, словно при одном взгляде готовишься пойти ко дну и моментально всплыть на поверхность. Возможно, именно поэтому когда он смущался, его локоны чаще всего приобретали такой лазоревый, а иногда и вовсе темно-синий оттенок. Викки вошла в его жизнь прочно, наверное, с момента знакомства. Тедди на подсознательном уровне знал, что с этой миловидной девочкой не соскучишься. Озорная светловолосая бестия, которая помогала не чувствовать себя одиноко в стенах старого замка. Они, словно знали друг друга задолго до первой встречи. Не то чтобы Люпин плохо ладил с однокурсниками, но именно к Викки его тянуло. Она стала очень важным человеком в его жизни за считанные секунды. С Виктуар Уизли было интересно бродить по коридорам Хогвартса, прятаться от Филча в нише с доспехами и таскать шоколадные пирожные с кухни. А ещё Тедди не представлял, как Виктуар это удавалось, но она так легко угадывала перемены в его настроении. Особенно после того случая, когда он наткнулся на зеркало Еиналеж и увидел себя вместе со своими погибшими родителями. Весь день прошел, как в тумане, но несмотря на все его улыбки и веселый смех, Викки распознала тщательно скрываемую хандру и печаль. — Мне часто бывает тут грустно, — признался ей Тедди, когда провожал в башню рэйвенкло после того, как она хорошенько отчитала его за ложь. — здесь погибли мои мама и папа, я горжусь ими и мне нравится учиться в Хогвартсе, тут я обрел друзей и познакомился с тобой, но я ... — он запнулся и его локоны стали серого, практически пепельного цвета. — прости, кажется, не так подобает вести себя настоящему мужчине. — после его слов Виктуар вдруг звонко рассмеялась. — Глупый, скучать по родителям — это не проявление слабости, а, наоборот, признак большего сердца. — совершенно серьёзно произнесла Уизли, ещё больше поразив его. — к тому же тебе едва исполнилось четырнадцать, то же мне настоящий мужчина! — она шутливо дернула его за рукав, а потом кокетливо произнесла, — лучше бы позвал меня в Хогсмид на выходных, Тедди, — вихрь светлых локонов взметнулся, и она скрылась в гостиной рэйвенкло, отставив Тедди со смешанными чувствами и сильно бьющимся сердцем. Первая любовь и их юность, сотканная из прогулок под луной и неловких поцелуев, сопровождаемых струнами гитары и шелестом листьев над головой. Тедди был готов признаться Виктуар в том, что готов раствориться в ней одной, прижав крепче к груди. Ведь совершенней её нет никого на свете. Миниатюрная девочка, цветущий романтичный Париж соединенный в одном человеке. Ради неё он готов совершать безумства и изощряться на новые романтические глупости, пересматривать бесконечную сотню раз её любимые «‎Грязные танцы» и покупать цветочные духи, которыми, непременно, пропахнут все его футболки. Люпин прощал ей все опоздания, терпеливо дожидаясь с букетом зачарованных орхидей, пока Викки закончит наводить красоту и подбирать наряд. Мелкий Джеймс над ними постоянно подшучивал, а тетя Джинни умилялась, когда они сбегали с семейного ужина, чтобы отправиться на прогулку под дождем и исследовать самые большие лужи. Ведь Тедди — мальчик-октябрь, не по годам взрослый, с тенью печали на лице, а Виктуар — девочка весна со свежим бодрящим дыханием и ароматом полевых цветов, вплетенных в золотые локоны. Глядя на Викки, такую ослепительную и волшебную, Тедди часто вспоминал о том, что в далекие двенадцать лет поклялся соорудить для неё замок из ракушек и отдать титул главной принцессы. Особенно в те моменты, когда Уизли, ухватывалась за его плечи и нараспев шептала «‎je t'aime», на него накатывало осознание того, что им уже обоим по восемнадцать, а они ни чуточку не изменились. Даже маховик времени не потребовался бы для того, чтобы разглядеть в их улыбках тех малышей, что бежали навстречу волнам и считали чаек, пролетавших по безмятежному небу. — Je t'aime, — казалось, что Викки готова повторять эти слова снова и снова, как ритуал, совершенно не заботясь, где они находятся: летом в парке или осенью в коридоре Хогвартса. Тедди не так силен во французском, поэтому просто шептал, уткнувшись в золотистые пряди: — Я люблю тебя, Викки. И пусть со стороны на них смотрели и, умиляясь, думали, что первая любовь прекрасна. Пусть Доминик и Джеймс подшучивали над ними, мешая целоваться, а однокурсники называли скучными и чересчур сентиментальными. Тедди был уверен в том, что его чувства к этой светловолосой нимфе растянуться на всю жизнь, и он обязательно исполнит свое обещание: построит для неё огромный замок из ракушек.