САУНДТРЕК (ВАЖНО!):
a little death — the neighborhood
the beach — the neighborhood
Он лежит, руки сложены под головой, и смотрит на трещину в стене. Она кривая, разрезает, нижнюю часть серой, практически картонной, стены. Он думает насколько эта трещина олицетворяет его жизнь, — сверху, она тонкая (ссоры с родителями), затем, резко становится то толще (смерть родителей, как он попал в дом для мальчиков), ещё толще (время прибывания там), затем идёт в право (наверное, время когда он был бездомным), в лево, и уходит вниз (время в Кингс Доминион, и дальше). На самом деле, он ждёт. Ждёт ее с очередного задания. Они только что закончили школу, переспали (в который раз) на выпускном, и, Сая, видимо, решает что их секс должен стать постоянным. Он повинуется, — не может не, — они решают встречаться раз в две недели в Калифорнии, в этом тупом отеле, с выцветшей вывеской, которая гласит «Happy California» желтым, на голубом, практически сером фоне рядом с улыбающимися людьми и нарисованными цветочками. В этом месте не возможно встречаться не для секса, он грязный, маленький (всего какой то домик с двадцатью тремя комнатами и в одной из них живет хозяин), в каком то захолустье, куда никто, никогда, не приезжает (Маркус и Сая, по крайней мере, никого не видели а приезжают они в конце недели, когда, вроде бы, должны быть заняты все комнаты), хозяин отеля превышает им цену, все таки они единственные посетители, но оба не против. Они всегда получают тот же номер — с трещиной, с поломанным изголовьем кровати, выгравированными буквами «блять» (на том же изголовье), с пыльной ванной комнатой, с сиреневыми цветами на тумбочке, картонными стенами (хотя Маркус подозревает что тут везде они такие), с фотографией моря (которая тоже пыльная, но, к удивлению, красивая), вот и весь номер. Сюда приезжать, только сексом заниматься, Маркус понимает это сразу же, по сальному взгляду хозяина, низенького, полного человека, с серой кожей и ярко синими глазами, с лысиной, морщинистым лбом и толстыми, потеющими, пальцами, когда тот в первый протягивает им ключи, по тому как выглядит номер, потому что в нем нет окна, по всему. Сая держит его за руку, не потому что хочет (по крайней она так говорит), а потому что они играют влюблённую пару, но видя что никого нет быстро отбрасывает это дело (только руку свою, почему-то, не убирает). Так они и приходят в номер двадцать три в первый раз. Заходя, Маркус не знает что делать, сразу ее поцеловать? Сначала просто снять одежду? Как они собираются это делать? Он понятия не имеет. Но, Сая, видимо ожидавшая, что так и будет вздыхает, прожигая его взглядом, вытаскивает бутылку водки, говорит: — Чтоб легче было, в первый раз. Маркус может только кивнуть. Он смотрит на неё, потрясенный, испуганный, а она стоит, как всегда, уверенная в себе, у неё все под контролем, всегда, это его поражает. Они садятся на кровать, начиная пить, прямо из горла, напиваясь, Сая никогда не начинает говорить, зато начинает говорить Маркус, он бормочет: — Я скучал. — кладёт руку ей на бедро и проводит носом по шее. — Да? — затаив дыхание спрашивает она. — Да, — на ответ, уверенный, мягкий, хриплый, Сая поворачивает к нему голову. В этот момент, между ними больше, больше чем секс, больше чем просто разрядка, у них прижаты лбы, и дышат они друг другу в губы, у Маркуса глаза закрыты, он ждёт, ждёт чтоб она сделала первый шаг, — это же Сая, — но, она почему то медлит, не решается. Поэтому Маркус решает за них двоих; прижимается губами к ее, медленно, чувственно, и ждёт ее ответа. Она валит его на кровать, случайно сбивает бутылку ногами, оба испуганно смеются, Маркус улыбается ей в губы, вибрации его тёплого тела так приятны, Сая хочется чтоб этот момент продолжался, Маркус опять ее целует. Она утопает в нем. Таков их первый раз в этом отеле. А сейчас Маркус сидит и ждёт ее. Они трахаются уже три месяца, а сейчас она опаздывает, забавно, усмехается Маркус, могли бы и три месяца с половиной. Она входит в номер через тридцать три минуты и сорок семь секунд, Маркус считал. Она ранена — он уверен. Обычный человек не заметил бы, как допустим хозяин отеля, но это можно увидеть, по тому как она медленно передвигает ноги, как сложила руки на животе, ее выражение лица кричит о боли. Он подбегает к ней как только дверь открывается, хватает за талию, она морщится, он проводит ее до кровати, она садится, он перед ней на коленях, мягко гладит по щеке, господи... — Сая... — вырывается у него. — Не время для нежностей, — шипит она, он видит как напрягается ее шея, как вздуваются вены на ней с каждым словом, как ей сложно, — я спрятала бинт и несколько вещей в тумбочке для таких ситуаций, — после каждого слова она останавливается, дышит, затем, глотая и морщась, продолжает. Маркус кивает, подбегает к тумбе, и в правду, Сая подготовилась, будто шкафчик медсестры в Кингс Доминион. Смешок вырывается из его рта, она поворачивает к нему голову так резко, аж позвонки хрустят, смотрит гневно. — Быстрее, — шипит она, — мне больно, — вырывается шепотом. Не то чтобы он не знал что ей больно нет просто... это Сая, она сильная, она справится, как и справляется со всем, и это странно, странно видеть ее слабой, просящей о помощи. Это так же заставляет кровь кипеть в жилах и желание набить морду (читать: убить) тому ублюдку кто посмел ее тронуть. Ее шёпот, выражение лица, заставляет его подбежать к ней, сесть перед ней, полу-обнаженной (она сняла футболку чтоб он увидел рану, вы не думайте), на колени, — мягко осмотреть ее, повязать рану, каждый раз как он проводит бинтом ей по спине его дыхание ласкает ей живот а кудряшки дотрагиваются до груди скрытой лифчиком. Когда он заканчивает, он оставляет мягкий поцелуй у неё на бедре, просто, для поддержки, ему кажется (наверное кажется, ведь Сая почти никогда не улыбается), что она улыбается. Куроки кладёт ему руку на голову, мягко гладит волосы, говорит: — Спасибо. Маркус опять целует ей бедро. — Кончено, — шепчет он. Она укладывается спать, он — рядом, близко, но не слишком, так чтобы было видно, — друзья. Якобы. Она засыпает быстро, даже не раздеваясь, просто расстегивая лифчик, и все. Это из-за раны, он знает. Он смотрит на ее лицо, потное, усталое, во сне, она выглядит на свой возраст — восемнадцать, уходит то жёсткое, взрослое, слишком взрослое для ее лет, выражение, уходят все тревоги. И она выглядит такой... даже наивной, чтоли? На его губах появляется улыбка, сама собой, он не может этому помочь просто- Просто, Маркус влюблён в нее. Сильно, до безумия. Для неё — для Саи, — он готов сделать что угодно — это, факт. Он так устал претворятся что между ними просто секс, если бы это был просто секс, он бы не ехал в это забытое место. Он нежно проводит рукой по ее волосам. Засыпая, он думает, как завтра он проснётся и она будет рядом. Как он будет заботится о ней... господи, он неисправим (когда дело касается Саи). Утром она не рядом. Через две недели, они опять там, она приходит первая, якобы извиняется за то что опоздала в прошлый раз, дура. Какая же она дура, ей не за что извинятся. Как только он входит в номер она набрасывается на него, прижимает к двери, кусает его шею. — Подожди... — выходит сдавлено, тихо, он покорён ей, ослеплён. Руки сами ложатся ей на талию, а губы открываются для очередного поцелуя. Она, слава кому-бы-там-не-было (Маркус не разбирается в богах), слышит. Отрывается от него медленно, ему сразу хочется забрать свои слова назад, но она уже говорит: — Почему? — и выжидающе смотрит. Он растерян, и зачем он сказал ей остановится...? Он не помнит. — Твоя-, — выходит жалко, — твой бок. — он все ещё прижат к стене, она смотрит на него в недоумении. Он, наверное, головой стукнулся на прошлом задании (иначе откуда у него столько храбрости спросить), — определённо. Поэтому он, медленно, осторожно, снимает с неё футболку (успевает про себя удивится: надо же, она сегодня без своей любимой кожанки!), поворачивает к себе боком, она повинуется, будто это нормально, он опять про себя удивляется. Она... выглядит в порядке, вроде бы. — Тебе не больно? — он спрашивает, она, поражённая, кивает. — хорошо, — он поднимает уголки губ, выдыхает с облегчением. Сая тоже усмехается, приподнимает левый уголок губ, смотрит на него снизу вверх, так, что захватывает дыхание. Он сразу же тянется за очередным поцелуем, только в этот раз, это не быстро, не резко, без укусов, просто нежное посасывание губ, ничего такого, просто губы, губы, губы... она отвечает, сначала медленно, неуверенно, непривычная ласка коробит ее внутренности, в приятном смысле. Обычно их секс происходит быстро и резко, они знают как доставить друг другу удовольствие, и пользуются этим. Он прижимает ее к стене, или она его к кровати, и быстро доводит до оргазма, никаких чувств, практически. Кроме тех, когда он, допустим, мягко целует ее плечо, или, когда она смотрит в его глаза. Но ничего такого; такого — мягкого, медленного, немного. Он кладёт ее на кровать, она садится, опускается перед ней на колени (ему кажется или она краснеет?), спускает, кое как, ее джинсы, целует бедро, медленно, аккуратно, переходит к сердцевине ее женственности, почти дотрагивается губами, и она его останавливает: сжимает его голову ногами так, что кажется он треснет. — Стой, — хрипло говорит, умоляет, она пока у него, вздуваются вены на голове и на шее. — Почему? — его удивление, такое искренние, Сае даже смешно. Они долго трахались — факт. Но никогда, не один из них, не садился перед другим на колени. Просто потому что ласкать кого-то языком, слишком лично, это для Саи, символ любви, символ настоящей любви. (И даже если она влюблена в Маркуса а он в неё ее, она ему не позволит потому что если она позволит — это признать что между ними что-то большее, хотя между ними всегда было что-то большее, это видно невооружённым взглядом, просто Сае нравится сопротивляться.) — Я... — она не может найти правильные слова. Усиленно думает, закрывает глаза, его дыхание у клитора совсем не помогает. — не хочу чтоб тебе было неприятно, — в конце выходит у неё. Тоже правда, в кои то веки. Он смотрит на неё как будто она дура, — она знает что ведёт себя как дура просто- блять! Она отводит взгляд, не может на него смотреть когда он такой уверенный, когда он так пристально на неё смотрит. — Позволь, — он выдыхает, она дергается, — позволь мне доставить тебе удовольствие. Он просит, практически умоляет, на коленях, у ее ног, дыханием опаляя чувствительную кожу. И она ломается, не может дольше сопротивляться ему, ситуации, возбуждению, ее чувствам в конце концов. Когда она кончает от его языка и пальцев, он ложится на неё, аккуратно входит. Они оба такие нежные в этот раз, он осторожен, постоянно ищет что-то на ее лице, она не понимает что. Когда они бросаются за грань, он ее целует. Сильно, нежно, уверенно. Так, как может только он. Они опять прижимаются лбы, он шепчет: — Я люблю тебя, — ее руки, обвиты вокруг его плеч, и она тоже, прижимается к себе сильнее, заключает в объятья, их поза — интимная, слишком, интимнее всего что она когда либо знала. — Я тоже, — вырывается случайно, абсолютно. И это выбрасывает их за грань. Они лежат, потные, усталые, раскрепощенные, ее рука, — в его руке, их разгоряченные тела сплетены. Они занимались любовью, по другому этот мягкий акт и не назовёшь — понимает Сая резко. Это заставляет ее почти что вскочить. Его рука, тяжёлая и теплая, придавливает ее к кровати. — Не уходи, — просит он. Целует ее спину, — пожалуйста. Она улыбается, не может ему противостоять. Сая, наверное впервые, остаётся до утра. Маркус просыпается от мягко поцелуя. Это, символ, что она — его, а он — ее. — Я люблю тебя, — говорят оба, и оба хихикают. Вот оно, счастье, спокойствие, которое они искали. Вот оно. Навсегда.