«не зря я пью вино на склоне дня, заслужена его глухая власть; вино меня уводит в глубь меня, туда, куда мне трезвым не попасть» Игорь Губерман
***
Как и говорил Паша, в Османской Империи пронеслась буря, однако она царила не одну половину суток, а приходила уже три ночи. Могучий ветер качал тёмно-зелёные кроны лесных деревьев, заурядно воя. Засыпать было холодно и неуютно - настолько лесная песнь проникала в разломы души, внедряя поглубже страх, который в тёмное время проносится внутри как судорога, сводившая мысли и сердце. Но этой ночью Хюррем не сомкнула глаза по иной причине. Наконец Ибрагим принёс ей радостную весть - Сулейман намерен посетить её после полудня и привезти детей повидаться с матерью. Любовное ожидание увидеть супруга и своих маленьких львят вводило в состояние эйфории, из-за которой сон не мог пробраться к ней. Осталось дожить до утра. Это не составило Султанше большого труда. Ближе к рассвету веки её отяжелели и она всё таки нырнула в свои грёзы, проснувшись, когда солнце уже восходило на опушке. После лёгкого завтрака, Хасеки не могла усидеть на месте - всё ждала Нилюфер с новостью о прибытии Султанской кареты. Минуты тянулись как часы, терпение подрывалось, но ожидание радостной встречи не отпускало, от чего нервы госпожи расшалились. Вдруг Хюррем услышала приглушённый звук колёс, а затем и имя мужа, громко прозвучавшее во всех уголках охотничьего домика. На руках у Султана сидел кроха Баязид, подле шли Мехмед и Михримах. Селим остался во дворце, так пожелал Повелитель. Дети поклонились, а затем бросились в объятия матери. Хасеки впервые за долгое время искренне рассмеялась, после чего лучезарно улыбнулась Сулейману, который тоже был несомненно рад видеть супругу в таком расположении духа. Взяв младшего сына на руки, она присела на диван и стала слушать о буднях её ангелочков во дворце: об успехах Мехмеда в учёбе, о тоске по любимой бабушке Валиде Султан, об играх со старшим братом Мустафой. Падишах не был многословен, но всё равно вставлял какие-то уточнения в рассказы детей. Говорил что-то о скором походе, об идеях на заседании Совета. Про Принцессу Сулейман не упоминал ни слова, не желая портить настроение своей Хасеки. В такой обстановке пролетел час, может два. Полные счастья моменты скоротечны, Повелителю пора было возвращаться во дворец. Распрощавшись с вмиг потухшей женой, он забрал с её рук Баязида и собирался взять за ручку Михримах, но та не подошла к отцу. - Пойдём, Михримах. Нам пора возвращаться. - Я не хочу. Можно я останусь с мамой?, - живые голубые глаза выразительно посмотрели на него, призывая вглядеться. - Моя луноликая девочка, уже нужно ехать обратно во дворец. Ты скоро опять увидишься с мамой, а сейчас не вынуждай меня ждать, - его улыбка была натянута, но Падишах умело это скрыл. - Я никуда не поеду!, - маленькая госпожа притопнула ножкой, хмуря своё детское личико. Увидев эту картину, Хюррем решила вступиться за дочь и начала строить глазки мужу. - Сулейман, пусть она побудет со мной до вечера, а потом Ибрагим отвезёт её обратно в Топкапы. Повелитель развернулся, сначала недовольно вперевшись в умоляющие глаза супруги, но затем его лицо подобрело. - Я так посмотрю, что вы наконец поладили с Пашой. Чтож, я отдам распоряжение Ибрагиму, после ужина он заедет за тобой, Михримах, - он опустил глаза на дочку, после чего подошёл к Хюррем и слегка поцеловал ту в лоб, взял за руку старшего шехзаде и удалился. Вновь раздался еле слышный стук колёс и повозка скрылась за деревьями. Хюррем, смеясь, обняла дочь, крепко прижимая ту к себе. Она усадила её рядом с собой и у них завязался интереснейший диалог: - Что ты делаешь во дворце? За вами хорошо присматривают?, - Хасеки взяла в руки гребень и начала расчёсывать слегка спутанные волосы Михримах. - Всё хорошо. Служанки, которых к нам приставили такие черепахи!, - юная госпожа и мать залились смехом. - Иногда я выхожу на прогулку в сад и убегаю от них. С ними так скучно, не то, что с Принцессой. Хюррем вдруг замерла, держа в руках концы русых волос. Ей не послышалось? - Ты виделась с Изабеллой?, - голос её в миг похолодел, однако Михримах это не смутило. Она была ещё слишком мала, чтобы понять, что не так. - Да! Я встретила её в очередной раз убегая от служанки. Мы пошли с ней гулять. Она рассказывала интересные истории о своём прошлом замке, а потом мы встретили папу с Мустафой и пошли все вместе. Отложив гребень в сторону, Султанша начала плести небольшую косу. Эта дрянь уже пробралась к её детям. “О Аллах, почему ты послал меня так далеко!„ - пронеслось в голове. Оставалось надеяться, что "благородная" испанка не причинит им вреда. Госпоже нужно срочно связаться с Гюлем Агой. Любым способом.***
- Ибрагим!, - позвал Падишах Пашу. - У меня для тебя поручение. - Чем я могу быть вам полезен, государь? - Как ты знаешь, сегодня я был у Хюррем и привёз к ней детей. Она упросила меня оставить Михримах с ней до вечера. После заката ты должен вернуть её во дворец. Тебе всё ясно? - Предельно, Повелитель. - И ещё кое-что, - Сулейман потянулся к ящику в шкафу и вынул оттуда свиток. - Тебе пришло письмо от Хатидже. Она просит тебя приехать. Можешь отправляться завтра. - Спасибо, Повелитель, - поклонившись, Паргалы вышел из покоев Падишаха и направился в свой кабинет, чтобы прочитать послание от супруги.***
Солнце уже уходило за горизонт. Госпожа с дочерью уже отужинали и ждали Пашу, который до сих пор не появлялся. После вечерней прогулки возле охотничьего домика под строгой охраной Хюррем потянуло в сон, но Луноликая была очень гиперактивной и никак не могла усидеть на месте, потому играла с Нилюфер. Другая хатун в это время расправляла столь манящую сейчас постель. Султанша отозвала служанок и, вновь причесав Михримах, велела ложиться в кровать. - Мама, но я не хочу! - Ложись, я спою тебе, ты быстро уснёшь, - девочка хотела было возразить, но Хасеки добавила, - Не спорь. Волей не волей, юная госпожа накрылась одеялом и стала слушать колыбельные матери на её родном украинском языке, который столь красиво распространялся по комнате и звучал так нежно, так мягко, что действительно быстро отдал Михримах в царство грёз.***
Танцовщицы окружили столик Матракчи и Ибрагима, пытаясь заманить их своей, что таить, пластикой и изгибами тела, однако подвыпивших мужчин они не интересовали. Визирь очень давно не отдыхал в компании Насуха в борделе. Каждый раз через некоторое время после очередной выпитой бутылки вина их беседы переходили на новый уровень. Они смеялись между собой над ревнивостью жён. Брак с Нигяр Калфой, что в эту ночь осталась в гареме под присмотром Дайе хатун из-за недавнего происшествия, не помешал эфенди прийти сегодня в это заведение вместе с Пашой. Матракчи не говорил ни слова о детях, вспоминая, что пережил Ибрагим после смерти Мехмета. Поэтому старательно подбирал тему для разговора, уводя её на всякий случай в другое русло, подальше от терзающих моментов. - Как Хатидже Султан? Если мне не изменяет память, то она отправилась с Валиде Султан во дворец в Эдирны, - добрая улыбка друга озаряла зал своим светом. - Мне пришло письмо от неё. Она просит меня приехать к ней. Повелитель разрешил мне отправиться туда завтра, - Паша поднял стакан с напитком и отпил несколько глотков. - А Хюррем Султан? Вы не должны навестить её сегодня? Ибрагим застыл, даже не поставив посуду обратно на стол. - Хюррем, - её имя выходило из его уст долго, с каким-то шипением. Он вдруг подорвался с места и, ничего не объяснив Матракчи, направился из борделя восвояси, на лету запрыгивая в повозку.***
Захмелевший Визирь зашёл в комнату супруги Султана. Тёплый свет камина и редких свеч наполнял покои уютной атмосферой. На разложенной постели для Султанши спала Михримах, накрытая одеялом, и сладко сопела. На диване оперевшись на локоть сидела сама Хюррем. Женщина задремала. Это было понятно по её гладкому, ничего не выражающему лицу. Изумруд в её кольце переливался от огонька неподалёку стоявшей свечи. На ней была небесно голубая сорочка. Рыжие причёсанные пряди закрывали собой неприкрытые плечи и ключицы. Ноги в согнутом положении лежали с левой стороны от хозяйки. Её будто просто заморозили в таком положении. Паша осторожно прошёл к дивану и, сняв с себя обшитий соболиной шкурой кафтан, укрыл им госпожу, решив не будить ни племянницу, ни саму Хюррем. Сам он принял положение полулёжа с другой стороны тахты. Запах терпкого вина, что остался на одежде даже после ухода из борделя, проникший в её лёгкие и шорох совсем рядом заставили Хасеки поморщится и открыть глаза. Смутно рассматривая очертания находящихся вокруг неё предметов, она повернула голову, различив в полутьме фигуру Ибрагима. - Вы приехали слишком поздно, Паша. Михримах Султан успела уснуть, - мягкий полушёпот мёдом вливался в его уши и гудящую голову после громкой музыки и визгов в местах не столь отдаленных. - Прошу меня простить, госпожа. Я совсем позабыл о вас и поручении государя. Если хотите, я отвезу госпожу во дворец прямо сейчас. - Нет, не стоит. Ей наверняка видятся чудные сновидения, пусть лучше поспит до утра, увезёте её позже, - Хюррем спустила ноги вниз, готовясь встать, про себя отметив, что они заледенели, - Поезжайте домой, Паша. - Я не поеду. Пару минут до неё доходили его слова. Сначала она подумала, что он шутит или же, будучи пьян, просто не осознаёт того, что говорит. Пусть так, но ей нужно узнать, что же не даёт Паргалы покинуть их. Хюррем повернула голову к Визирю, вопросительно уставившись в его спокойное лицо, без самодовольной улыбки или чего-то насмехающегося. - То есть как? Почему?, - Султанша прищурилась, поднимая подбородок вверх. - Меня там не ждут, - губы искривились в неприязненной усмешке, но от чего-то ей показалось, что в устах таиться грусть. - И где ты собираешься здесь спать? - На диване. - А я?, - злить его сейчас она не решалась. Всё же его может окутать слепая ярость, а это будет совсем некстати, ведь в комнате её дорогая дочка. - Ложитесь к Михримах Султан. Я не думаю, что она будет против. Кадина Сулеймана вдруг замешкалась, а затем обняла себя руками и зябко поёжилась. - Я замёрзла. Если лягу рядом, то она проснётся от холода. - Тогда накиньте мой кафтан и сядьте поближе к камину. Это быстро согреет вас. После лёгкого кивка, Визирь и Хасеки обогнули расправленную постель со спящей девочкой и устроились у огня, подогнув под себя ноги. Первое время они завороженно смотрели на танцующие языки пламени, а потом Хюррем, точно малый ребёнок, протянула нежные закоченевшие кисти к источнику тепла. Минуты тянулись в молчании. Они оба глядели на огонь, о чём-то мечтая, отдаваясь той паузе, когда людям вовсе не надо говорить, когда им и так хорошо друг подле друга. Веки Ибрагима подло слипались, пару раз он засыпал в сидячем положении, однако просыпался как только шея начинала затекать. Выпитое им спиртное неприятно било в виски, в желудке как будто поселился комок змей - всё перемешалось, из-за чего пару раз у мужчины случались рвотные позывы. Борясь с головокружением и тошнотой он постоянно менял позы, заставляя лишний раз двигаться расслабленные мышцы. Султаншу напрягало это молчание, потому она решила разговорить своего названного врага. Будучи хмельным он мог бы быть ей полезен. Мигрень не позволит ему долго думать над ответом, потому шанс получить правду от него высок как никогда ранее. Только вот нужно подойти к разговору незатейливым образом. Напрямую спрашивать что-либо тоже рискованно. - Ибрагим, подбрось в камин поленья, пламя потухает. Тяжело выдохнув при подъёме, Визирь слегка пошатываясь добрёл до полленицы. Выполнив просьбу госпожи он уселся обратно, уже чуть более оживлённо моргая. Молчание возобновилось. Вдруг огонь начал разгараться сильнее, выедая свежее дерево, а жар заставил Кадину убрать кисти рук от разыгравшегося пламени. Чуть погодя Ибрагим развернулся к ней лицом, и выражение его глаз показалось ей каким-то особенным: так смотрит заключённый перед повешением. Раскаянно - Султанша, можете ли вы сосчитать сколько раз вы пытались избавиться от Принцессы Изабеллы? На её лице застыло недопонимание. К чему он клонит? Долго подбирая слова, она даже не сразу заметила, как недождавшись ответа мужской голос грубо отрезал её от раздумий: - Неважно. Все эти попытки с треском провалились. Вы рыли ей яму, в которую впоследствии и упали. Глупо, - он повернул голову и посмотрел ей в лицо, заостряя на ней взор своих расширенных от выпивки зрачков. - Для такой мудрой женщины провалится при сражении за ложе Султана, - он отвернулся и слегка помотал головой, почуствовав новый комок в животе и не в состоянии более вымолвить хоть слово. Если бы сейчас будучи трезвым он увидел её шок, то рассмеялся бы как последний шайтан. Он что, ставил на неё? Почему его так заботит тот факт, что Изабелла с Повелителем? Немного помявшись, женщина ответила: - Я всё равно от неё избавлюсь, даже если... - Не избавишься!, - Ибрагим, закрыв глаза чтобы не смотреть на неё, поднял голову к потолку и буквально прорычал. - Она наняла меня чтобы убить тебя! Её будто ударила молния. В глазах появился липкий, кусающий душу страх. Стоп, главное спокойствие. Вдруг это просто пьяный бред? Ведь, если подумать, то при таком раскладе он бы давно прикончил её. Султанша сидит в закрытой клетке, подстроить самоубийство для него не составило бы огромного труда. С другой стороны это слишком просто для её злейшего врага... В голову стрельнула неприятная мысль, после которой кожа на момент стала гусиной. А что если её предположения насчёт своеобразной игры с её рассудком вовсе не предположения? Холодок пробежал по жилам, разгоняя собой всё полученное от огня тепло. Тело напряглось, сердце стало стучать реже, отдаваясь шумом где-то вдалеке подсознания. Сухим голосом с ноткой недоверия, Хасеки выдавила одну единственную фразу: - И ты согласился? Ответом ей была гробовая тишина, лишь треск сгорающих сучьев оставлял их в реальности. Собираясь было встать, госпожа начала подниматься, но Ибрагим вцепился в подолы собственного одеяния одной рукой и утащил поддавшееся тело обратно вниз. - По началу я хотел, - голос его был неподдельно надрывным. - Я слишком поздно понял, что не могу убить своё творение. Я выбрал тебя, создал тебя для Султана Сулеймана. Теперь ты его жена, у вас есть дети. Просто... ты стала слишком дорога ему, не хочу его печалить, да и с меня он потом шкуру сдерёт если что-то с собой сделаешь, - он повернулся к ней вновь грустно усмехнувшись. - Честно, когда я узнал о вашем никяхе у меня мир что-ли перевернулся. Он меня будто обокрал и предал, Хюррем Хатун. Твоя ревнивая любовь, подозрительная, беспокойная и плотская любовь, не терпит прямодушной, искренней привязанности ума и сердца, какая существует между мной и Повелителем. Теперь ты докладываешь ему про меня всё, что я стараюсь скрыть от всех, подрывая его доверие ко мне, но я не могу тебя убить, но и терпеть не могу. Застрял между двух огней... и всем от меня что-то надо, нужен мой выбор, мои дальнейшие действия. А я не могу выбрать! Пропади оно всё пропадом! Он вдруг закрыл уши руками и вжал голову в колени. На мгновение женщина прониклась сочувствием, но потом вновь стала спокойной, как морская поверхность в безветренный день. Даже если всё сказанное Пашой правда - он всё равно говорит это не на здравый рассудок. Отрезвев, он вновь станет тем, кем она его всегда видела: холодным, расчётливым врагом. - Докажи, - в сказанных ею словах пронеслись нотки азарта. Если уж она начала подкапываться к нему - то дороет до истины. Паша молчал, удивлённо уставившись в её голубые глаза. - А если бы я вам сказал, что люблю вас, что бы вы мне ответили? Хюррем оторопела и застыла, сидя подле него: не могла ни дёрнутся, ни сказать хоть пару связных слов. В мозг закрались сомнения, алкоголь ли всему виновник? И пока она приходила в себя после такого неожиданного заявления, Ибрагим накрыл её губы своими, сливаясь в поцелуе. Это было настолько трепетно и нежно, что она и не подумала отстраниться. Застывшая в сосудах кровь вновь начала движения уже с новым ритмом, кафтан упал с её плеч, на незакрытых сорочкой участках кожи проползли лёгкие мурашки. Проявилось лишь небольшое волнение и приятная дрожь. Пляска огня отбрасывала их тени, что слегка дёргались от проползающего сквозняка. Видящая десятый сон Михримах Султан перевернулась на другой бок, как раз отворачиваясь от матери и дяди, которым сейчас было наплевать на всё. Отстранившись, они не сказали ни слова. Паша - потому что не осознавал, что натворил и Хюррем, которой было очень неловко спрашивать, что это был за порыв нежности. Посидев ещё пару минут, Визирь встал и отошёл от камина, вернувшись на диван. Оставшись наедине с собой, Хасеки первым делом облизала губы, на которых остался привкус полусладкого вина. Она надеялась, что поутру Ибрагим ничего не вспомнит, но вот у неё это клеймо на душе останется на всю жизнь. Погрузившись в себя, Султанша продолжала смотреть на огонь до тех пор, пока от сгоревших поленьев не остался слабо тлеющий уголь. Подбросив ещё пару маленьких брёвен, она накинула кафтан и поплелась обратно на тахту. Паргалы разлёгся на одной стороне дивана как и говорил, успев провалиться в глубокий сон. Одна его рука свисала, а вторая лежала на равномерно поднимающейся и опускающейся груди. Хюррем обняла руками колени и с носом укуталась в мех, вновь теряя драгоценное тепло. Бросив беглый взгляд на Визиря ей в голову проникла странная мысль, но сегодня госпожа горела отвагой, потому решилась исполнить свою странную прихоть. Аккуратно подняв его руку с грудной клетки, она улеглась прямо на неё, свернулась клубком и накрыла их обоих кафтаном. Звуки его умеренного сердцебиения убаюкивали её. Согревшись, госпожу потянуло в мир сновидений и она тоже окунулась туда с головой, забывая про все проблемы и заботы.***
Проснулась Султанша раньше всех. Взгляд её обошёл комнату, остановившись на дочери. Та всё ещё спала, укутавшись в шёлковое расписное одеяло. Хюррем поднялась со спящего Ибрагима и тихо ступая, точно кошка, отправилась переодеваться. Она выбрала красное платье с небольшим вырезом в зоне декольте, надела корону увенчанную рубинами, расчесалась и ещё раз оглядев своё отражение в зеркале направилась будить Визиря. - Ибрагим, Ибрагим, Паша! - Хюррем!, - он встрепенулся и сел, шокировано выпучив на неё глаза. - Что я здесь делаю? - Ты завалился сюда вчера после борделя по поручению Повелителя, но Михримах уже спала и ты почему-то решил не ехать обратно. Потом уснул на диване, - ядовито сказала она, бросая на него спросонья брезгливые взгляды. Ибрагим устало протёр лицо и глаза руками. Отбросил в сторону кафтан и тоже поднялся с тахты. - Надеюсь, я не наговорил ничего лишнего?, - глаза его вперились в её лицо, надеясь уловить будет она врать или нет. Голова жутко болела, он ничего не помнил. Абсолютно. Пустота сдавила разум тисками, отказываясь воссоздать воспоминания прошедшей ночи. - Ты был не в состоянии говорить, - враньё. Она узнала даже больше, чем предполагалось, но она ни за что об этом не расскажет. - Тогда берегись, Хюррем Султан. Скоро тебя и здесь не будет, - после этих слов он поднял ещё спящую девочку на руки и поспешил удалиться. За ним в повозку проследовала Нилюфер, которая должна была сопровождать юную госпожу, а так же ехала узнавать новости для госпожи от Гюля Аги. Хюррем так и думала, что даже будучи охвачен алкоголем Паша не откажется от плана Изабеллы избавиться от неё. Напротив, переживая, что сболтнул об этом, постарается быстрее замести следы. Теперь ему нет смысла сводить её с ума, лишать разума и здравомыслия. У него будет одна задача - убить. Паника заиграла в её думах, зная, как Визирь не любит ждать. Врятли он отложит это на потом. Возможно, что уже сегодня он решит растерзать её как дикий зверь, однако, кто говорил, что она сама отправится к нему на съедение? Долгий час ожидания Нилюфер вводил в беспокойство. Хасеки и без того сейчас была на грани истерики. Лучше бы она выгнала его этой ночью! Зачем подпустила к себе?! От чего в ней заиграло сердобольство?! Прервал её стук в дверь. Хатун прошла в покои и стояла на одном месте, потупив взгляд. - Ну что молчишь, Нилюфер? Рассказывай! - Госпожа, сегодня к вам никто не приедет. - С чего ты взяла? Ибрагим так сказал? - Нет, госпожа. Гюль Ага вчера был в том же борделе, что и Паша. Он сказал, что Визирь уезжает к Хатидже Султан.