САУНДТРЕК:
lovesong — the cure
strangers — halsey
После того как они расстались он встречает ее один единственный раз. Мастер Лин, как она его называла (наверное, все ещё называет), попросил его приехать, дать ему очередное задание, кто же знал что и она тут будет. Столько лет прошло со школы, а она все та же; холодная, непоколебимая, стоит, подпирая стену, ее катана, за которую она была готова жизнь отдать, у неё на спине, пистолет заправлен в сапог, одета она во все чёрное, будто все ещё тут учится, мотоцикл, скорее всего, поменяла, ее мотоцикл, Маркус узнал бы сразу же. Она все такая же прекрасная. На секунду, он вспоминает, как это было, — знать ее, по настоящему, лучше всех. Знать ее лучше чем она сама себя. Вспоминает, как это, ощущать ее зубы, на своей шее, во время секса, она всегда оставляла на его теле синяки, как бы приказывая, говоря, «мой». Сая любила быть сверху, контролировать его и весь процесс, любил и он. Он был таким беззащитным, раскрытым перед нею, это была новая позиция для него (не то чтобы у него было много партнеров перед ней), но ему нравилось. В основном нравилось смотреть в ее чёрные, — абсолютно чёрные, непонятно где заканчивалась радужка а где начинается зрачок (в особенности когда она была возбужденна), — глаза-омуты, любил ее руки на своей груди, то погладят то поцарапают. С ней всегда вот так, не знаешь чего ожидать, — кулака в лицо или мягкую гладящую руку, укус в ключицу или горячий, облизывающий язык. И каждый раз с ней — как первый, все тот же трепет, та же нервозность, он был уверен — займись они бы сексом сейчас он был бы таким же, неуверенным, а она — ведущей его, направляющей его руки туда куда ей надо, так, как ей хочется. Со временем он запоминал ее любимые точки но знал, ей нравится управлять его руками (им), нравится гладить себя везде, поэтому только когда надо было все быстро закончить и сделать — брал дело в свои руки. Да, Сая просто о-б-о-ж-а-л-а медленный, растянутый секс. Любила долгую, тягучую прелюдию, обожала почти что, доходить до края, и сразу отступать, только когда была совсем на грани, отдавала контроль в его руки. Ее эрогенной зоной были шея, бедра, и, почему то, рёбра (кроме обычных женских зон). Она буквально кричала каждый раз когда он водил по ним пальцем, рисовал узоры, целовал. Он, в свою очередь обожал доставлять ей удовольствие, даже если был усталым, даже если валился с ног, если Сая чего то хотела — она это, почти что, сразу же получала (если в его силах было ей это дать). Он обожал просыпаться раньше, видеть ее безмятежное, расслабленное, лицо. Это было единственное время суток когда он мог этим насладится. Бесконечно долго любовался ею, длинными ресницами, губами, мягкой кожей, разбросанными в беспорядке волосами, по ее телу, покрытому ранами и засосами, он так хотел чтоб ран не было. Так чертовски сильно, что каждый раз когда их видел сжимал кулаки до кровавых полумесяцев. Будил он ее всегда поцелуем, тёплым, мягким, целомудренным. Она открывала один глаз, словно кошка, улыбалась. Иногда они танцевали, просто, стояли в притык, наступали друг другу на ноги, смеялись, — он хотел запомнить ее такой, — улыбались, он всегда крутил ее, она всегда говорила «я тебе что, балерина?» но не сопротивлялась. Он любил ее, правда, она, наверное, тоже, просто... любовь в старшей школе (даже такой как Кингс Доминион!), не длится долго. А даже если длится, не может выжить преград настоящего мира. Засыпала она всегда быстро, сворачивалась калачиком на кровати, брала его за руку, и засыпала. Позже, он бережно, аккуратно, чтобы ее не разбудить, накрывал ее одеялом, прижимался к ней всем телом, целовал в макушку и бесконечно долго любовался. Иногда, они, словно обычные подростки, держались за руки, слушали музыку, читали друг другу вслух, обнимались, обычно она садилась между его разведённых ног а он прижимался грудью к ее спине, укрывал своими руками от всего мира. У них даже было своё место, — нашли как то на отработке, — рядом с библиотекой была заброшенная комната которую взломать мог любой уважающий себя студент, но о которой никому (кроме Куроки, а затем и Маркусу), не было известно. Они даже ходили на свидание, ели мороженное, Сая любила мятное, Маркус — шоколадное, когда они целовались получался ужасный микс. Каждый раз было смешно. Они даже прятались в каких то подворотнях от копов — крали что-то то тут то там, — и Маркус, прижимаясь ее к стене, смеясь, целовал. Иногда ходили танцевать ее любимый Слэм, а иногда просто стояли у клуба и курили, или напивались до чёртиков, Маркусу в такие моменты она казалась особенно красивой. С ним, хотя она не говорила, это было и не надо, он понимал ее и так, она была по настоящему свободной. Могла вести себя как глупая школьница и не стеснятся, могла, незаметно для других, брать его за руку на уроках, могла, выпускать на нем пар, рассказывать, как ее бесит тот или иной человек, а он не судил, просто слушал. На самом деле, он мог делать тоже самое, просто каждый раз как он видел ее, его ярость улетучивалась. И ему только и хотелось улыбается. Она даже научила его нескольким движением с катаной. Это был, по крайней мере, интересный опыт. Было сложно, а Сая — строгой, и очень сексуальный учительницей, поэтому Маркус медленно схватывал все. Но, Сая, замечая его взгляды, не очень сильно и злилась. Расстались они... будто просто так, просто услали друг от друга, так бывает. Не перестали любить, просто нужна была пауза, потом подольше, и ещё. Они даже не ссорились. Она попросила паузу первая, случилось это два месяца после окончания школы, Маркус ее не винил, сам чувствовал, короткие встречи в отелях раз в две недели... это не то. Это романтично, мило, и приятно иметь постоянный секс, но это не то. Так они и согласились. Так и не вернулись. И сейчас, смотря на неё, Маркус улыбается, он не испытывает обиды, не держит на неё зла, она тоже; растягивает губы в ухмылке и, поскольку Мастер Лин (он перенял у неё привычку называть Лира Мастером давно, так и не отучился) ее зовет. Перед тем как она отворачивается Маркус вспоминает, какого это, шептать в ее губы, я люблю тебя, видеть как ее зрачки расширяются, прижимать лбы, сплетать с нею пальцы, чувствовать ее мягкую — такую мягкую, — кожу, трогать ее, обнажаться перед ней, какого это, когда твоё сердце бьется в такт с чужим. Вспоминает какого это, быть молодым (ему всего двадцать пять, но чувствует он себя дедом), ничего не боятся. Когда единственное что важно, это дышащие, дрожащие, потное тело на тебе, когда все что важно, это отдавать, отдавать, отдавать; себя, свою любовь, все что есть. Какого это, проводить рукой по чужим темным волосам и чувствовать чужую улыбку на своих губах. Какого это, иметь секс не на одну ночь, а правда любить своего партнера. Они не враги, не друзья, просто незнакомцы с воспоминаниями. Этого достаточно.