Infinity

Гилберт мягко выплывает из сна, ведомый чужим касанием. Он всё ещё очень чутко спит, готовый вскочить при любой угрозе. Но на деле, напрячься он не успевает. Нежность прикосновения и его неторопливость знакомы. Гилберт неспешно открывает глаза. Людвиг смотрит на него тоже, расслабленный, сонный, тёплый со сна. Волосы, разметавшиеся по лбу, спокойное дыхание. Безмятежность. Германия такой только с ним, только для него и это греет Гилберту душу. Он тянет руку к брату — погладить по волосам — А Людвиг двигается ближе и склоняет голову, чтобы ему было удобнее. Волосы, ещё не уложенные, мягкие. Их приятно пропускать меж пальцами. Людвиг вздыхает и почти лениво прикладывается губами к его плечу. Утыкается носом в него, да там и остаётся, прирученный лаской и заботой. Хотя на самом деле, кто ещё кого приручил. Гилберт довольно вздыхает, приобнимая его за талию одной рукой. Второй нежно массирует затылок. — Малыш. Германия, конечно, давно вырос. Выше брата на пару сантиметров. Серьёзный взрослый мужчина, обожающий правила. Но для Пруссии был, есть и останется любимым ребёнком. Людвиг чуть улыбается, легонько сжимая его плечо. Вот это чувство — дом, безопасность, уют, где нет давящей ответственности, преследующей его ежедневно — всё это в одном слове и касаниях брата. Он трётся щекой о плечо, тыкается носом как котёнок, наполняя нежностью грудную клетку Гилберта под завязку. Кажется, если ей не дать волю, то она раскрошит рёбра и вспорет плоть, но найдёт выход сама. Вот так хочется остаться. В лёгкой прохладе розового утра, окрашенного первыми солнечными лучами. В тепле их общей постели, в их совместной комнате. Лежать в обнимку, слушая как играются Берлиц, Блэки и Астер внизу. — Люблю тебя. Гилберт умиротворённо вздыхает, костяшками пальцев оглаживая его скулу. — И я тебя, маленький. Людвиг жмурится — только так справляется с рождённым этим обращением порывом обожания. Гилберту удаётся невероятное. Гилберт и вправду заставляет его чувствовать себя маленьким и защищённым. Они целуются — сладко и прерывисто. Людвиг позволяет ему вести, (всегда позволяет, на самом деле). Губы у него сухие и тёплые, чертовски податливые. И может так считает только Гилберт, пускай, но они созданы для поцелуев, и сам Германия тоже. Думает так и правда только Гилберт, но этого более чем достаточно. За дверью слышатся возня и сопение. Людвиг улыбается в поцелуй. В конце концов, дверь поддаётся и внутрь радостно вбегает Берлиц, Гилбертовый любимец. Жалобно смотрит на них, энергично виляя хвостом. Ждёт, пока разрешат запрыгнуть на кровать. Гилберт вздыхает, нехотя отрываясь от Германии и хлопает себя по бедру. Берлиц тут же радостно лает и запрыгивает на него, притирается между братьями. Людвиг тихонько смеётся, поглаживая таксу. — Доброе утро. Сейчас я вас покормлю, потерпите немного. Гилберт прикрывает глаза. Утро действительно доброе.