***
Слова, которые можно было бы сказать Камиру, всё никак не приходили в голову. Сор-Ан полдня ещё слонялся по лазарету, а потом плюнул и ушёл. Он заглянул к Лио-Лай, поиграл с её драконышем в мячик. Побродил по вертолётной площадке, наткнулся на своего техника, поинтересовался, как у него дела… Напугал очередного арзака, куда без этого? Когда через несколько дней менвитам приказали самим готовить вертолёты к бою, Сор-Ан первым пришёл на площадку. Юнсар показал ему, как монтируются лучевые пушки, и лейтенант сам возился со своим вертолётом. Он начал прикручивать батарею на её место, когда та угрожающе поползла вниз. — Ты дурак? — полуутвердительно поинтересовался Рен-Сай, вырастая у Сор-Ана за спиной. — Арзаки их вдвоём цепляют. — Втроём, — поправил его Сор-Ан. — Поэтому-то я тут один и корячусь. — Мою потом примонтируешь? — Рен-Сай придерживал батарею руками, и работать стало гораздо легче. Сор-Ан кивнул. И поможет, и научит. Под конец установки пушки на семнадцатый объявились командиры звеньев — капитаны Сол-Дит и Лем-Ро. Дело пошло быстрее. За ними заявились остальные, и пушки установили где-то за четыре часа. Пришло время размещать ракеты. Сол-Дит приказал техникам сразу показать, как это делается. Арзаки показали. Менвиты взялись за дело. На краю площадки столпились пехотинцы, вооружённые подколками. «Посмотрите на них: пашут как арзаки!» — «И это элита армии!» — «Смотрите, как бы пушки в полёте не отвалились!» Лётчики уже оборачивались на них со сжатыми кулаками, когда из окна полковничьего кабинета раздался начальственный рявк: — Молчать! Стрелками, между прочим, вам лететь! Лётчики с благодарностью посмотрели на Кау-Рука и вернулись к работе. Под вечер все разошлись. Сор-Ан отправился к колонке отмывать руки. Основательно изгваздался — менвитские белые рубашки с вышивкой не подходили для такой работы. Вдобавок из батареи протекла кислота, и с кистей потихоньку сползала кожа. — Позволено ли мне дать вам совет, господин Сор-Ан? — спросил Юнсар, подкравшись из сумерек. — Да. — От ожогов нокмиевой кислотой помогает спрей из линки пустынной. Он есть в стандартной аптечке. — Неужели арзаки таскают лекарства у лётчиков? — шутя, поинтересовался Сор-Ан. — Конечно, нет, господин! — перепугался техник. — Господин штурман отдаёт нам свои запасы. Говорит, что ему не нужно. — Прости, неудачно пошутил. Как ты? Полковник Лон-Гор запретил пока гипнотизировать техников. Это может убить вас после истории с камнями. — Я в порядке, господин, — отозвался Юнсар. — Ладно… Спасибо за совет. — Сор-Ан закрыл кран и, скривив лицо, принялся вытирать саднящие руки. — Не знаешь, с чем можно подобраться к Камиру? Я хотел бы помочь. Жутко его таким видеть. — Господин Сор-Ан, боюсь, что вы ничем не можете помочь. Простите. — Потому что я менвит? Я всё-таки попытаюсь, Юнсар. Что ж, спокойной ночи. — Спокойной ночи, господин Сор-Ан. — Техник вежливо склонил голову. Лётчик разыскал в вертолётной аптечке ядовито-фиолетовую баночку с настоем линки пустынной и набрызгал ею руки. По ощущениям напоминало средство от загара — пенящуюся липкую гадость. Вот бы всё залечилось за ночь, а то Сор-Ан загремит на больничный в день боя. Воевать ни с кем не хотелось, но и злить комэска — тоже.***
В комнате было темно. Шторы плотно задёрнуты, дверь заперта. Только отсвет планшета покачивался на потолке. На экране сменялись снимки, посвящённые Риси. Малыш в осколках своей скорлупы, в домике, в капюшоне Лио-Лай, на руках у Риэма… Первая вылазка в лес, совсем недалеко от лагеря. Тогда Риэм показывал драконёнку цветы. Вторая прогулка, во время которой они ели бутерброды… — Уру-у-у! — промурлыкал Риси из-под кровати. Малыш сохранял свой размер первые две недели, и Лио-Лай решила, что ей достался карликовый дракон. Но за последнюю неделю он резко вымахал до размера эсарийской горной собаки и составлял теперь маэ в высоту и полтора — в длину, не считая хвоста. И крыльев тоже не считая. Хорошо, что уже завтра, пятого тарио, его можно будет отправлять жить на улицу. Тарио… первый месяц осени. На Рамерии деревья начинали менять окрас, чтобы через месяц облететь и обнажить острые когти ветвей. Животные укладывались в спячку или собирали запасы… Лио-Лай никогда не любила осень, но в этом году она обещала быть особенно противной. Во-первых, девушку доконал непрекращающийся кашель… Нет, это не во-первых, это во-вторых. «Во-первых» был Риэм. С самого первого дня Лио-Лай каждый день заходила к нему, долго стояла и смотрела. Иногда, если рядом никого не было, гладила по голове и что-то говорила. Чаще всего это было что-то вроде отчёта о проделанной работе: кого увидели, кого изучили, как Айни поцарапал тот самый Marikiy… Пару раз она пересказывала Риэму свои любимые сцены из «Портрета Дор-Гери». Парень по-прежнему походил на главного героя, но не на живого вечно юного красавца, а на сам портрет, мрачный, безжизненный и пугающий. Его было невыносимо жалко. Лио-Лай каждый вечер перебирала снимки, глядя больше на Риэма, чем на дракончика. Арзак на них имел неизменно чуть отрешённое лицо, но в его глазах таилась мягкая, тёплая улыбка. Такая, на которую хотелось ответить. Вряд ли когда-нибудь доведётся… Максимально разрешённый срок комы для арзаков — шестнадцать суток. Прошло уже двенадцать, и Лон-Гор так и не смог вернуть Риэма к жизни. Дальше — только утилизация. От одного этого слова становилось дурно. Сильнее, чем прежде, хотелось расцарапать рожу Эн-Рал. Желательно, вместе с глазами. Но тогда Лио-Лай ждут служебное расследование и арест, а её арзаков — перегипноз за её выкрутасы. Оставалось только рыдать в подушку под сочувственное сипение Риси. И Лио-Лай рыдала — что ещё ей было делать? Хотелось, чтобы тот загадочный поклонник, что написал стихи, пришёл и обнял её в знак поддержки. Дура! Кто из менвитов это сделает? Двадцать седьмого и позавчера Арк-Мин приносил ей роскошные букеты, явно собранные под руководством Кем-Нора. Геолог честно признался: Лио-Лай ему нравится и он хотел бы посоревноваться за её внимание с анонимным рифмоплётом. Девушка приняла букеты, и они сохли на полке в лаборатории, даже не поставленные в воду. Кем-Нор ругался, но ей было всё равно. Ещё и кашель не думал проходить, зараза. Таблетки не помогали, сканер молчал, Лон-Гор терялся в догадках, а горло раздирало всё сильнее. Может, это местная, неизвестная рамерийской науке болезнь? Тогда Лио-Лай могла быть опасна для окружающих. Завтра надо будет сдаться в карантин. Заодно поближе к Риэму будет, хоть и через стенку. Лио-Лай отложила голограф и направилась умываться. Хоть и не собиралась сегодня мыть голову, она взяла в руки изрядно истёршийся брусок мыла и вдохнула лёгкий фруктовый запах. Тут же её сотряс сильный приступ кашля. Лио-Лай выронила мыло и, зажмурившись, опёрлась руками о раковину. Казалось, это не кашель уже, а подступающая рвота. И точно — что-то с болью выскользнуло из горла и легло на язык. Лио-Лай выплюнула это в раковину и открыла глаза. Приплыли… И что ей теперь с этим делать? В раковине лежал одинокий оранжевый лепесток.