Умка

Арсений возвращается из очередной командировки поздно ночью. К моменту, когда он добирается до их с Шастом московской квартиры, стрелка часов давно переваливает за цифру три, а звенящую ночную тишину разрезает разве что шум редких машин. Он устал до жути, после восьмичасового перелёта в топе желаний горячий душ борется с тёплой постелью и, кажется, безоговорочно ей проигрывает. Арс вымотан долгой дорогой, проведёнными корпоративами и бессонными ночами, потому что без теплых рук Антона не спится совершенно. Он бы может и задремал в самолёте, но после недельной разлуки даже короткие сны наполнились тревожными образами, от которых хотелось сорваться в Москву ближайшим рейсом и больше никогда не оставаться без Шастовых объятий так надолго. Сил нет даже на то, чтобы удивиться столь яркой физической зависимости, лишающей сна и умиротворения в первую же попытку заснуть в холодной отельной кровати. Оказавшись у двери, Арс старается как можно тише провернуть ключ в замке, чтобы ненароком не разбудить ещё и своего до макушки нагруженного съёмками парня, но Антон уже стоит в полумраке прихожей сонным привидением. Бесконечно трогательный, он кажется совсем мальчишкой в своей растянутой футболке с супергероями. И кудрявый завиток на растрёпанной чёлке придаёт образу какое-то особое очарование, противиться которому совершенно невозможно. Арсению хватает одного взгляда, чтобы сразу понять, что в своих проблемах со сном он явно не одинок. Не отрываясь от разглядывания синяков под зелёными глазами, Арс разувается и снимает куртку, а после, всё ещё не сказав ни слова, мягко притягивает ещё хранящего тепло одеяла Антона к себе. Обжигающе горячие твердые губы ощущаются гораздо лучше самого прекрасного сна. Мир вокруг съёживается до крохотного пятачка коридора, на котором они стоят вдвоем — только отступи от него на шаг, и исчезнешь навсегда вместе со всем, что в миг потеряло значение. Дыхание сбилось — Антона ощутимо потряхивает, и он на мгновение отстраняется, чтобы сделать вдох. Арс подаётся вперед, жадно, с неожиданной горячностью впиваясь в такие знакомые губы, крепко сжимая в объятиях, почти отрывая от пола, и целуя, целуя, целуя, словно в последний раз, словно вот-вот небо рухнет на землю, и все пропадет. Потому что теперь точно знает, что без Антона ему никак, он буквально от недосыпа умрёт. Усталость, однако, диктует свои права, и страсть уступает место почти болезненной нежности, вином заливающей всё внутри. Они долго стоят, оглушенные внезапно вернувшимся ощущением безопасности, крепко переплетя объятия, прижимаясь лбами, и медленно вспоминая, что разлука наконец-то закончилась. Нет решительно никаких сил, чтобы разжать руки и отпустить друг друга хоть на миллиметр. Антон прикрывает глаза, поглаживая Арсения по волосам и немножко не веря, что он действительно в его руках. — Я соскучился по тебе, — охрипшим голосом шепчет куда-то в макушку Антон — Не поверишь, но мне все семь дней снились жуткие кошмары. — А я-то думаю, что же ты, глупышка, не спишь — тихо смеётся в ответ Арсений, чувствуя, что от счастья легко может сойти с ума. — Пойдём уже, мой Умка, нам надо отдохнуть. Они падают на кровать, сплетаясь всеми конечностями сразу, и впервые за эту неделю в их сон колыбельной мамы приходит спокойствие и безоблачное звёздное небо. Потому что все наконец-то дома.