Семейное проклятье

      Яшамару зажмурился и замер на месте, едва сильные мужские руки опустились на его плечи. Он должен был привыкнуть к этому, но страх все равно охватывал его тело, сжимая в тиски сердце, от чего становилось больно дышать. Руки и ноги холодели, сознание мутилось. Хотелось умереть — больше всего на свете.       Как же часто он думал о том, что был бы только счастлив умереть вместо нее — вместо самого дорогого для него человека, вместо единственной и любимой всем сердцем сестры, которая так рано ушла из жизни. Она заслуживала всего счастья этого мира, доброта ее сердца могла осветить вселенную. Но в итоге она умерла в муках. Так незаслуженно и несправедливо.       — Карура…       Хриплый мужской голос заставил Яшамару зажмуриться. Он сидел на прежнем месте, не смея дернуться с места, а четвертый казекаге тем временем уткнулся ему в затылок. Его пальцы зарылись в каштановые волосы Яшамару. Такие же, как у Каруры. Яшамару не мог их состричь — запрещено. Длина до плеч — точно так же, как у Каруры.       Должно быть, их семья изначально была проклята высшими силами. Когда их с Карурой родители погибли на войне, они страдали, но держались, потому как были друг у друга. Потом Карура стала женой Расы — одного из сильнейших шиноби Суны. Яшамару этого человека уважал, но побаивался, а вот Карура в нем души не чаяла и говорила, что очень его любит и счастлива в браке.       Яшамару ей верил. Любовь у них и правда была. Взгляд Расы всегда смягчался, стоило ему увидеть жену, голос менялся, жесты становились более плавными. Он менялся, преображался — Яшамару это видел, а потому и начал верить в то, что отныне все будет хорошо.       — Карура.       Чужие руки скользнули по его шее — такой же, как у Каруры. Яшамару сглотнул, стараясь не двигаться. Порой хотелось верить в то, что Расе хватило бы малости. Слишком смелая ложь.       В их семье все было хорошо некоторое время. Раса стал казекаге, у них с Карурой уже были дочь Темари и сын Канкуро. Яшамару любил племянников, хоть и не мог проводить с ними много времени из-за постоянных миссий, на которых он рисковал жизнью. А потом он узнал о том, что у Какуры случились преждевременные роды. Она должна была родить третьего ребенка, который по решению Расы должен был стать новым носителем однохвостого демона. К тому моменту, когда Яшамару примчался, Карура уже была мертва. Недоношенный ребенок выжил, но цена за его жизнь оказалась ужасной.       С тех пор Раса словно перестал чувствовать. Яшамару полагал, что жизнь казекаге превратилась в ад, потому как он потерял женщину, которую любил больше всего на свете. Со дня ее смерти в его сердце образовалась дыра, которую не были способны заполнить дети. Когда он впервые пришел к Яшамару, тот был в ужасе. Как шиноби, он бы не посмел ослушаться приказа. Раса боялся сойти с ума от своего горя, как знать, возможно он уже сошел с ума, решив забыться, притвориться, будто перед ним — его любимая жена, Карура. Ведь они с Яшамару были так похожи.       — Карура.       Он лишь называл его именем жены, трогал его тело, вдыхал запах волос, а Яшамару никак не реагировал. Ему было мерзко на душе. Каждую ночь, в которую казекаге звал его к себе, он испытывал отвращение. После прикосновений Расы, после его поцелуев и судорожного упоминания имени сестры Яшамару мучился от приступов тошноты.       Он позволял пользоваться собой не только потому, что это был приказ, но и потому, что ему было жаль казекаге. Близость с этим мужчиной оставляла боль, как физическую, так и моральную. Первое время Яшамару посещал могилу сестры и плакал. Позже он осознал, что ему стыдно произносить имя сестры. Словно он ее предал, оказавшись, пусть и помимо своей воли, в постели с казекаге. Нежность со стороны Расы была хуже, чем истязательства. С каждым новым разом Яшамару ненавидел себя все сильнее и сильнее.       Он не стал заменой Каруры. Ее никто бы не смог заменить. Просто Яшамару помогал Расе в самые сложные моменты, когда тот отчаянно нуждался хотя бы в иллюзии того, что его любимая рядом. Испытывать в отношении главы деревни жалость недопустимо, но Яшамару жалел Расу, несмотря на его отчужденность в отношении собственных детей, в особенности младшего, Гаары.       — Карура.       Как же часто Раса повторял это имя, пока сжимал Яшамару в объятиях в момент соития. Он трогал его ноги, скользил руками по животу и спине, входил в него снова и снова, а тот старался абстрагироваться и не думать о том, что с ним сейчас происходит. Казекаге зарывался лицом в его волосы — такие же, как у Каруры, — вдыхал их запах и в который раз обманывал себя, позволял себе ненадолго решить, будто она жива, будто они снова вместе, и не было смерти, похорон и неподъёмного груза ответственности за то, что произошло.       Его ладони скользнули под кофту. Яшамару хотелось плакать, но он уже пролил все слезы. Хотелось вырваться, но собственное тело ему давно не принадлежало. Хотелось исчезнуть из этого мира, умереть и оказаться в земле, как и его сестра, но он все еще был нужен маленькому Гааре, как единственный человек, который любил этого ребенка.       «Прости, Карура. Прости меня за все»       Руки Расы были холодными. Карура любила его руки, а Яшамару их ненавидел за каждое прикосновение к его телу.       — Я так люблю тебя, Карура.       Казекаге слишком сильно нуждался в жене, настолько, что снова и снова звал к себе ее брата и совокуплялся с ним, утыкаясь в каштановые волосы, ловя взгляд карих глаз и касаясь тонкой шеи пальцами. Ведь Яшамару был так на нее похож.       Должно быть, это и правда было какое-то семейное проклятие. Яшамару не знал и не мог знать наверняка. И когда Раса вновь потянул его к себе, прижался к его губам поцелуем и заключил в свои объятия, он испытал отвращение от осознания происходящего.       — Моя Карура.       И вновь Яшамару позволил Расе уложить себя на кровать и покорно раздвинул ноги, принимая его ласки.       «Прости, сестренка»       Однажды этому мучению придет конец. Всему в мире приходит конец.