"Меня интересуют только убийства..."

      Меня завораживает твоя спокойная покорность, не имеющая ничего общего с доверчивостью. Как ты глядишь в моё лицо, с предвкушающей улыбкой, спрятанной на дне глаз. Как позволяешь увлечь за собой, обезоружить, разоблачить.       Ты, словно человек, вошедший в бурную реку и полностью отдавшийся течению, принимаешь то, что должно случиться.       Ты дрожишь, — не от холода, конечно, — но при этом улыбаешься, уже открыто. Моя смелая девочка. Вздрагиваешь, когда я к тебе прикасаюсь. Нет, тебе не нужно бояться — ты не испытаешь боли, я это обещаю. И ты знаешь, что я сдержу обещание.       Я прижимаю твоё нежное, податливое тело к себе, чтобы почувствовать малейшую его дрожь, твоё дыхание, сбившееся хотя бы даже и на секунду.       Ты кажешься нетерпеливой, сама стремишься навстречу моим рукам, и словно хотчешь мне помочь. Нет, милая. Я доведу дело до конца, сам. Расслабься, прочувствуй всё это.       Ты сдерживаешь себя, и лишь тихо вздыхаешь, когда я начинаю. Не кричишь.       Что может связать вернее крови? Я знаю, что она теперь на мне, твоя чистая невинная кровь, пусть её и не видно.       Бездушная твёрдость неумолимо входит в мягкую, беззащитную плоть, которая как будто сама раскрывается перед моим напором.       Только так я смогу тебе открыться, и только сейчас ты открываешься мне до самой своей сути. Отдаёшь, доверяешь себя, своё тело и душу до конца, без остатка.       …Знаком приближающегося конца стали твои руки. Более не контролируя это, ты словно пытаешься схватиться за что-нибудь, найти опору. Твои искривлённые напряжением пальцы пробегаются по моей спине, шее, затылку. Наверное, тебе, ведомой не разумом, но чем-то более древним, инстинктивным, сейчас до безумия хочется вцепиться в мои волосы, изодрать ногтями кожу до крови, но ты сдерживаешь себя, и неловко меня гладишь.       Маска спокойствия и безразличия полностью спала. Теперь твоё лицо кривится, рот приоткрыт в беззвучном крике. На глазах выступили слёзы. Почему ты не кричишь? Из-за гордости? Или пытаешься быть более деликатной со мной, может быть, боишься показать свои чувства даже сейчас?       Я чувствую прокатывающуюся по твоему телу дрожь, и понимаю — всё. Твои руки в последней судороге вцепились в меня, теперь уже до боли. Не страшно. Напрягшееся в последнем усилии тело обмякло, с губ сорвался тихий вздох.       И я не могу сдержать полу-всхлипа, полу-стона, сжимая мягкое податливое тело в объятиях. Лежу, зарывшись лицом в твои беспорядочно раскинутые волосы, чувствуя полное опустошение.       Поднимаю голову и вглядываюсь в твоё лицо.       На губах застыла улыбка.       Нежная, удовлетворённая.       Ты изворачиваешься в моих сомкнутых руках и сонно, устало касаешься губами лица. Шепчешь неразборчиво что-то, должно быть, приятное, но я не слышу.       Я лежу, обнимая тебя, слежу за твоим дыханием, за тем, как оно становится всё спокойнее и глубже. Последней мыслью, промелькнувшей прежде, чем и я сам провалился в сон, была:       «Как здорово, что я смогу убить тебя ещё раз».