«Вода течёт в подземье
В теченье многих лет.
Кто выпил — тот потерян.
И памяти им нет.
Нет яви и нет воли,
Нет скорби, нет обид.
Испивший эту воду
В подземье тихо спит».
Ниже были приписаны какие-то расчёты из дат, массы и капель воды. Предположительно, с её помощью можно было незаметно усыпить человека. Было бы неплохо её найти — как минимум для исследования. Ланат, оказавшийся во время чтения в библиотеке и сумевший заглянуть в книгу, полагал, что это будет несложно. Он заметил на рисунке знак в виде песочных часов, а буквально вчера вечером Сион увидел его возле неприметной пещеры в ближайших скалах. Ночью геолог сходил туда и обнаружил длинный, явно рукотворный коридор, оканчивающийся пещерой с каменным бассейном, в который из трещины в стене стекала голубоватая, чуть светящаяся вода. Гелли попросила, если появится возможность, принести ей немного. Начинал вырисовываться рабочий план, в котором пока не имелось изъянов: усыпить менвитов и… Здесь варианты разнились: от радикального «перерезать всех во сне» от Ланата до банального «оставить на Беллиоре» от Сиона или миролюбивого «будить по одному и пробовать договориться» от Ильсора. Однако проблема всё же появилась. Как минимум один менвит — Вей-Кан — в план не вписывался по определению. Потом Дириэ попросил за штурмана — вполне обоснованно, между прочим: штурман был нужен, чтобы вернуться. А только что, за обедом, Риэм шепнул: Лио-Лай отказалась от гипноза. Разрыдалась, едва его не придушив, и пообещала, что больше не будет. Вот и как поступить? Думали неподгипнозные вместе, но решение всегда оставалось за Ильсором, как за самым осведомлённым из них. Сам он не признавался арзакам, что в бумагах генерала, к которым его слуга имел доступ, не было ничего полезного не только для них, но и для экспедиции в целом. Одна эпопея, не имевшая отношения к реальности. Тьфу! Всеми делами генерала, кроме разве что совещаний, занимался Ильсор. Иногда закрадывалась мысль, что экспедицией командует именно он, а не Баан-Ну. Интересно, внезапно догадливого полковника Мон-Со это не раздражало? И ведь не спросишь — теперь ему вообще на глаза попадаться страшно!***
В столовой стоял обычный обеденный шум. Погромыхивали тарелки, скрипели по плиточному полу стулья, гудели голоса. Офицеры сидели за столом у окна. Майоры обсуждали, не провести ли им пару футбольных матчей для скучающих подчинённых, у которых из развлечений были только покрикивания на шахтёров да изучение окрестностей в карауле. Лон-Гор недовольно ел суп — грибной, который он возненавидел с первого приготовления. Кау-Рук читал какую-то книжицу в синей обложке. Ничего интересного. Мон-Со отвернулся от них и обвёл взглядом остальных. Менвиты разбились на привычные группки приятелей. Пехотинцы довольно оживлённо беседовали. Лётчики одновременно с едой играли в небесный бой на компот. За столом учёных царила тишина: Ир-Лат уткнулся в планшет, прочие витали в мыслях. Отдельно ото всех, у самого дальнего окна и почти на входе в кухню, устроились Лио-Лай, Тин-Мор, Сор-Ан и Эн-Рал. Интендант всегда сидела там, а вот остальные трое вряд ли заметили, куда их принесли мысли. У Лио-Лай веки были подозрительно красными, Сор-Ан просматривал какие-то снимки на планшете, а у Тин-Мора всё ещё не открывались глаза — Элар-Шен специально целился, что ли? Паршивец! Двустворчатые двери столовой резко распахнулись, и на пороге появился то ли Рен-Сай, то ли Рин-Сай — он был в одной рубашке, а без курток с номерными нашивками Мон-Со этих двоих не различал. Приказать нашить номера и на рубашки? Ну да, и приравнять к арзакам — это ведь они обязаны такие носить. Лётчик промаршировал в середину столовой, прокашлялся и объявил: — Уважаемые присутствующие! Перед обедом я вошёл в свою комнату и обнаружил на полу бумажный самолётик, который кто-то забросил в окно. На листе — лирические стихи, обращённые к одной из присутствующих дам. — Он поднял над головой оранжевый лист бумаги, который до этого сжимал в руке. — С вашего позволения, я зачитаю послание, чтобы либо адресат, либо автор забрали его себе. Все затаили дыхание. Когда прозвучало последнее «И-9-9 — подбит», лётчик продекламировал:«Я вас прекрасней не встречал
Среди знакомых мне красавиц.
Ваш облик в зелени сиял,
Вы будто продолжали танец,
В тени начавшийся лесной,
Средь расцветающих деревьев.
Вы — фея, яркою весной
Шагнувшая с картины древней.
Увы, мне не дано любить,
Но вами втайне восхищаясь,
Я буду в памяти хранить
Ваш облик, неизменно дальний.
Клянусь, что не смогу забыть
Дней, ставших вашим мне подарком.
И пусть мне не дано любить,
Я ваш навеки без остатка».
Кау-Рук изобразил аплодисменты и сказал: — Не представляю, кто автор, но стихи хороши. Даже жаль, что автор этажом ошибся, и романтического сюрприза не вышло. Мон-Со вспомнил расположение окон. Учёные и интендант жили над лётчиками. А это сильно — закинуть бумажный самолётик на высоту третьего этажа! Причём целились-то на четвёртый! — Но вообще-то, надо мной живёте вы, Лио-Лай, — хмыкнул лётчик. — Комната интенданта — в другом конце коридора. — И откуда он это знает? — еле слышно фыркнул Кау-Рук. — Бардак! Штурман был совершенно прав. Бардак. И Мон-Со его неявно возглавлял. Надо было что-то делать. Разрушение идеологии, полукровки, дурацкая эпопея с желаниями, Ильсор, которого комэск почему-то не сдал… После обеда Мон-Со изложил все свои мысли Кау-Руку. Тот долго смотрел на него, вертя в пальцах кулон, и, когда комэску показалось, что штурман вот-вот скажет что-нибудь полезное, поинтересовался: — Почему за советами ты приходишь ко мне? Есть же ещё Лон-Гор, и сегодняшняя проблема больше по его части. — Ты нестандартно мыслишь. В другое время я бы послал тебя в пустыню с твоим сумасбродством, но не сейчас. — Честно говоря, не знаю, что тебе посоветовать, — вздохнул Кау-Рук, подняв кулон на уровень глаз и покачивая его, как фокусник — часы. — Самолёт идёт по взлётке, но с обоими двигателями проблемы. Пилот занят фальсификацией бортового журнала. — Значит, нужен новый, — кивнул Мон-Со. Авиационные аллегории были родными и понятными. — И двигатели починить. — Или поставить новые? — ухмыльнулся штурман, сжав кулон в кулаке. Мон-Со понял, куда он клонит, и ему стало не по себе. Пожалуй, всё же придётся посоветоваться с Лон-Гором. Врач терпеливо выслушал Мон-Со и поделился своими наблюдениями. Как оказалось, бардак зашёл дальше, чем полагал комэск: Лио-Лай мыла полы на ночной кухне, лейтенант Сор-Ан умозрительно изучал полукровок и интересовался здоровьем избитого техника, сам Лон-Гор кормил зоологов ужином, а Кау-Рук привычно занимался подрывом общественных устоев. Последнее не было хоть сколько-то необычным. Странным, пожалуй, можно было назвать лишь способ. Штурман показывал Лио-Лай и Сор-Ану арзакский ежедневник, найденный лингвистами. Поэтому-то они и были со вчерашнего утра такими отстранёнными. — Про двигатели… — произнёс Лон-Гор, блеснув очками. — Ты уже однажды придумал такой сценарий. — Написать сценарий и воплотить в жизнь — разные вещи, — возразил Мон-Со. — Да и зачем разрушать работающую систему? — Симбиоз лучше паразитизма. Почему-то никто не хотел говорить прямо. Когда речь заходила о чём-то крамольном, слова «арзаки», «менвиты», «гипноз», «рабство» тут же исчезали из обихода. Употреблялись совершенно очевидные иносказания. — Ты не думаешь, что всё кончится войной? — Такая ситуация неизбежна в любом случае. Риск будет ниже, если инициатива будет исходить от нас, — предположил Лон-Гор. — Кау-Рук, мне кажется, знает больше. Мон-Со надоело бегать от одного к другому — это было абсолютно иррационально. Он решил просто собрать их вместе после ужина, чтобы прямо обсудить сложившуюся ситуацию, разложить всё по полочкам и понять, наконец, чего ему надо для успокоения. За ужином, на удивление, присутствовал даже генерал. Ему освободили место во главе офицерского стола, и он воздвигся на стул, распушив бороду. — Сегодня великий день, — непонятно с чего постановил Баан-Ну. В разгар ужина, когда беседы велись уже не о сделанном сегодня, а о запланированном на завтра, двери вновь резко распахнулись. — И-9-10 — убит, — донеслось от лётчиков. В полной тишине на пол грохнулись пара вилок и кружка с чаем. Менвиты, ещё не понимая, что происходит, волной разворачивались в сторону входа, а затем начинали стремительно вскакивать и вскидывать руки в воинском приветствии. Офицеры тоже встали и выстроились в проходе позади генерала. Кау-Рук торопливо спрятал кулон под рубашку. Лон-Гор еле сдерживался от того, чтобы протереть очки. В дверях, в окружении почётного караула из часовых, стоял Гван-Ло. Он был будто срисован с собственного портрета: высокий мужчина с тяжёлым квадратным лицом и мрачными серыми глазами, одетый в светло-синий парадный костюм военного кроя и переливающийся на свету фиолетовый плащ. — Господин правитель, мы рады приветствовать вас в Ранавире, оплоте Рамерии на Беллиоре! — торжественно произнёс Баан-Ну. — Горр-ау! — единым хором отозвались менвиты. — Горр-ау! Горр-ау! — Приветствую вас, избранники! — ответил им Гван-Ло. — С этого дня не только Ранавир, но и вся Беллиора объявляется собственностью Рамерии. Беллиорские условия идеальны для нашей жизни. С завтрашнего дня мы от изучения перейдём к экспансии. Бардака больше не будет, понял Мон-Со, будет война с беллиорцами.