Замороженная вишня

❛❛Город, созданный для двоих, Фарами льет огонь. Мостовая у ног твоих — Это моя ладонь. Ночью дома ссутулятся. Медленно слижет дождь С теплой тарелки улицы След от твоих подошв.❜❜ Раздалось ровно три размеренных стука. Игорь распахнул дверь, сразу же натыкаясь на кого-то и резко останавливаясь, чтобы не сшибить того с ног. — Бога ради, прости. Такой знакомый, почти неосознанный способ уберечь сразу же заставил Софу вскинуть голову вверх, поднимая глаза на лицо напротив. — Ничего страшного. Я продукты принесла, — нашла в себе силы ответить она и между слов подняла вверх небольшой белый пакет-майку. Софья почувствовала, как по коже рук и спины поползли мурашки. Чтобы избежать этого, стоило надеть шарф. Или с такой смелостью не смотреть в глаза напротив. — Когда ты вернулась? — Утром. У меня сегодня был отсыпной. Весь режим себе сбила. Софа училась на фотографа, но потом ей что-то не понравилось, и она пошла работать машинисткой, а это очень не щадящая личную жизнь и здоровье работа. Она вообще из тех девушек, которые днём работают, не покладая рук, а вечером бурно отмечают это событие — словно подвиг — и это не мешает им так же превосходно отрабатывать следующую смену. Соня продолжила болтать о всяких повседневных глупостях, которые никогда не заботили Игоря. Про то, как милая женщина в пекарне положила ей лишние круассаны, и про то, как наступила в лужу на выходе и набрала в кеды воды. Её мысли неслись впереди самой девушки, и она хотела так много всего рассказать. — Ноги промочила? — что-то в этой его фразе зацепило невесть где витающее сознание Сони и, выдернув из мечтательного «где-то там», вернуло на землю. — Промочила, — подтвердила она немного недоуменно, ведь давно уже рассказывала о другом. — Снимай кеды. И носки, — скомандовал Гром, и Софа тут же стянула обувь, оперевшись о стену. А потом ещё минуту стояла в коридоре босиком, когда Игорь скрылся из виду с её кедами, которые поставил на батарею, а на замену нашёл резиновые сланцы, немного великоватые, но удобные и сухие. Теперь в квартире пахло вкусно, чем-то съедобным, и желудок голодный начинал урчать. — Бананы зеленые ещё. Нужно подождать немного, пока поспеют, — говорила она так, будто читала инструкцию, и выкладывала продукты из пакета в холодильник, в котором существовала лишь горчица, да пустой лоток из-под яиц. «Это холодильник очень одинокого человека» — изрекла она впервые и расстроилась, убедившись в своей правоте. Пол часа Соня занималась картошкой с сосисками, потушив которые, отключила плиту и поставила перед Игорем одну порцию. — Что с рукой? Дай посмотрю, — сказала Соня, и Гром недоуменно моргнул. Игорь опустил взгляд на свои конечности, будто впервые, и осознал, что руки неприятно жгло: костяшки были сбиты, что не скрылось от взгляда Сони, и очень саднили. В некоторых местах кровоточили. — Нормально всё, — пробубнил Игорь с набитым ртом, прожевал и добавил: — Знаешь же, на мне всё, как на собаке заживает. — Дай руки, Игорь, — настояла на своем она, и Гром нехотя повиновался, протягивая Соне кисти. Оценив, насколько всё плохо, Софа подняла взгляд на самого Грома — посмотрела без какого-либо укора, желания пристыдить. Давно примирилась с его вспыльчивой прямолинейностью. В глазах было одно лишь заботливое внимание с долей сострадания. Соня выдохнула и открыла внутренний карман сумки с характерным звуком скольжения бегунка по молнии. Она так часто попадала в неприятности, получала какие-то незначительные, но очень неприятные ссадины, что это уже вошло Соне в привычку — всегда носить с собой импровизированную аптечку. — Сейчас может быть немного больно, — сказала она, смачивая ватный диск перекисью водорода, и принялась протирать кровоточащие ранки с особой осторожностью. Но видимо недостаточной, потому что Игорь, ощутивший резкую потребность в её прикосновениях, всё же дёрнул одной рукой. Этого никак не должно было произойти — Игорь получал и раздавал тумаки в штатном режиме. Он достаточно привык к боли, но именно в руках Сони, такой заботливой и с бесконечно добрым взглядом, его безжалостный образ давал трещину. — Прости-прости, сейчас, — и стала торопливо доставать пластыри, заклеивать ими багровые ранки на обеих руках. Когда с пластырями было покончено, Соня отстранилась и убрала принадлежности на их законное место. — Нужно снять отёк. Сбоку правая рука начинала опухать, поэтому Соня достала из морозилки замороженную вишню и снова присела на корточки рядом с Громом. — Не стоило, я ведь не ребенок какой. — Не флиртуй, сиди смирно, — велела она, бережно прижимая к его кисти холод. Привычка уже — выражать какую-то негласную заботу. Да никто и не возражал. Когда с характерным ему щелчком вскипел автоматический чайник, Соня заварила один пакетик чая на двоих, и, перепутав, чуть не убрала сахарницу в холодильник. Поставила две кружки на стол и со скрипом отодвинула стул, чтобы опуститься напротив Грома. Некоторое время они сидели молча. Игорь повернул голову в сторону Сони и подумал, что её естественно-розовые без помады губы выглядят очень мягкими и манящими. Интересно, если бы он поцеловал её, как бы она отреагировала? Сама Соня смотрела на дно кружки, подперев щёку сжатым кулаком в перстнях, и думала, постукивая указательным пальцем свободной руки по керамической поверхности. Он внезапно преодолел расстояние между ними, опираясь на стол, и крепко поцеловал Софу в губы. Девушка с глухим стуком опустила кружку, и чай расплескался, даже попал на футболку Грома. Соне пришлось надавить на плечи Игоря, чтобы отстранить его от себя: — Не надо, — глухо промолвила она и рывком встала из-за стола. «Думай-думай», — пронеслось в его голове, а Соня продолжала неспеша макать в чай сухарь с изюмом, пока сам Игорь всё-так же недвижимо сидел на месте. На секунду Соня и сама представила, как Гром дотрагивается до её щеки или губ. Может быть даже целует её. Но ничего подобного не произошло, потому что и сам Игорь был в замешательстве. Между ними сантиметров тридцать, предательская тишина и тщетно скрываемая неловкость. — Знаешь, я хочу гулять. На мостовую, а то скоро все мосты разведут, — выдала Соня на одном дыхании. — Прогуляемся? Её попытки разрядить любую, даже самую напряженную обстановку, казались Игорю слишком очаровательными. Она выглядела такой жизнерадостной и простой, могла засмеяться где угодно любыми децибелами громкости или пририсовать усы на афише. Дарила такое чувство уверенности. Игорь на секунду открыл рот, а потом, думая, что сможет сделать вид, будто не услышал предложения девушки, и посмотреть на её реакцию, закрыл. Соня склонила голову набок и протянула руку к его голове, но мужчина увернулся, предугадывая её действия и явно не желая остаться без любимого головного убора. — Гром Громыч, это наглость, — заявила она. — Я ведь твоя лучшая подруга! — Так уж и лучшая? — ехидно ухмыльнулся Игорь, а голос у него привычно усталый, ровный, хрипловатый. — Лучшая-лучшая — даже не сомневайся. Потому что единственная, блин. На этих словах Гром сам снял с себя кепку и натянул Соне по самые брови. — Гулять, — неуверенно выдохнул он, наблюдая исподлобья как в улыбке расплывается её лицо. Небо за окном последний раз переливалось всеми оттенками серого. А ветер набирался сил, чтобы ночью ломать ветви деревьев, рвать провода, заливать косым дождем дороги. На стене выразительно щелкали секундной стрелкой часы, а на напольной вешалке висело её пальто, которое, впрочем, вскоре было снято и надето — Софа потянула Грома на улицу. *** Софа не хотела сидеть у себя дома. Нет, находиться в этом холодном месте не было никакого желания. По возвращению из рейсов, она всегда сначала отсыпалась, потом шла в продуктовый и, наконец, к Грому. И приходила всегда сонная, растрепанная, но от чего-то такая счастливая. — «И снова приходит ночь, Я пьян, но я слышу дождь», — пропела она, и Игорь улыбнулся, сдерживая порыв коснуться её волос, в которых путались листья осины. Он улыбался красиво, как мальчишка, хулиганисто; ей нравилось. И глаза у него даже не карие, а совсем цвета смолы. Или это только сейчас, с этого ракурса и при таком освещении? С видом оценивающего глубину пейзажа художника Соня встала под самый фонарь и свесила руки вниз, держа равновесие. Игорь облокотился о перила рядом и сделал вид, что его интересует водная гладь. На самом деле Гром украдкой следил за тем, как она заправляла прядку за ухо и чуть постукивала пальцами по холодной поверхности ограждения. Пока редкие капли с неба, барабаня, лились вниз, нарушая ровную поверхность реки расходящимися кругами. И если поднять голову вверх, могло показаться, что дождь не падает, а летит вверх. А потом одна капля шлёпает тебя по носу. Сильный порыв ветра с реки заставил Софу с новой силой запахнуть пальто и закрыть лицо ладонями, даже сгорбиться. Игорь подошел непростительно близко, и она оказалась прижатой к его груди, закрытой от ледяного воздуха. А когда опасность миновала, и Гром захотел отстраниться, Соня с новой силой обхватила его за талию и тихо проговорила: — Не надо, не отходи.