Why would you ever kiss me?

      Ещё даже не конец осени, но природа решила, что сейчас лучший момент, чтобы украсить вид ночного города ради одиноких карих глаз, печально следящих за редкими хлопьями снега, летящими далеко вниз, туда, куда взор Ёнджуна, стоящего на некрытом балконе, уже не попадает. Сквозь хлопковую рубашку холодок, благодаря полному штилю, почти не пробирается. Только нос подмерзает, но это кажется малой ценой взамен на то, чтобы насладиться своим одиночеством. Насладиться? Нельзя сказать, что это было лучшим вариантом на ночь, но всяко лучше гула и музыки там, за дверью балкона.       Одиночество нарушается неожиданно, и по удачному стечению обстоятельств именно в тот момент, когда начинает доставлять дискомфорт, заставляя скопиться влагу в уголках глаз. Холод хорошо остужает не только тело, но и мысли — Ёнджуна почти не тревожит то, что неловкая улыбка в знак приветствия кажется ему до неприличия очаровательной.       Но Бомгю только из гула квартиры, вынося его на этот спокойный тихий балкон в своей голове, кишашей шумными мыслями. Тело коротко содрогается от прохлады с непривычки и, не разбирая уже ни одной мысли с вариантами того, что стоит делать и говорить, он слушает своё главное желание и стягивает тёплую толстовку, без слов затем протягивая парню рядом. Запасы смелости на сегодня закончились полностью, не оставляя даже крупицы на то, чтобы посмотреть в глаза.       — Зачем ты вообще меня поцеловал? — Бомгю опешивает от столь неожиданного тихого вопроса. В голосе Ёнджуна нет возмущения: он кажется даже слишком спокойным, но брюнет всё равно улавливает нотки печали в его интонации. — Меня даже немного красивым назвать нельзя... А кругом столько привлекательных людей...       И что отвечать на это? Чхве абсолютно прав — кандидатур хоть отбавляй, а вариант придумать отговорку вроде «Ты просто стоял ближе, когда я захотел целоваться», кажется, будет совсем неуместен. Ну и где вся та смелость, ради которой он пил этим вечером?       — Для меня ты привлекательный... — речь начинает работать быстрее, чем мозг, всё ещё пытающийся продумать пути отступления, заставляя говорить сердце, а не сознание. Рука устаёт держать толстовку, опускаясь, и парень начинает теперь покручивать между пальцев её швы. — Сиди ты в самом удалённом углу, я бы всё равно пошёл к тебе...       — Кто-то рассказал тебе? — жаждущий ответа взгляд Ёнджуна встречается с удивлённым со стороны Бомгю лишь на долю секунды, прежде чем они оба отводят глаза обратно.       — О чём.. рассказал?...       Прекрасно. Ещё больше вопросов. Только Ёнджун не уверен, что хочет сейчас давать на них ответы. Всё это бессмысленно и закончится по уже давно написанному сценарию.       — Я могу уйти, если ты хотел побыть один, — тон становится отстранённым, ни на шутку пугая брюнета, потому что он понимает, что другой удачной возможности не будет ещё очень долго.       — Нет, стой! — Тараторит Бомгю, приподнимая руку в останавливающем жесте, потому что Ёнджун уже начал разворачиваться к двери. Ну же, соберись. — Я... Я к тебе пришёл...       — Зачем? — В словах чистое непонимание, а сердце даже не питает глупой надежды. Сейчас он попросит не вспоминать о произошедшем или что-то в таком духе. Это настолько ожидаемо, что даже не разобьёт сердце. Так и должно быть.       — Хотел... Посидеть с тобой?... — неуверенно задаёт он вопрос, скорее самому себе. Какой у него план? Просто удерживать тут Ёнджуна, пока тому не надоест? Нужно делать что-то, что-то говорить, что-то придумать. — Можно? — скептичный взгляд напротив сменяется на непонимающий, но просто остаться брюнету позволяют. В животе крутит от волнения, и Бомгю не уверен, что это бабочки. Ну же, где вся былая смелость? Неужели он полностью истратил её на поцелуй? На тот поцелуй, который всё ещё ощущается на губах, который хочется повторять раз за разом, пока они не начнут приятной усталостью отдавать. Щёки краснеют не от мороза, а от чужого присутствия, и парень старается спокойно выдохнуть, расслабляя тело. Может сначала нужно успокоиться? Одна снежинка прилетает прямо на ладонь, и Чхве поднимает глаза на остальные, следя за их изящным танцем.       Ёнджун уже привыкает к чужому присутствию, когда Бомгю нарушает тишину, но на удивление не портит спокойствие совместного любования первым снегом.       — Ты нравишься мне.       Слова, сказанные так спокойно, что это удивляет обоих. Старший поворачивает голову к собеседнику, не веря тому, что услышал только что. Голос Бомгю имеет какую-то необъяснимую магию: размеренный, он способен привести в покой даже самую потерявшуюся душу.       — Что?...       — Я бы не стал целовать кого-то просто так... — Взгляд вниз опущен, когда тот начинает объяснять свои действия, со спокойствия переходя на заметное волнение. — Прости, мне не стоило делать это именно так, ведь ты, возможно, был против, и ты можешь злиться на меня за это, но ты спрашивал зачем, поэтому... Ты мне нравишься, в этом причина. — Бомгю начинает тараторить, стараясь сказать всё, о чём думает, пока у него появились силы вообще говорить что-то. — Всё в порядке, если я тебе не нравлюсь, не волнуйся, я не хочу, чтобы это приносило тебе дискомфорт, я просто-... — Юноша запинается, снижая темп своей речи и начиная теперь слишком много думать о том, что именно сказать. — Ты... Ты хотел знать. Поэтому... Теперь ты знаешь... Прости... Мы можем забыть об этом вечере если ты хочешь...       Ёнджун переводит взгляд с Бомгю на горизонт впереди, пытаясь осознать всё то, что тот сейчас произнёс, но что-то заставляет его повернуться обратно, невольно пялясь на брюнета. Он? Ему нравится? Ему нравится он? Быть такого не может. Только чужой опущенный взгляд, неспокойные руки, перебирающие между пальцами ткань толстовки и в целом вид человека, словно ожидающего удара в любую секунду, говорят в сторону правдивости всех этих слов.       — Оу... Вот как... — Лёгкое тепло в груди создаёт неожиданный контраст с погодой, впервые заставляя почувствовать то, как на этом балконе на самом деле холодно. Ёнджун неловко смеётся, смущённый тем, как внутри начинает что-то щекотать. — Не могу поверить...       — Почему? — Бомгю поднимает на него растерянный взгляд, всё ещё будучи готовым к абсолютно любому ответу.       — Я... Не умею говорить словами, так что... Я... Мне... Можно тебя поцеловать? — Дождавшись растерянного кивка, Ёнджун делает шаг навстречу и аккуратно, почти невесомо кладёт одну руку на щёку Бомгю. Сердце у обоих от этого пропускает удар одновременно, и старшему кажется, что он держит сейчас в руке всё своё счастье, о котором так долго грезил, но даже не надеялся получить. Бомгю слишком хороший, слишком недосягаемый, слишком не в его кругу знакомых и даже не его уровня. Старший большим пальцем нежно проводит по коже, в тот же момент чувствуя как чужие руки, всё ещё держащие толстовку, оказываются на его талии. Кажется, они бы ещё долго стояли без движения, если бы Бомгю сам не подался вперёд, прижимаясь к мягким губам. Внутри словно фейерверки взрываются, и Ёнджун свободной рукой притягивает парня к себе за талию, отвечая на поцелуй намного охотнее в этот раз.       — Ты тоже мне нравишься... — Тихо признаётся он, наконец, когда губы на время теряют друг друга. — Очень сильно...       — У тебя нос ледяной, — Бомгю лишь едва слышно усмехается, — может, возьмёшь уже толстовку?