Жертвоприношение

На широкой поляне перед лесом сегодня особенно шумно. Звуки веселья ловят бутоны луговых цветов, полёвки прячутся в свои норки, птицы на высоких ветках сосен с интересом щебечут нараспев, будто поддерживая ежегодное торжество природы над всем сущим. И даже солнце светит ярче обычного, заливая золотистыми лучами площадку, в центре которой каменный колодец, украшенный лозами вьюнка. Блестящие колокольчики на нём звенят от каждого лёгкого порыва ветра, а разноцветные ленты танцуют, взмываясь ввысь. Каждый год здесь чтят власть Водного Бога, каждые несколько лет пытаются его задобрить жертвами. В этот раз выбор пал на юношу, который теперь стоял посреди толпы, наряженный и тихо ожидающий своей участи. В чистых глазах его читалось озорство вместо страха, и он даже не думал как-то мяться на месте. Гордая осанка, расправленные плечи, по телу струятся шёлковые слои одеяния да серебристые цепочки. Так что перезвон наполнял воздух, привлекая к себе даже больше внимания, чем колодец. Хотя не глянуть на разукрашенного свежими бирюзовыми тенями юношу было сложно. Ещё трудней оторвать взгляд, который тут же приковывался к высокой заколке-короне с бусинами такого же цвета, к нежным чертам лица, к вышитому на платье узору волн. Молодой человек этот без того был знаком каждому. Обыкновенно он щебетал без умолку, теперь же торжественно приумолк, изредка кусая губы в нетерпении. Праздник должен продлиться до вечера, а там его оставят в одиночестве, как лучшее поднесение. Недоволен оставался только его старший брат, который до последнего пытался сорвать церемонию, пока не оказался в заточении под стражей из доброго десятка местных бравых ребят. Он всё повторял, что его родной Цинсюань не должен быть оставлен перед неизвестностью без шанса вернуться. К тому же большинство легенд гласили, что Водяное Божество предпочитает съедать своих жертв. Что конкретно обитало в колодце, никто точно не знал. Может то вовсе не был Бог, может напротив. Однако стоило пропустить церемонию задабривания, как во всей округе начинал пропадать скот, так и повелось проводить не только ежегодные подношения в виде различной добычи, но и чуть более редкие ритуалы по подношению людей. Выбирали как с едой — жертву самую симпатичную, оттого почти всегда в расход шли молодые девушки. В этом году всё было странно. Начиная с того, что юный Ши Цинсюань вызвался сам. Он как будто бы гордился собственным героизмом, а ещё вовсе не верил в россказни. Для него, что несколько наивно, Бог Воды был кем-то или чем-то чудесным. И конечно такое превосходное существо, дарующее им жизнь, не могло те же жизни отбирать. А значит смерть ему вовсе не грозила. Его знакомые не были с этим согласны, но делали вид самый весёлый, держа в голове, что на утро на них выльется гнев Ши Уду. Впрочем, неважно. Между злостью Ши Уду и злостью кровожадного голодного Божества выбор очевиден. Одна жертва и целых несколько лет их ждёт раздолье, плата вовсе не высока, в конце концов, это не они лишаются брата. Цинсюань самая социальная бабочка их поселения. Он липнет ко всем и всех считает за друзей. Только сердце его открытое и доброе — он готов горой стоять за всех, с кем едва ли знаком. Почему-то люди вокруг не горят взаимностью. Но понимает это лишь старший Ши. Темнеет летом к полуночи, и молодой человек остаётся в одиночестве только когда небо становится сплошь чёрным с мелькающими каплями звёзд. Цинсюань садится на край колодца и с любопытством заглядывает на отражение белоснежных точек, подбирает полы одеяний, поправляет растрепавшиеся на ветру волосы. У него необычайно легко на душе. Даже когда каменные стенки сооружения начинают трястись, грозясь сбросить его на дно колодца. Через короткий промежуток времени слышится характерное бульканье и вот, недалеко от юноши сидит нечто. Нечто это на удивление вовсе не мокрое. Нечто с чёрными волосами, в такой же чёрной одежде, но что пугающе — с яркими жёлтыми глазами, в которых плескается голод. Лицо его бледное, оттенённое золотыми серёжками. И смотреть на него практически страшно из-за явного недовольства во взгляде напротив. Божество тянется не в желании познакомиться, а чтоб впиться чёрными когтями в тонкую фигурку и завалиться вместе с ней в колодец. Тоннель между мирами. Потому что вместо дна под водой ожидает такое же точно место, лишь возле колодца не поляна, а тёмный высокий дворец, который острыми шпилями тянется к ночному небу. Цинсюань сам не замечает, как оказывается внутри, в длинном зале, посреди которого накрытый стол. Он несколько бесцеремонно тянется к крупной ягоде винограда на серебряной подставке. Успевает взять в рот, будто точно уверен, что угощение для него, но в тот же миг губ касаются чужие холодные. Тонкую кожу царапают острые клыки, вырывая ягоду обратно вместе с капелькой крови. — Не трожь, что не разрешали. Голос тихий и всё же грозный. И пусть взгляд тёмный от негодования, но на дне зрачков проскальзывает удовлетворение сладостью. Не ясно нравится ли ему виноград, или он в самом деле наслаждается вкусом юноши. Цинсюань же запоздало коснулся кончиками пальцев своих губ, вытирая порез. Его не интересовал укус, скорее смутила сама ситуация, так что он покрылся лёгким румянцем до самой шеи. Зря. Стоило его коже принять розоватый оттенок, как желание Водного Бога оттянуть чужую смерть явно сменилось куда менее контролируемым голодом. Ши Цинсюань поспешно отвернулся. — Значит мне нельзя это попробовать? А это? И это нельзя? Ха-ха, — он нервно посмеялся и принялся разглядывать накрытый стол. На том оставалось пустое место прямо посередине, и молодой человек без раздумий двинулся туда. Он мог бы идеально разместиться в выбранном участке, что вызывало ещё больше смеха. — А-а почему тут нет ничего? Ещё что-то принесут? Кажется твои слуги немного запаздывают, но это ничего, мы можем подождать вместе! Молчаливый хозяин дворца только хмуро пялился в ответ, медленно вышагивая вдоль стола следом. Он терпеливо ждал, пока жертва окажется в нужном месте, а после трещащий юноша оказался заткнут маленьким почти белым яблочком, словно его стоит отправить в печь так. Водный Бог грубо пихнул свою добычу, заставив Цинсюаня забраться на деревянную поверхность, и сам устроился вплотную, сверкнув недобрыми глазами. Их тусклый свет казался холодным и ядовитым, а зрачки были вытянутыми, придавая облику ужасающей дикости, однако несмотря на это Цинсюань всё ещё умудрялся сохранять подобие спокойствия и привычной игривости. Он осторожно вытащил изо рта яблоко и оглянул его. — Красивое, но я такие не очень люблю, — жестом почти предложил фрукт хозяину. Бог Воды не шевельнулся. — Ешь. Цинсюань поджал губы так, будто собирался канючить, как он делал это со старшим братом. Бросив взгляд на стоящего так близко мужчину, он всё же передумал и покорно откусил угощение. Ему стоит быть немного уважительней здесь. Впервые кто-то с таким любопытством наблюдал за его трапезой. Божество не сводило с него глаз, чётко прослеживая укус и проглатывание едва пережёванных кусков. Этот взгляд был таким настырным, что несколько раз юноша поперхнулся, не выдерживая странной игры. Он с трудом доел яблоко, когда нечто прохладное буквально залезло ему в рот, вылизывая остатки сладкого сока. Цинсюань замычал возмущённо, однако жаловаться ему не стоило, ведь после излишнего сопротивления цепкие руки крепко сковали его, глубоко царапая когтями. Он попытался отвернуться, однако Водный Бог прокусил ему губу, оставив кучу ранок. Он кусался с жадностью, с особым упоением, когда на холодный язык попадали капли разгорячённой крови. И как бы юноша не пытался вырваться, он в любом случае был слабей. В конце концов Ши Цинсюань оказался повален на стол, потому что мужчина прижал его сверху, остервенело терзая клыками шею и плечо. Остервенело по мнению младшего. Водный Бог, впрочем, не оторвал от него ни кусочка и лишь единожды оставил пугающий след зубов. Казалось, что он не собирался в общем-то есть предоставленное лакомство. Но Цинсюань уже успел уверовать во все легенды сверху. Всё, что он делал, это дрожал и пытался сдержать слёзы, но те всё равно крупными каплями скатывались по щекам и щекотали уши. — Я-я больше н-не буду есть ничего, обещаю. Больше не буду т-трогать! Простите! — Он был готов пообещать ещё что-нибудь, однако понятия не имел, что может быть нужно Богу-людоеду, кроме него самого. Хотя тот и так остановился, случайно ткнувшись носом в солёную дорожку. Он задумчиво замер, прислушиваясь к чужому лепетанию, а затем издал звук, похожий на скулёж. От жертвы не было больше того непривычного аромата игривой самоуверенности, лишь страх и сожаление. И только теперь Божество ощутило кислый привкус на языке вместо желанной сладости. Он поморщился и вытер рот от размазанной крови, в глазах его несколько прояснилось. Первое, что пришло в голову — удовлетворить жертву — лучший способ заставить кровь стать приятней на вкус. Однако идея быстро испарилась. Редко Водный Бог промышлял подобным. В основном ему было банально лень заниматься этим, особенно когда принесённая жертва рыдала и просила убить её побыстрее. Эгоистично. Ему всегда казалось, что жертва на то и жертва, что он может творить с ней, чего вздумается. Может он не так уж хотел есть всех тех оставленных у колодца несчастных. Он вполне мог бы получить желаемое без лишних смертей. — Чего заткнулся? — Нос к носу. Цинсюань, задержавший дыхание, дёрнулся, столкнувшись с чуть потеплевшим туманным взглядом так близко. Несколько мгновений он не мог собраться с мыслями, бесцельно шевеля горящими губами, и каждый раз те касались других губ, странных, холодных и бледных, будто у мертвеца. Водяное Божество всё такое было — словно оживший труп. И только теперь Цинсюань догадался, что это в самом деле был никакой не Бог. Скорее дух, демон, живущий на их подношения. Это не сильно меняло ситуацию. Всё же этот демон, похоже, правда помогал взамен на еду, и его не в чем было винить. Даже жертвоприношения людей были их собственной идеей. — Я не хотел... Я н-не трону больше ничего тут, — младший Ши помотал головой. Он заметно расслабился, когда давящий вес исчез, но подниматься не стал. — Бери, что хочешь. Мне всё равно, — внезапно благосклонно. Цинсюань недоверчиво приподнялся, стирая подсохшие слёзы. Он глянул на демона и в последний раз всхлипнул. Снова столь наивно. Кивнул, как будто все проблемы вмиг испарились, и лишь немного нервно сжал в пальцах мягкую ткань праздничных одежд. Может он не мог верить, но ему очень хотелось, просто чтоб чувствовать себя в безопасности. Так что он с трудом вернулся в прежнее состояние, натянув улыбку. Светлый ворот его одеяния был исполосован алыми разводами, а на плече красовался здоровый синяк с отметинами от острых клыков. Сразу в голове появлялся образ, как монстр сдирает кусок мяса с пока живого тела и наслаждается воплями. От одних лишь мыслей Цинсюань заметно задрожал. Он ни за что не хотел бы испытать подобное, но и боялся, что вместо него может пострадать кто-то другой, или их поселение вновь будет ждать голод из-за похищения скота. На его робость демон усмехнулся, практически удовлетворённо. Кажется, впервые за последние несколько лет он ощутил себя хозяином этого места. — Вы меня потом правда съедите?.. — Ши Цинсюань неуверенно глянул на второго и сглотнул. В голове так и крутились до ощутимой боли жестокие сцены разрывания плоти. А этот демон определённо мог вскрыть ему бок когтями, если бы хотел, пусть думать об этом совершенно не было желания. — Могу я напоследок узнать имя этого демона? Просто... Интересно. К концу голос сошёл на шёпот, а юноша совсем потупил взгляд, однако их местное «Божество» смотрело в ответ с любопытством, хитро сверкая жёлтыми глазами. Мужчина протянул руку и полугрубым движением приподнял чужое лицо за подбородок, словно по-другому не умел, и «нежность» была для него не более, чем пустым словом. — Можешь. Хэ Сюань моё имя, — демон был неразговорчивым, но когда он говорил, то голос его казался довольно приятным. Тихим, однако жёстким. Как у того, кто мог повелевать ситуацией по своему усмотрению. И Цинсюань старался вслушиваться, боясь пропустить что-то важное. Узнав имя их «Водного Бога», он ещё несколько расслабился. Быть съеденным Водяным Божеством, конечно, гораздо торжественней, но знать имя того, кому они поклонялись поколениями, само по себе уже невероятно. — А моё- — Цинсюань. Ши Цинсюань, — мужчина кивнул и потянулся к винограду рядом. Но вместо того, чтоб съесть его, он положил ягодку в рот юноши. — Я знаю всех. И я действительно сожру тебя, если ты будешь много болтать попусту. Молодой человек поёжился и невольно прикусил угощение, чувствуя, как тонкая кожица виноградины лопнула под давлением. Точно также может порваться его кожа под натиском чужих зубов. Демон же будто радостно прищурился, заново оградив тело ладонями. Он заставил Цинсюаня лечь обратно и слишком по-обыкновенному поцеловал его, обласкивая языком ягоду. Младший даже успел подстроиться и начать получать какое-то сомнительное удовольствие, когда внезапно услышал звук трескающейся ткани и ощутил прохладу на груди. Он попытался вскочить моментально, но холодные ладони крепко держали его на месте. Цинсюань завозился, замычал и в наказание получил новый болезненный укус. Ещё немного и от его распухших губ в виноградном соке и крови едва ли что-то останется. — Господин Хэ! — Юноша не мог выпутать запястья из чужой стальной хватки, зато Хэ Сюань имел свободную руку, которая не отрывалась от его тела, разрывая одежду сразу слоями. — Господин Хэ, не надо! — Он ведь и понятия не имел, что «не надо». А глаза демона заволокло пеленой. Похоже, он вовсе не прислушивался, и его укусы снова сползли с лица по шее, на этот раз ещё ниже. — Нет! Там нельзя! Словно это могло бы остановить древнего духа, который контролировал жизни сотни людей. Жертва всё ещё небольшая для такого количества. Чего стоит один против счастья стольких? Цинсюань с огромным трудом заставил себя успокоиться, разглядывая потолок зала. На миг он даже сумел отвлечься на узоры и красочные картины, но вскоре он очнулся от крайне болезненного ощущение чуть ниже рёбер. Если бы он сказал — Сюань вгрызся в него, оставляя как можно больше маленьких глубоких следов. Хотя демон быстро остановился. Взгляд его застыл на чужом подрагивающем из-за рыданий животе. Подход снова оказался неверным, но Хэ Сюань попросту не был достаточно терпелив сегодня. Впрочем, у них ещё много времени, может целая вечность, если понадобится. — Хватит ныть, расслабься, — он прошипел сквозь розовые зубы, а затем со странным довольством прижался щекой к помеченной груди юноши. — Если сможешь наслаждаться этим, то даю слово, я не стану тебя есть. Цинсюань притих, взвешивая за и против. Не будет ли лучше всё же умереть после подобного? С другой стороны, его есть кому ждать наверху. Брат точно сходит с ума, и он будет счастлив увидеть младшего живым и почти целым. Ощутив нечто знакомое у губ, он в этот раз не стал вырываться, напротив, обмяк и принялся целовать самостоятельно, чтоб у Сюаня не оставалось времени и возможности его калечить. — Будь поласковей, умоляю, — он болезненно простонал после очередной метки под ключицей. И на удивление кровожадность демона правда притупилась, возможно уступив место чему-то другому. Цинсюань не хотел и не мог об этом думать. Он всеми силами старался игнорировать боль и сосредотачивался лишь на поцелуях.

*

— Цинсюань! Цинсюань! — Ши Уду ошивался у колодца всё утро и, увидев брата, со всех ног бросился к нему. Он выглядел взволнованным, с тёмными синяками под глазами. Младший же Ши смотрелся как восставший мертвец. Его одежда, испачканная в крови и соке различных ягод и фруктов, свисала лохмотьями. Он старался прикрыться, спрятать следы клыков, но выходило плохо. К тому же он весь дрожал от утренней прохлады, его ноги заплетались, и всё хрупкое тело болело от оставленных синяков. Демон не мог исцелить его или дать одежду. Он подарил Цинсюаню лишь изящный бирюзовый веер с красивой надписью, практически извиняясь за укусы. И жизнь. В любом случае, Цинсюань не жаловался. Будь у него выбор, он бы ещё раз решился на эту встречу. Разве что вёл бы себя по-другому. Ведь Хэ Сюань не хотел его пугать. Он желал только насытиться. Как демон. Его голод был бесконечным, и Цинсюаню было даже обидно, что он не узнал и малой части чужой истории. Но у него точно ещё появится шанс.