Эксперимент

—Ааах, жарко…до безумия жарко… Чёрт, как же здесь жарко и душно! Наш гений покрыл многоэтажным матом свою пещеру науки с потолка и до пола. Жара и духота окружили все его тело и не давали разуму спокойно мыслить. Дикая жажда и усталость также норовили проникнуть к сознание, а Дони с каждой минутой всё меньше удавалось совладать с ними. Сняв медицинские перчатки с рук и лабораторные очки с глаз, он принялся вытирать тыльной стороной ладони мокрый от пота лоб. Должно быть, он просто слишком заработался сегодня. Он все же решился оставить свое новорожденное гениальное чудо на столе, а сам из последних сил поплелся на кухню. Какие-то жалкие 40 метров отдавались в пятки километрами. Вот он: желанный кран с водой. Иссохшие губы жадно впились в утекавшую в неизвестность прозрачно-голубую струю жидкости, после чего последняя продолжила свой путь по горлу, спускаясь в желудок, наполняя Донни новым приливом сил и бодрости. Проглотив вместе со слюной последнюю каплю воды Донни непроизвольно произнес громкое «мхааа» и камешком упал на ближайший стул. Пожалуй, на сегодня хватит работы. Он и так потрудился на славу. Облокотившись на спинку стула Донни взглянул на настенные часы. Без пятнадцати десять.       —Ого, — вырвалось вдруг из уст гения, — так много. А я ведь с самого утра ничего не ел, — произнеся последнее, умник погладил себя по панцырю в области живота.       —Доннннателло Версачи, — с некой исковерканностью произнёс имя старшего брата младшенький, — ты наконец-то решил выглянуться из своей коробки экспериментов и присоединиться к братьям, — тут он положил локти на край стола напротив брата и положил на ладони улыбающеюся маленькую голову, —А может ты просто проголодался?        —Угаа…угадаал, — Дон непроизвольно зевнул и уложил пульсирующию от перегрева знаниями горячую голову на стол, — Сейчас усну.       —Так уж и быть, я покормлю тебя! — произнеся это с азартом, младшенький, разогнавшись как в фильмах, принелся открывать дверцу холодильника и задорно трясти своей филейной частью.       —Ооой, —с недоумением воскликнул тот, —у нас такое разнообразие блюд. Выбирай: пицца с сыром, сыр с пиццей; пицца с салями или салями с пиццей.       —Вау, —с печалью в голосе произнёс Дон, —это всё?       —Погоди, —из самого сердца холодильника Майки достал белую тарелку, на которой лежал всеми забытый омлет с колбасой, а сверху это чудо покрывал густой кусок зелёной плесени, —ну как бы вот, —протянул на встречу к брату, —но я бы тебе не советовал.       —Эх, давай сюда пиццу.       —Какую?       —Всё, всё что осталось. Я такой голодный. Через пару минут под носом у Донни запахло пряными специями, залежавшимся куском теста, сыром и колбасой. Упоительная трапеза больше напоминала обязательное доедание остатков вчерашнего ужина, дабы те не пропали. Но Дон не обращал на это внимания: он улепетывал куски со скоростью света, плохо пережёвывая и быстро проглатывая. Приостановился он только тогда, когда тарелки опустели, и перекинулся жадно опустошать стакан, наполненный до верху колы со льдом.       —Пылесос, — Майки всё это время находился рядом с братом, наблюдая, как тот с жадностью поглащал последнюю еду в этом доме.       —И не говори, — наконец продолжил старший, допив последний глоток.—Раз это всё, нужно будет завтра с утра сходить за продуктами.       — Интересно, —тут из-за угла послышался недовольный голос, —как это ты собрался завтра с утра идти за продуктами? Донни сделал слегка недовольную гримасу:       —И давно ты здесь стоял? Из темного угла медленно начала выплывать фигура старшего брата с красной банданой. По интонации уже можно было догадаться, что это Раф. Он вошёл на кухню в своей привычной позе: руки крест-накрест на груди (правая как обычно сверху), чуть приподнятый подбородок и недовольный взгляд. Конечно, у черепах не бывает бровей, но определённо, если бы они у него были, то правая всегда была немного приподнята.       —С того момента, как вы, два голубка, уединились на кухоньке.       — Что за вздор! Мы не голубки.       — Да ну! Я чё так завёлся? Взгляд старшего показушно перешёл сначала на Дона, а затем и на Майки. Майки хмыкнул:       —Может кто-то просто хочет отвести от себя подозрения? —его изумлённое от нестыковки подозрений старшего брата с действительностью лицо резко приняло вид удовлетворённо льва, после чего младший продолжил свою теорию:       —Я вчера мимо твоей комнаты ночью проходил—глаза Рафа примерили на себя размер двух средних яблок от услышанной фразы— и слышал как вы ругались. Всё время были так тихо, а тут вдруг не заладилось у вас. Что-то не поделили, голубки? Правая рука Рафа вообразила из себя кулак, который был готов вот-вот перенаправить свои координаты прямиком кому-нибудь в табло.       — Ах ты!.. Шестоносец уже намеревался с другой стороны стола поднести за шиворот поближе к себе братца, да вот только приближающийся голос из глубины зала отвлёк его:       — Довольно! Из тени глухим рёвом послышался до боли знакомый голос отца, чьё присутствие в доме ощущалось лишь в додзё или когда начинается перепалка. Фигура крысы в тёмно-красном кимоно выплыла из тени мрака к братьям. Те покорно совершили поклон.       —Что вы здесь устроили? Голос мастера звучал твердо, с ноткой неудовольствия и капелькой раздраженности. Первым поднял голос из храбрости (а может и из-за тупости) Майки:       —Ну.эм, понимаете, мастер Сплинтер… Всё внимание присутствующих устремилось взор на физиономию нунчаконосца. По горящим через секунду глазам младшего стало понятно, что ему наконец-таки нашлось, что сымпровизировать:       —Понимаете! , — вдруг начал он с радостным тоном.—Я сказал, что наш Донни (руки младшего устремились прямо на ошеломленное лицо Дона, так, будто показывали самого боженьку. Надо признать, что в этот момент гений хотел провалиться под земли от незаметности, которую ему преподнёс младший брат.) весьма смахивает на Донателлу Версаче, а Раф (теперь другая рука младшего указывала на испуганную и одновременно взбешенную физиономию носителя сай) начал перечить мне (последнее было произношено с нескрываемой детской обидой)! Только в этот момент Майки понял, что до сих пор держит руки по разные стороны сторону братьев как чучело. В конце концов опустил их. Повисло неловкое молчание. Все упирали взглядом, казалось, не на самого нунчаконосца, а на то, что внутри него. Да, именно в самое нутро. Всем хотелось разузнать, подобраться поближе и посмотреть, где же сука зарыта эта извилина, если она есть вообще и вместо неё не стоит какая-нибудь фигурка клоуна, которая подаёт Майки постоянно такие чудные идеи, которые так нигде и не фильтруются. Блять, и даже ни разу не запнулся. Никогда, когда хуйню несёт, не запинается.       —Ээх, дети мои… — мастер казалось немного поник, но резко встпомниа о чем-то или о ком-то в додзё его уши вновь приняли стоячее положение и из кухни он выходил в весьма приподнятом настроении, возвращаясь обратно в свою скромную обитель.       — Эй, придурок, ты хоть знаешь, кто такой Донателло Версачи?       —Вообщето это дама, — поправляя бунтаря произнёс Дон.       —Я знаю, — также шёпотом ответил старший, — проверим, знает ли этот придурок. Майки невольно начал посесыаать свою зелёные лысую голову, пытаясь вспомнить, где он слышал эту комбинацию имени и фамилии:       —Ну да, я по телевизору слышал. Это вроде какой-то учёный. Старшие брызнули смехом, а Раф схватился за живот.       —С неё такой же учёный, как с тебя ниндзя. Немного погодя, после раздумий, комплимент это или издёвка, Майки всё же решил закончить день на доброй ноте. Всё-таки, получить тумака от Рафа прямо перед сном не очень хочется.       —Спасибо чувак.       —Пф-ф-ф.....Пха-ха-ха-ха!!! Последняя выходка младшего оказалось вишенкой на торте после столь короткого, но весьма утомительного инцидента. Подумать только, Раф снова стал придираться к словам. Целый день он ходил недовольный и всё время бурчал что-то под нос. Это могло значить только одно: они снова поругались. Да, это происходило стабильно раз в месяц, где-то в двадцатых числах. И сколько Майк не думал, он никогда не мог понять, почему именно в двадцатых числах. Должно быть у бунтаря в это время начинается полнолуние. Все разошлись по комнатам. На часах показывало без пятнадцати двенадцать. Лёжа на своей помятой кровати, Раф всё никак не мог уснуть. Он то закидывал ноги одну на другую, то переварачивался с правого бока на левый, то подкладывал руку под подушку, то просто с головой зарывался под одеяло. Сон не шел. Окутанные серым дымом мысли бунтаря летали в правое и левое полушария мозга, наровя поискать ответы. «Как там Лео? Волнуется ли он тоже? Ему всё равно? Он просто забил на меня?» Эти чудовищные мысли сводили с ума. Как он мог сказать ему такое? Нужно пойти извиниться. «А толку? Ты уже извинялся.» И правда. Что же делать. Не лежать же просто так. Нужно идти к нему! Нужно действовать! «Стой!» Голос в голове Рафа всё время указывал ему, что нужно делать. Вернее, не делать. Но Раф никогда не слушался его. Он терпеть не мог, когда кто-то указывает ему делать то, чего он не хочет. Кто знает, может его упрямство и было виной всех его ошибок и грязных слов. Он резко встал, открыл дверь и топотом лошадиных ног направился к комнате лидера. Когда Раф наполнен видимой даже слепому решимостью, он абсолютно забывает, что ниндзя стоит быть всегда быть начеку и не поддаваться своим эмоциям. Единственным из всех братьев, кто действительно мог похвастаться постоянной скрытностью и осторожностью ниндзя был Лео. Лео! Милый Лео, нужно скорее идти к нему, пока он не заснул! Ручка двери с глухим скрипом дернулась и отворила дверь в черный квадратный ящик. Темнота комнаты, казалось, растворила в себе все вещи, которые только находились а ней. Один неуверенный шаг в основание комнаты, и бунтарь растворился во мгле. Кровать стояла прямо напротив двери, в самом дальнем углу. Когда Раф только открыл дверь, свет от коридора освещал бок кровати. «Может, он всё ещё в додзё?» Мысль как всегда притаилась незаметно сзади и в подходящий момент прыгнула прямо на тебя. Может он и вправду ещё в додзё. Нет, нужно проверить. Я уже пришёл сюда! Осторожно подкрадываясь к своей жертве, грязный охотник Раф настиг таки её мирно спящую в своей колыбели. Вот она! Его принцесса! Она, мило сопя, унесенная в царство Морфея, нежилась в своих снах, положа правую руку под голову и перекинув весь свой панцирь на правый бок. Из её маленького рта тонкой струйкой вытекала прозрачно-белая жидкость, создавая собой тихий ручей, уходящий вниз по лицу и разбиваясь о каменную белую подушку. «Аххх, какая прелесть! Нужно убрать эту гадость с него, иначе уплывёт от нас! » Аккуратно, стараясь не разбудить любимого, Раф приподнял к его лицу мягкую простынь, после чего нежно убрал с уголка его губ ротовую жидкость. «И подумать только. Вчера на этом самом месте вместо слюней было кое-что другое…»       — Чёрт. Раф невольно ругнулся. Порой, его собственные мысли ошеломляли его своей пошлостью. «Стоп, что это? О Господи, ты его разбудил!» После изъяснений бунтаря, лидер сладко причмокнул губу и перевернулся на другую сторону. «А нееет, вроде ещё спит. Повезло-повезло»       — Л-лео, — из рта саеносца послышалось что-то нечленораздельное. Он всё-таки хотел ухватиться за последнюю тоненькую тростинку надежды, чтобы не утонуть в ночных терзаниях и одиночестве. — Ты, ты спишь? Последнее он словно проскрипел зубами, будто слова сами без приглашения рвались наружу. Но его вопрос был встречен лишь глухой тишиной. Он повернул голову в последний раз, чтобы проводить взглядом свою капризную, вечно обижающуюся принцессу. Она по-прежнему тихо сопела, уже повернувшись к нему своей филейной частью тела. «Спи спокойной, принцесса.» Он тихонько закрыл за собой дверь и направился в свою комнату. Завтра. Да, завтра он точно с утра подойдёт к нему. Он извиниться, обязательно извиниться, пусть и не ясно толком за что, но извиниться. Его любовь на что-то обиделась, и не стоит из-за какой-то мелкой ссоры нарушать их птичье гнёздышко.