***
— Это невозможно! За кого они нас держат?! Всё это — и на завтра! А спать когда?! — возмущался Чуя, смотря на записанное в дневнике задание по математике. — Не думал, что когда-нибудь скажу это тебе, но согласен, — вздохнул Осаму. — Будто математика — единственный предмет… — Да спишите и не парьтесь, — бросил Тачихара. — Я уже нашёл ответы. Резкое «ни за что!» Осаму и Чуи слилось со скептическим «да ну?» всего остального класса. Вокруг Мичизо с телефоном в руках выстроились семнадцать человек, которые поленились делать задание, даже не успев его узнать. На шум уже пришли несколько фанатов из девятого «Б». — Слышь, Чуя-кун… Спорим, из нас двоих я один успею честно и правильно сделать всё на завтра? — с хитрой улыбкой молвил Дазай, протянув руку Накахаре. Эта реплика привлекла ещё несколько человек, в том числе Ацуши. Чуя прищурился и с минуту смотрел на Осаму, будто бы продумывая, какой подхвох может быть в этом предложении. — Ну давай уже, решай, я устал руку держать, — проворчал Осаму. «Ну, если не соглашусь, меня назовут трусом. А если соглашусь и проиграю, это будет моё первое поражение, над которым все будут смеяться. Значит, вариант один — согласиться и победить.» — Спорим, но с одним моим условием, — сказал Чуя. — Ну? — только и ответил Осаму. — Я хочу точно знать, честно ли ты выполняешь всё. Будем сидеть рядом и следить друг за другом. Идёт? В глазах Дазая сверкнул игривый огонёк. — Идёт. Они пожали руки. Несколько секунд молчания и «гляделок» протянулись непомерно долго; напряжение между ними было таким, что на следующий день кое-кто клялся, что видел искры; казалось, все перестали даже моргать и дышать. Наконец Ацуши ударил по рукам, и все спокойно выдохнули. — У меня в пять вечера, — тихо сказал Чуя. По рядам «наблюдателей» прошёлся шёпот: главные сплетницы школы, Наоми и Харуно, услышали слова Накахары. «А, блин, нельзя же при них…! Ну всё» — с одной этой мыслью Чуя отвернулся к окну, стараясь ни на кого не смотреть. Та самая тёмная туча наконец пролилась, да как! Капли барабанили по стеклу почти как как град; дождь пошёл прямо-таки стеной: даже школьные ворота больше нельзя было увидеть. — А у меня есть с собой зонт… — как бы между делом сказал Осаму. Чуя сразу заметил, что все насторожились; как ему подумалось, нельзя было просто так взять и нормально ответить. — Не надо, — прорычал Накахара. — Обойдусь и без твоего дурацкого зонтика. Аривидерчи, опоздаешь хоть на минуту — прибью. Чуя закинул сумку на плечо и гордо ушёл. Осаму провожал его взглядом до самого момента, когда за ним закрылась дверь.***
К пяти вечера дождь уже закончился. Осаму зонт не очень-то помог, и ему не удалось остаться сухим, но всё же он промок не так сильно, как Чуя. Едва успев открыть дверь Дазаю, Накахара чихнул трижды подряд. — А я же говорил… — Заткнись и иди сюда. Из двери в кухню вышла мать Чуи. Это была среднего роста женщина с тёмно-розовыми, почти красными волосами и примерно того же цвета глазами; одета она была в простую белую майку и чёрные шорты примерно до колен. Чуя лишь совсем отдалённо напоминал её; если не особо приглядываться, они были вовсе не похожи. — Здравствуй, Дазай-кун, — молвила она. — Добрый вечер, Коё-сан… Чуя с недовольным ворчанием дёрнул Осаму за руку, приглашая в свою комнату. Осаму пытался настроиться на работу, честно. Но разве можно не умиляться, когда такое чудо, как Чуя, стоит прямо перед перед тобой в таком виде? А именно: на нём был огромный красный свитер и простые чёрные брюки; свитер был настолько велик ему, что чтобы взять в руки чашку с горячим чаем, приходилось засучивать рукава. И он постоянно чихал, прикрывая лицо рукой. Иной раз Осаму слышал несколько милых, «кошачьих» чихов подряд, а за ними одно красноречивое ругательство. Ну не очаровательно ли? — Значит, так, — сказал Чуя. — Тут мой стол, а этот, у другой стены — твой. Как видишь, на столе рядом с учебником стоит зеркало — ты можешь смотреть на меня, не оборачиваясь. Если что-то будет нужно — спроси. Всё. Осаму кивнул, сел на своё место и сразу принялся расписывать сочинение по родному языку. Чуя, конечно же, занял своё место спиной к нему и начал делать то же самое. Они работали очень долго; Чуя смотрел чаще в зеркало, на Осаму, чем в учебник; Осаму тоже часто поднимал глаза и поглядывал на Чую. Вскоре стемнело; Чуя включил свет и вернулся к работе, которой оставалось довольно много… — Уф, вроде всё, — выдохнул Осаму, потягиваясь и смотря на тетрадь с выполненным заданием. — Кстати, я увлёкся и давно не смотрел на тебя… Ты там как, Чуя? Ответа не было. Осаму обернулся и обнаружил, что Чуя… уснул прямо за столом. Как был, так и «отключился»: голова легла набок между разложенных на столе рук, очки чуть съехали вниз… Дазай взглянул на часы и ужаснулся. «Два часа ночи… Кошмар. Неудивительно, что он вырубился.» Спящий Чуя… подумать только. Осаму не мог не подойти ближе. Рука сама потянулась к очкам, аккуратно сняла их… Так же бессознательно Дазай взял с кровати одеяло и укрыл им Накахару, после чего вытащил тетрадь из-под его локтей. «Ой. Если он заснул давно, то он мог бы закончить раньше меня…» Дазай положил тетрадь Чуи на свой стол и начал… доделывать задание вместо него. Старательно копируя почерк Накахары и заменяя некоторые свои действия на эквивалентные, чтобы никто не мог догадаться, что писал не Чуя, Осаму выводил примеры один за другим. Ему совершенно не хотелось спать; как раз из-за своей бессонницы и безупречного режима сна Чуи он предложил ему такой спор, заранее зная, что Накахара заснёт и не успеет; но момент, когда Дазай увидел, что его — скажем, «соперник», хотя это и не совсем точно — всё-таки уснул, перевернул что-то в его сердце. Это, пожалуй, были единственные мгновения, когда он совсем не думал. Что-то иное подсказало ему помочь Чуе. Дверь неслышно, едва заметно приоткрылась. Это Коё заглянула в комнату, вновь услышав шелест страниц тетради и шуршание ручки. И ей открылась прекрасная картина: Чуя спит за столом, заботливо укутанный в одеялко, а Осаму до сих пор сосредоточенно и медленно что-то пишет. Озаки не стала спрашивать, в чём дело и просто прикрыла за собой дверь, после чего ушла обратно в свою комнату (ей тоже не удавалось заснуть, так что она просто читала книгу).***
Часы на кухне показали семь утра. Не успела Коё удивиться тому, что Чуя всё ещё не пришёл за своей чашкой чая, как дверь открылась, и вошёл Осаму. — Эм… Коё-сан, — сказал он, — можно попросить у вас чашку кофе? — Да, конечно, — Озаки достала из шкафа банки с кофе и сахаром и чашку и поставила их перед Осаму. — Сам насыпь, сколько нужно. — Спасибо большое… Осаму положил в чашку щедрую ложку кофе и даже не посмотрел на сахар. — Чуя ещё спит, — сказал Дазай, прочитав вопрос на лице Озаки. — Наверное, очень уж устал вчера… — А почему ты его не разбудишь? — удивилась Коё. — Да потому что нет необходимости. Пусть выспится; я, если что, скажу, чтобы на него не ругались за опоздание и дам конспект. Коё отвернулась от Осаму и сделала вид, что пьёт чай, чтобы скрыть улыбку. — Чуя о тебе чего только не говорил, а ты вот какой… — А что, он обо мне говорил? — Постоянно. Как ни спрошу, что в школе — первое же слово «Дазай». Теперь уже Дазай отвернулся, чтобы Коё не увидела на его лице довольную лыбу. — А что вы делали так долго? — Математику в основном. Больно много заданий было. — Вот как… Озаки помолчала немного и прошептала: — Ты ведь сделал какую-то часть вместо него, верно?.. Почему? Разве вы не соперничаете? Ведь выходит, что ты подставил сам себя. Если бы ты сделал только свою часть — получил бы оценку выше, чем Чуя. Осаму ничего не ответил.***
Уже закидывая на плечи рюкзак и собираясь уходить в школу, Осаму обернулся и поглядел на Чую. Он показался самым милым созданием на свете, которое хочется обнять и никогда не отпускать… Снова перестав думать на минуту, Дазай подходит к Накахаре. Как в редком хорошем сне, без даже тени осознания Осаму медленно наклоняется, прикрывает глаза и мягко, еле заметно прикасается губами к розоватой щеке Чуи. — Я ушёл. Увидимся, солнце. Двадцать минут спустя Чуя проснулся, нащупал футляр с очками, надел их и сразу же посмотрел на часы. Через секунду до Коё донёсся вопль: — Без десяти восемь?! Я что, уснул? А потом уже более тихое ворчание: — Чёрт, чёрт, чёрт… Ещё и проспал… Ужасно… Интересно, а Дазай тоже отрубился? Успел ли всё сделать? Накахара быстро закинул в сумку все нужные тетради и учебники и выбежал в коридор. — Мам, если что, я убежал, в школу опаздываю! И спасибо, что ночью меня укрыла! До полусонной Коё не сразу дошёл смысл сказанного Чуей. Когда она спохватилась и хотела было сказать «это не я, а Дазай», его уже не было. Накахара бежал, как мог. Постепенно он проснулся окончательно, и вспомнил, что не успел доделать задание. «Твою мать… Получается, я проспорил? Так ещё и сделал далеко не всё, оценка будет низкая… Ужасно, просто ужасно! Чёртов Дазай…» На первый урок Накахара всё-таки не опоздал. За несчастную минуту до того, как пришёл учитель, он со сбитым напрочь дыханием вошёл в класс и сел на своё место, делая вид, что всё в порядке. — Доброе утро, Чуя. Накахара чуть повернул голову влево, поймал на себе пристальный взгляд Дазая и тут же отвернулся от него. — Это у тебя доброе, — прорычал Чуя. — И так проспал, а тут ещё ты… на нервы действуешь. — Вау, вот это новость. Слыхали? Я действую Чуе на нервы! — А ну, тихо, — в класс вошёл учитель литературы. — Сегодня все вроде как на месте, показывайте сразу сочинения. Начнём с Тачихары… — Да, Нацумэ-сенсей…***
Прошло пять часов. Начался урок математики. Чуя даже не смотрел на свою тетрадь. Беспечное поведение Осаму ещё сильнее выводило его, чем всегда; одна мысль о том, что в нём разочаруются, заставляла Накахару чуть ли не содрогаться от страха, а тут думать о чём-то другом было просто невозможно. В конце концов учитель закончил возиться с какими-то бумажками и сказал, что сейчас будет проверять домашку. — Накахара, давай ты первый. Чуя тихо вздохнул, встал и медленно пошёл к учительскому столу с тетрадью. Руки его почти видимо дрожали, сердце колотилось как бешеное; он зажмурился, слыша, как Куникида-сенсей листает записи и что-то тихо говорит себе под нос. Наконец гробовую тишину разрезал голос учителя: — Молодец, Накахара-кун, всё правильно. Чуя пошатнулся и удивлённо уставился на учителя. — Что-то не так? — Д-да нет… Не нужно было смотреть на Осаму, чтобы знать, что он сидит за своей партой с каменным лицом и звонко смеётся в себя. Это было действительно смешно. Накахара почти что разозлился, ведь получается, что Дазай дважды его переиграл; однако пришлось всё-таки потрудиться и взять себя в руки, чтобы никто не понял, в чём дело. — Так, Харуно, ты следующая… Кирако встала, подмигнула Наоми и направилась к учителю. — Эй, Дазай, — шепнул Чуя, вернувшись на своё место, — какого чёрта? — Тише, — ответил Осаму. — Потом объясню. После уроков Осаму и Чуя так и не смогли поговорить: кто-нибудь постоянно отвлекал их с разговорами или чем-то ещё. — Так кто из вас в споре выиграл-то? — спросил в один момент Ацуши. — Никто, — отрезал Осаму прежде, чем Чуя успел открыть рот. — Хочешь — верь, хочешь — нет, но мы доделали задание одновременно, секунда в секунду, и всё было сделано правильно, так что ничья. Наоми шепнула что-то на ушко Харуно, и они обе нервно захихикали. Чуя немо уставился на Осаму, не находя, как это прокомментировать. — Ладно, раз никому ничего больше не надо, я домой. Всем пока, — Дазай закинул на плечи рюкзак и направился по коридору в сторону выхода. Накахара поднял было руку, чтобы его остановить, но вспомнил, что ушли ещё далеко не все, поэтому пришлось ещё немного поговорить с Рюноске и Ацуши и только потом идти домой. Всю дорогу из школы Чуя думал. «Ну ведь не может быть, чтобы он совсем не оставил никаких следов вроде надписи на полях. Да, почерк в точности как мой. Да, он подменил некоторые свои действия на те, что сделал бы я. Но… Это просто, блин, на него не похоже, здесь обязательно есть какая-нибудь подлянка, надо её только найти… И откуда он, зараза, такой умный, а? Вот встречу Мори-сана и спрошу…» Добравшись наконец до своей комнаты, Чуя разложил на столе тетрадь, включил свет и принялся рассматривать последние страницы. Ему долго не удавалось найти что-то, кроме предельно аккуратно выписанных примеров. А потом он немного повернул лист и увидел, как на свету что-то блеснуло… — Точно! Как я сразу не додумался! Чуя побежал на кухню к матери. — Мам, можно тебя попросить прогладить утюгом последние два листа этой тетради? — Ну, можно… Но зачем? — удивилась Коё. — Надо. Очень надо, — Чуя умоляюще улыбнулся, сложив ладони. — А с текстом ничего не будет? — Даже если и будет, важен не этот. Я хочу найти другой, спрятанный. Ты ведь знаешь, как проявляются невидимые чернила? Нет? Ну, бумагу с посланием надо нагреть. — Вот как. Ладно, давай тетрадку… Через десять минут Чуя уже держал в руках тёплую тетрадь с проявленными надписями внутри. Каково же было его удивление, когда он увидел, что последние страницы были хаотично исписаны лишь одной фразой. «Я люблю тебя». Несколько десятков раз. А на полях по пятнадцать сердечек на каждой странице. Это точно был почерк Осаму. Рассматривая послание, Чуя медленно опустился за стол, свободной рукой держась за голову. «Это определённо написал Дазай. И это вовсе не похоже на шутку. Значит, правда? Но как так? Он же вроде ненавидел меня… А я его… Почему мне так хорошо видеть это? Кажется, мои догадки насчёт себя тоже верны… я тоже люблю его. Да, наверное, так и есть. Чёрт, а я ведь так и не спросил… С одной стороны, уже нет такой необходимости, ведь я теперь сам знаю ответ, но с другой… А что с этим символом?» На последней странице один из крайних иероглифов в записи как видимой, так и невидимой ручкой выглядел расплывчатым. Будто… что-то капнуло на то место. «Ночью было холодно, так что вариант, кажется, один… Он плакал?» Чуя представил, как Осаму ночью сидит и тратит оставшееся до утра время, расписывая ручкой с невидимыми чернилами всё то, что он видит сейчас, словно мантру. Как поглядывает в зеркало и с болью в сердце смотрит на спящего Накахару. Как его глаза наполняются слезами от мысли, что Чуя этого не увидит, или увидит и неправильно поймёт, а вдруг и что-то хуже… Ни секунды больше не медля, Чуя накинул кофту и быстро ушёл со злосчастной тетрадью в руках, забыв даже сказать Коё, куда направился.***
Осаму в это время сидел у себя дома и уже чёрт знает какую минуту крутил ложку в чашке; сахара там, естественно, не было, а сам кофе давно уже растворился… — Эй, ты меня слышишь вообще? — Огай звонко щёлкнул пальцами, выводя Осаму из транса. — А… ну… да, — промямлил Дазай. — А по-моему, нет. Ты опять, что ли, ночью не спал? — Да… — Ну-ка, посмотри на меня. Огай заглянул в глаза Осаму и заметил немного болезненный блеск, которого не видел раньше. — О чём таком ты там думаешь? — Да так… Ни о чём. — Хорошо, переформулирую. О ком ты думаешь? Осаму чуть раскрыл глаза и поднял брови, удивляясь, как отец в очередной раз понял всё по одному взгляду. — О Чуе. Мори слегка улыбнулся. — Что он там ещё натворил? — Да в том-то и дело, что ничего. А я всё равно о нём думаю и не могу остановиться… — Ах, вот как… За дверью кто-то робко нажал звонок. Огай вышел из кухни и открыл входную дверь… — О, привет, Чуя-кун. — Здравствуйте, Мори-сенсей… Услышав имя, а затем и голос Чуи, Осаму вскочил из-за стола и чуть ли не бегом отправился на звуки. — Осаму ведь дома, да? Не могли бы вы его позвать? — Я тут, — Осаму с огромным трудом сдерживал улыбку. «С ума сойти, он назвал меня по имени… Пожалуйста, скажи это ещё раз~» Чуя замялся, косо поглядывая на Мори. Осаму моментально его понял. — Оставь нас на две минуты, пожалуйста. — Как скажешь. Огай с хитрой улыбкой скрылся за дверью в кухню. Чуя шумно выдохнул и начал говорить, на всякий случай вполголоса. — Слушай… Ты, получается, сделал за меня часть задания и сказал всем, что в споре получилась ничья, но по факту победил ты… Что мне нужно сделать? Нет, даже не так… Как мне отблагодарить тебя? У Осаму перехватило дыхание. Смотря на взволнованного и чуть смущённого, такого необычного Чую, невозможно было здраво соображать и как-то пользоваться положением. Дазай грустно улыбнулся, чуть склонил голову и тихо произнёс: — Ничего мне от тебя не нужно. В свою очередь, Чуя несколько опешил от чуть заметной нотки нежности и любви в голосе Осаму. Это было так… непривычно, но и невыносимо хорошо. «Вот бы ты всегда так разговаривал» — подумал Чуя, а вслух спросил: — Что у тебя такое с голосом? Ты же должен был сказать это небрежным тоном, не? — Ах, да, я и сам забыл, — Осаму театрально запрокинул голову, приложив ко лбу обратную сторону ладони. — Мне исправиться? Или, может, тебе нравится и так? «Да, чёрт возьми, безумно нравится, ни за что не исправляйся, прошу.» — Как сам хочешь. — Хорошо, — Осаму не стал менять интонацию. — Это всё, что ты хотел сказать? На щеках Чуи моментально выступил румянец. Он впервые за весь разговор отвернулся от Осаму и зажмурился, нервно сжав руками край кофты. — Н-ну… Нет, не совсем… — А что ещё? Осаму услышал тихий шорох где-то позади. Мысль об этом проскочила мимо, не прерывая судорожного перебирания предположений, что Чуя может ещё сказать. Накахара тем временем опустил голову, подошёл к Дазаю на полшага ближе и тихо вздохнул. — Я могу выразиться не словами, а действием?.. Настала очередь Осаму краснеть и смущаться. — Д-да… можешь… Самое безнадёжное и глупое, как казалось Осаму, предположение насчёт действий Чуи оказалось верным: Накахара привстал на носочки и нежно, коротко чмокнул Дазая в губы. Несколько секунд они стояли, просто смотря друг на друга и ничего не говоря. После Чуя обнял Осаму так крепко, будто никогда прежде никого не обнимал. — Я… увидел, что ты записал невидимыми чернилами. И я тоже люблю тебя… Осаму. Чуя почувствовал, как Осаму обнимает его в ответ, гладя по голове и прижимая к себе, как бешено колотится сердце в его груди… …и где-то за ними слышится тихое «хм». Осаму обернулся и увидел Мори, стоящего в метре от них с Чуей. Накахара тут же отпустил Дазая и отошёл. Осаму только нахмурился и тихо что-то проворчал себе под нос; только через двадцать секунд напряжённого молчания Осаму снова приобнял Чую только одной рукой. — Какого… чёрта… — прошептал перепуганный Накахара. — Мой косяк, — на удивление спокойно ответил Дазай. — Я не думал, что у тебя найдётся, что ещё мне сказать и что сделать, поэтому двух минут, которые я попросил, не хватило. — Хочешь сказать… — Да, я отсчитал ровно две минуты, и вернулся сюда, когда они истекли, — улыбнулся Огай. — И сколько же вы тут стоите? Мори посмотрел на наручные часы. — Полторы минуты. Чуя отвернулся от Огая и уткнулся носом в плечо Осаму, дабы не пересекаться взглядами ни с кем. — Всё в порядке, — улыбнулся Мори. — Коё-кун уже давно говорила мне, что ты без умолку болтаешь об Осаму и рассказываешь в мельчайших деталях всё, что между вами происходит, вплоть до каждого мимолётного взгляда. Послушав, что в свою очередь говорит о тебе Осаму, я понял, что рано или поздно вы придёте к этому. Всё в порядке. Дазай только улыбнулся в ответ и уже нормально обнял окончательно обалдевшего от жизни Чую. — А тебе Коё-сан что-нибудь говорила, Чиби? — шёпотом спросил Осаму. — Нет… Очень надеюсь, что и она не будет злиться… …реакция Озаки не очень сильно отличалась от Мори. Она только была совсем немножко эмоциональнее. — А я всё ждала, когда же до вас дойдёт. Вот, дождалась наконец. Я, разумеется, тоже не против, главное — чтобы вам было хорошо вместе. И теперь-то, наверное, поздно говорить, но ночью тебя укрыл Осаму, а не я. Чуя почти не удивился. Осаму уже в третий раз за пять минут прижал Чую к себе и зарылся лицом в его рыжие кудри. Накахара вовсе не ждал, что он будет настолько любвеобильным, причём не только в тот день, но и вообще всегда; но тем не менее, ему это безумно нравилось. Такой милый Осаму, который смущается от поцелуя в щёку, но при этом, как оказалось позже, может совершенно спокойно шептать на ухо самые непристойные вещи и не краснеть… прекрасно. — Что там на выходные задано? — Много чего… Пойдём, что ли, литру сначала прочтём. — Угу.***
— Думаете, у них правда что-то получится? — Коё скептически смотрела на Мори, скрестив руки на груди. — Уверен. Сами подумайте хоть немного… Кстати, где они? — В комнате Чуи, читают. — Что-то больно тихо… — Согласна. Схожу, проверю… Озаки тихо приоткрыла дверь в комнату Чуи. Умилённая улыбка на её лице появилась сама собой. Накахара сидел на коленках у Дазая и выписывал что-то в тетради, положенной поверх учебника литературы; Осаму спал, приобняв парня одной рукой и положив голову ему на плечо. Увидев Коё, Чуя сразу жестом попросил её не шуметь: если Дазай проснётся (а для этого достаточно любого лишнего звука), сделать так, чтобы он уснул обратно, будет очень сложно. Озаки кивнула и тихонько ушла обратно на кухню, к Мори. — Осаму спит. Мне его разбудить, может, а то вам уже домой пора? — Не надо. Пусть хоть немного отдохнёт. Ничего, если я его так и оставлю у вас на ночь, а утром он уже сам вернётся? — Ничего… он у вас совсем, что ли, не спит? — Пока нет, но до этого недолго осталось. Потому и прошу… пусть отоспится тут, раз такое дело. Спасибо вам и… полагаю, до завтра. — Да, до завтра. До утра в доме больше не звучало ни единого слова; через пару минут после того, как хлопнула дверь, чуть слышно скрипнула кровать, и из звуков вовсе осталось лишь дыхание. За окном потихоньку стемнело совсем, засияли звёды… пришла тихая, спокойная на этот раз ночь. И следующий день был таким же прекрасным, как она. Когда-нибудь после точно такой же ночи солнце взойдёт вновь, распустившись ярким цветком на небе. Наступит ещё одно утро, и уже взрослый Осаму проснётся совсем-совсем рядом с мило сопящим Чуей. Ему вспомнится этот на удивление судьбоносный день, так сильно изменивший их жизни и связавший на много лет, и тихо вздохнёт. А на самом деле не спящий Накахара прижмётся к нему поближе и обнимет, зная, о чём он думает. «— Ты сам на это подписался. Я тебя больше никогда не брошу. — Правда? — Правда.»