Займемся обедом, займемся нарядами, Заполним заботами быт. Так легче, не так ли? Так проще, не правда ли? Не правда ли, меньше болит? Не будем грустить, и судьбу заговаривать, Ей богу, не стоит труда. Да-да, господа, не авось, ни когда-нибудь, А больше уже никогда. Ах как это мило... Очень хорошо. Плыло, и уплыло... Было и прошло… "Обыкновенное чудо"
более всего в мире ненавидит свое бессмертие и неслыханную славу М. Булгаков
------------ Ноябрь 2032 Десять лет со второго побега из чемпионской Тим Тутберидзе. Все повторилось, но намного тише. Женя уже не была вчерашней призеркой олимпиады и в целом мало кого интересовало, почему одна из участниц шоу Тутберидзе покинула проект. Этери Георгиевна то ли научилась прошлым опытом обтекать неудобный вопрос журналистов, то ли второй раз и правда отнеслась к уходу любимой ученицы философски, но разжечь из искры пламя скандала не удалось. А за десяток лет все и вовсе забылось. Год Медведева проработала младшим тренером у Орсера. Душевный он все же человек, хотя, что скрывать, не в последнюю очередь он взял Женю, потому что хотел посмотреть на методику Тутберидзе, которая неизбежно проявилась бы в преподавании ее ученицы. Наверное, что-то увидел и позаимствовал. Тут уж Жене сказать трудно. С Брайаном они пересекались временами на местных стартах. Мило беседовали. Обсуждали перспективы. А потом началась долгая, самостоятельная работа. Мальчики и девочки, из которых надо выбирать на старте будущих чемпионов. Надеяться, что они и их родители окажутся достаточно мотивированными, чтобы многие годы идти к цели, оплачивая все подряд не только деньгами, но еще и нервами, здоровьем, временем. Ученики текли сквозь пальцы водой, оставались единицы. Из единиц в итоге выросла вот эта девочка, стоящая сейчас возле мадам Медведеффа и ждущая рейса на Москву. Второй этап ее первого гран-при. Кубок Ростелекома. Сама выбрала. И неизбежность встречи тоже выбрала сама. Вдруг показалось, что возвращаться под оценивающий взгляд так и незабытых глаз бывшего тренера больше не страшно. Теперь Жене было что предъявить в оправдание своего второго побега. Точнее кого. Тренеру Медведевой в конце концов выдали бриллиант чистой воды, который она гранила 6 лет и наконец получила идеально настроенный на победы организм. И вот их первый взрослый сезон. И она сразу решила, что второй этап будет для них в Москве. Лизе Вон, ее золотой девочке, нужно пробовать себя среди по-настоящему суровой конкуренции российских тутберят. На их льду. Если Жене и Лизе повезет, то через два года, когда эта русская машина, управляемая несравненной Этери Георгиевной, поедет собирать все золото фигурного катания на Олимпиаде, нужно понимать, где вы будете, не отставать далеко. И важно, чтобы ее Лизавета могла дать бой. А там - чем черт не шутит. Может, и мы повоюем за свои медали.. Впрочем ее истинные мотивы лучше всего определил муж: “Дженни,- засмеялся он, подхватывая на руки младшую и прижимая к бедру старшую из дочерей, когда они стояли и прощались у дверей,- тебя, как алкоголика, потянуло в винный отдел лишь только появилась возможность зайти в супермаркет!” Женька расцеловала дочерей, щелкнула мужа по носу за такие шуточки и сбежала. Да, как алкаш к полкам с крепким алкоголем. Он слишком хорошо ее понимал все-таки. Но именно поэтому она и вышла в конце концов за него замуж и живет уже пятый год душа в душу. Ее тянуло даже не в Россию. Ее тянуло еще раз увидеть ту, от которой она все время сбегала и все время хотела вернуться. Судя по новостям и роликам в интернете, Этери Георгиевна царила, подобрав под себя российское фигурное катание полностью - от спорта высших достижений до шоу. Окружив себя командой учеников и преданных помощников, Тутберидзе стала монументом, опорным камнем целой спортивной отрасли. Весь полет Женя размышляла, где бы тренер нашла ей место, если бы тогда, в 22 году, Медведева осталась со своей “второй мамой”. И по правую, и по левую руку в тот момент уже были очереди желающих приблизиться. Женя не играла в эти игры. Женя знала себя, свое место, и ни на что меньшее, даже временно, согласна не была. Жене было нужно только одно место. И не в трудовом коллективе. Ее интересовал лишь уголок в сердце ее тренера. Тот самый, который был ее по праву с 8 лет. Не меньше. От Канады до России мучительно долго лететь. Лиза вымоталась и единственное, на что была способна сегодня - разместиться в гостинице и отдыхать. Женя вымоталась не меньше, но у нее было более серьезное желание. И для ее желания нужен был автомобиль, навигатор на случай, если она забыла все же дорогу, и пара часов свободного времени. Кое-что в этой жизни неизменно, наверное, чтоб не расшатывать опоры мироздания. В “Хрустальном” даже парковка не поменялась. Женя выглядывает из шерингового автомобиля и вспоминает: цоколь и первый этаж - лед. Второй - залы. Третий - административные помещения. Там в самом углу кабинет Этери Георгиевны. Маленький, без окон. Едва входит стол и три стула, да стеллаж под награды и фото. Наверное, теперь у Этери другой кабинет, а звук неумолкающей вытяжки слушает кто-то еще. Темнота, тишина. Снег и дождь сыплются вперемешку неотличимые друг от друга. Медведева вздрагивает, когда распахивается в полумрак промозглого ноября дверь и из нее выходит высокая блондинка, накидывающая на ходу капюшон пальто. Останавливается и долго всматривается в салон автомобиля, где сидит Женя. Вряд ли что-то можно разглядеть за стеклом темной машины, стоящей в 9 вечера на парковке, но почему-то кажется, что Этери ее узнала и ждет, что Медведева сделает первый шаг. Но никаких шагов не предвидится. Совсем не для этого приезжала Женя сегодня к своей самой главной школе. Брюнетка не сомневается, что она видит недоуменное пожатие плечами своего бывшего тренера перед тем, как та развернулась и пошла к собственному автомобилю. Все-таки они все удивительно хорошо воспитанные люди, размышляет Медведева, глядя, как в противоположном углу зала для разминки обсуждает что-то Штаб Тутберидзе. Именно так, через зал, они поприветствовали друг друга легкими кивками голов и теперь стоят как приклеенные по своим углам, делая вид, что жутко заняты. Хотя, честно говоря, есть чем заняться. Особенно ей. Лиза вместо напрыжки на аксель делает какую-то белиберду. Конечно, этого никто не замечает. Вон Дудаков специально отвернулся спиной, а Тутберидзе чисто случайно, думая о своем, несколько раз задержала пристальный взгляд на ее девочке. Теперь уже нет сомнений. Ей в спину действительно смотрят все то время, что она объясняет, где спортсменка допускает ошибки. И, как только оборачивается, натыкается на упорный взгляд Этери Георгиевны. И не из тех людей ее тренер, которые будут отводить поспешно глаза. Женщина смотрит долго и пристально. Через некоторое время уже вполне отчетливо пожимает плечами и переводит внимание на обсуждение собственных задач с коллегами. И потом неразлучная троица идет на выход. Мужчины впереди, женщина, задержавшаяся возле своих спортсменок, с отставанием. Женя чувствует знакомую волну, которая захватывает полностью, когда Этери рядом. В этот момент она стоит будто оглушенная давно забытыми эмоциями и полным покоем, что всегда накрывал ее рядом с тренером. Медведева даже не может сказать, слышала ли она на самом деле то, что ей говорила Тутберидзе, проходя мимо, или ей, погруженной в забытые ощущения, телепатически передаются мысли блондинки: “Ты ей правильно объясняешь, но она тебя не понимает. Покажи. Доведи руками”. Когда молодой тренер возвращается в реальность, ее учителя уже нет рядом, а ученица продолжает штамповать брак. И остается только следовать совету. Подходить. Обхватывать руками, сливаться своим телом с телом спортсмена и показывать. Раз, второй, третий, пока Лиза не вспомнит - как. Всю короткую Медведева шепчет одними губами, вряд ли Лизе, скорее себе: “Только не облажайся! Только не облажайся!” И даже аксель проходит без уценки. Совсем удивительно, что ее девочке дают промежуточное первое место. Такого ожидать в Москве при наличии двух фигуристок Этери не приходилось даже в безумных мечтах. Счастливая Женя прижимает к себе Лизу и трясет, а та смеется, зажимает рот руками и обнимает Медведеву в ответ. В подтрибунных снова проходят мимо девочек Тутберидзе, мимо всего штаба. И Медведева уверена,что Этери улыбается, глядя на нее. Хорошо улыбается. Так, будто рада победе конкурентки. **** В день произвольной все с самого утра не так. То ли Лиза и правда отравилась, то ли так сильно стрессует, но она безостановочно жалуется на тошноту и головокружение. Что хуже, ее и правда тошнит.. Женя видит, что спортсменке ужасно плохо. Они пользуются всем доступными благами современной медицины, чтобы как-то купировать приступы рвоты и головокружение. Лучше становится с переменным успехом. А к выходу, кажется, что тошнит уже больше тренера, чем несчастную бедную Лизу, собравшую все, что в ней было в кулак, чтобы держаться эти четыре минуты на льду. Эта девочка - чемпионка. Никто, кроме врача, маячащего за спиной Медведевой, и самой тренера не видит, каких сил фигуристке стоит этот прокат. Но она держится. Без бонусов, но и без откровенного брака. Сразу за бортиком девочка наклоняется и по спазмам видно, что ее опять тошнит. Просто тошнить уже нечем. Медленно до Кисс-энд-Край, смотреть оценки и вымученно радоваться, потому что на настоящую радость сил нет. Медленно до раздевалки. Там врач сразу же колет в вену капельницу с физраствором, уложив девушку на скамейку и предупреждает Женю, что в ближайшие 30 минут той разумнее выпить кофе, чем испуганно кружить возле Лизы. Женька стоит, спрятавшись в углу, сбоку от кофейного автомата, кофе из которого ей совершенно не нужен. Откинувшись спиной на стену и закрыв глаза, размышляет, стоило ли тащиться бог знает куда ради призрачной возможности откатать этап с девицами Этери. Ну, откатали. Выблевали всю душу и нервы. Женя поднимет тяжелые от усталости веки и буквально утыкается взглядом в ворот дорогого кашемирового пальто, а точнее в белую кудрявую прядь, которая лежит на нем. Поднимает взгляд выше. Этери стоит почти вплотную. “Красивая!”,- констатация и всплеск очарованности. Взгляд сам собой ласкает тонкие черты знакомые с детства. Даже думать о возрасте, глядя на эту вечную женственность, кощунство. - Вы третьи, сразу за нашими,- улыбается Этери,- Медведева, ты вырастила чемпионку. Я тобой горжусь! Тутберидзе оттягивает безвольное тело брюнетки от стены и заключает в объятия. Женя тут же прижимается, утыкается лицом в пальто и теряется в давно забытых эмоциях. Ребенок в ней льнет к так надолго потерянному теплу. Пальцы вцепляются в пальто. Дыхание становится коротким. - Валим отсюда, пока не засекли,- шепчет Этери ей в самое ухо. Женя мотает головой. У нее Лиза, которую надо доставить в номер и убедиться, что с той все в полном порядке. - Тогда в 10 в ресторане твоего отеля,- негромко назначает встречу снежная королева. Объятия размыкаются. Они расходятся по своим делам. **** А в мире и правда кое-что неизменно. Этери такая же тактильная, как и 10 лет назад. Все то время, что они сидят за столиком пальцы блондинки почти все время очерчивают ладонь брюнетки. Женя всегда любила эти прикосновения, получая от них больше важного для понимания себя и их отношений, чем от любых слов и любых действий. Они встретились. Они рядом. И ладонь снова очерчивается уверенными и легкими движениями той, которая умеет быть твоим миром. – Ну что же, теперь ваш роман вы можете кончить одною фразой! Мастер как будто бы этого ждал уже, пока стоял неподвижно и смотрел на сидящего прокуратора. Он сложил руки рупором и крикнул так, что эхо запрыгало по безлюдным и безлесым горам: – Свободен! Свободен! Он ждет тебя! Горы превратили голос мастера в гром, и этот же гром их разрушил. Проклятые скалистые стены упали. Осталась только площадка с каменным креслом. Над черной бездной, в которую ушли стены, загорелся необъятный город с царствующими над ним сверкающими идолами над пышно разросшимся за много тысяч этих лун садом. Прямо к этому саду протянулась долгожданная прокуратором лунная дорога, и первым по ней кинулся бежать остроухий пес. Человек в белом плаще с кровавым подбоем поднялся с кресла и что-то прокричал хриплым, сорванным голосом. Нельзя было разобрать, плачет ли он или смеется, и что он кричит. Видно было только, что вслед за своим верным стражем по лунной дороге стремительно побежал и он.