Донна Беневьенто

Остаток ночи мы провели вместе, так и не сомкнув глаз. Я решил не донимать Донну расспросами, оставив их на более подходящее время. И, разумеется, ничего не сказал о своих ночных приключениях и кукле, которую нашел на кровати.       Под утро, когда первые лучи дневного света пробились в комнату, Донна заговорила первой: - Роберт, я чувствую себя очень виноватой. Прости меня, пожалуйста! - Донна, тебе не за что извиняться, и ты ни в чем не виновата. - Виновата, Роберт. Я не должна была впутывать тебя в свои проблемы. Не должна была… - Донна, перестань. - Нет, Роберт. Я пойму, если ты уйдешь. Это будет правильно. - Да, и оставить тебя в таком состоянии? - Это лучше, чем наблюдать за выжавшей из ума сиротой. Ты же видишь, что со мной не все в порядке. Я мучаюсь, и теперь мучаю и тебя! - Слушай, хватит, а?! Остановись! Вот, что мы сделаем. Мы сегодня добьем дела по дому. Потом я схожу в деревню, заберу нужные мне детали и починю щиток. А вечером мы снова посидим у камина. Я знаю, парней, что делают замечательное вино, захвачу бутылочку. Думаю, это будет то, что нам нужно! Поверь, не существует, таких кошмаров, с которыми нельзя было справиться вместе. Ну, так как тебе план? - Ты действительно, хочешь остаться? – дрожащие интонации в голосе, выдавали её волнение перед моим окончательно ответом. - Разумеется! Донна выдохнула, и казалось, на момент все её страхи отступили, а в глазах вновь заискрился ласковый свет. Конечно же, она не хотела, чтобы я уходил. Да, её беспокоил тот факт, что я становился свидетелем её глубокой депрессии и панических атак. Как и в детстве, она вновь вступала на путь психологических проблем. Только сейчас все осложнялось новыми обстоятельствами – она повзрослела, а родителей, державших для неё небосвод, не стало. Даже больше того! В роду Беневьенто не осталось никого кроме Донны.       Кто-то говорил мне, что одиночество убивает быстрее, когда ты один. Именно это и происходило с Донной. Остаться наедине с собой сейчас – было для нее равносильно смерти. А я ни за что на свете не намеревался допустить подобного! Итак, после обеда я выдвинулся в деревню. К тому моменту туман рассеялся, но стояла такая же мерзкая погода, что и днем ранее. Небо было стянуто свинцовыми тучами. Била неприятная морось, а порывы ветра срывали остатки листвы с деревьев. К тому же градус упал, и воздух стал еще холоднее. Так, что пришлось выше поднять воротник моего пальто и поглубже спрятать руки в карманы.       Подходя к воротам, я еще раз обернулся в сторону дома. В окне на втором этаже стояла Донна. Прильнув к окну, она провожала меня взглядом, источавшим тоску и сожаление. От мысли, каким мучительными будут для неё часы моего отсутствия, щемило сердце.       Я махнул ей рукой и улыбнулся. В ответ она приложила свою ладонь к окну… - Слышал? Опять пропали двое! - О ком ты говоришь? - Вергилий и его сын. - Тот егерь? Да, он же тот ещё забулдыга!!! Небось, валяется где-нибудь! - Тише ты! Не шуми! Забыл, что ли?! - Ладно, ладно. Мне просто не нравится говорить об этом, понимаешь? Все это нервирует меня… Перешептывания двух уже порядком поднабравшихся фермеров за соседним столиком жутко бесили меня. Их вечно выпученные глаза, желание посплетничать, и навести шороху, казались мне верхом деревенской глупости и суеверий.       Я сделал все, что хотел в деревне. Проведал мать и купил защитный автомат в местной лавке. Оставалось только дождаться, когда хозяин забегаловки, в которой я сейчас находился, притащит из погреба обещанную бутылку вина. А пока он задерживался, мне приходилось стоять у стойки и слушать несусветную болтовню по соседству. Зал был набит под завязку селянами, так что особо деваться было не куда. - А вон лучше посмотри! Сидит этот «рыбий глаз»! - Да, вижу. Придурок! - Я слышал, его отец совсем плох. Говорят, ни сегодня-завтра может отойти к праотцам. - Да, и представляешь, последним из рода Моро будет этот жалкий червяк. - Верно! Он же просто неудачник! Я обернулся через плечо. Ссутулившись с поникшей головой, Сэл Моро сидел в углу в полном одиночестве. Перед ним стояла уже далеко не полная бутылка сливовицы и какая-то раскрытая книга, которую он не читал. Судя по его жалкому виду, он слышал каждое неприглядное слово, которое бросали ему фермеры. - Эй, ты!!! – взревел один из них. – Неудачник! Я к тебе обращаюсь! Ну, ты!!! Моро!!! Сэл никак не реагировал, потупившись, он продолжил таращиться в стол. Явно недовольный таким безразличием фермер вскочил на ноги и швырнул стакан в Моро. После короткого полета, он разбился прямо над его головой. По залу прокатился смешок. Но Сэл и сейчас предпочел никак не отреагировать и лишь мягко стряхнул с пиджака стеклянную крошку. Но тут уже не выдержало мое терпение. Я поднялся и преградил дорогу двум забиякам, уже намеревавшимся пойти на разборки с несчастным Моро. - Остыньте, парни! И оставьте его в покое! - А ты еще кто такой? Но отвечать не пришлось. Второй фермер признал меня. - Постой, Симеон. Это же Роберт! Сын Хэла. Не узнаешь разве? - Хэла? – в пьяных глазах сверкнул проблеск трезвости. – Нашего Хэла?! Точно! И забияки вернулись за стол, словно ничего и не было. - Ты в порядке, Сэл? - А, Роберт! Присаживайся. Не стоило тебе… право не стоило вмешиваться. Парни ничего такого не хотели, - чуть заплетающимся языком проговорил Моро. - Да уж, не хотели. Мне ли не знать, чего они хотели на самом деле. - Ну, я их ни в чем не виню, знаешь. Народ в деревне немного взвинчен. Эти исчезновения становятся уж больно частыми, - Сэл залпом опорожнил стакан. – К тому же, они правы! Я ведь неудачник. Да, я это знаю. Неудачник! - Хорош, Сэл. Какой ты неудачник?! Парня умнее тебя не найдется во всей округе. - Роберт, ты очень добр. Как всегда, - он похлопал меня по руке и наполнил стакан. – Как там, Донна? - Да, знаешь ли, не очень. Честно говоря, я за неё волнуюсь. Кошмары снова стали её беспокоить. - В этом нет ничего удивительного. Такое горе! Бедняжка. Ты должен быть рядом с ней. - Вот как раз собираюсь к ней вернуться. - Вот этим и займись, чем сидеть в компании такого ничтожества как я. Ты же знаешь, главная особенность всех неудачников – сидеть тихо и жалеть самих себя. Так, что иди, парень, не засиживайся. Я в любом случае не один, - он указал мне на книгу, что лежала перед ним.       Отчетливо читалось название главы, на которой она была открыта: «Морские девы (русалки и сирены). Мифы и реальность». - Да, и поторопись. С гор снова опускается туман, - добавил он на прощанье. Оставив Сэла, я направился к выходу, когда словил на себе чей-то пристальный взгляд. За столиком в дальнем углу сидели самые большие засранцы в нашей деревне – Димитрий и двое его дружков-дегенератов – Эмиль и Стефан. Они о чем-то громко и вызывающе говорили, приканчивая, судя по всему, уже не первую бутылку. При этом Димитрий демонстративно сверлил меня взглядом. Эти наглые манеры и мерзкая ухмылка сопровождали Димитрия с пеленок. Сын управляющего одной из фабрик, он учился с нами в школе и был лидером по всем возможным гнусностям. Особенно он преуспел в травле Донны Беневьенто. Он и его банда доставали её уже тогда. Мне и не счесть сколько раз мы сходились в драках. Чем старше мы становились, тем грубее было их отношение к Донне, и тем ожесточеннее были наши схватки. Его разросшийся на половину лица перебитый нос был результатом моих рук дела, а рассечение брови над моим левым глазом – его. После окончания школы наши пути разошлись. Он работал на отцовской фабрике, мы занимались своими делами. За последние несколько лет, я видел его мельком и всего пару раз. Хотя предпочел бы не видеть никогда. Димитрий приподнял полный стакан, словно приветствовал меня и заорал во все горло: - Пью за Донну Беневьенто!!! И за её окочурившихся предков!       Дружки за столом загоготали. Подонки! Я смерил их презрительным взглядом, и покинул забегаловку. Уже смеркалось, когда я направился в сторону дома Беневьенто. Пренебрегать советом Моро, и блуждать по туману в ночи не было никакого желания. Поэтому я прибавил шаг, намереваясь добраться до места до того, как белая пелена накроет своим покрывалом округу. Я шел тем же путем, что и днем. Миновал подвесной мост, соединявший владения Беневьенто с остальной деревней, и вышел к тропе, ведущей к кладбищу.       Под ногами шелестели опавшие листья, в лесу одиноко завыл волк. Смотря на зубастые вершины, я видел, как туман постепенно сходит к деревне и поглощает её. Но весь этот антураж мало занимал меня. Все мои мысли вновь были обращены к Донне, а встреча со школьными недругами, вернула утраченные воспоминания.       Ведьма!!! Ведьма!!! Хватайте её!!! На костер её!!! Сожжём ведьму!!!       Хор детских голосов усиливался и постепенно переходил в какую-то жуткую какофонию. Донна тринадцати лет от роду убегала, а следом за ней мчалась ватага обезумевших детишек.       Они загнали её в угол и поначалу просто кричали, тыкая пальцем, а затем в новоявленную ведьму полетели камни. Осатаневшие они швыряли в неё все, что попадало им под руку…       Я оказался там в тот момент, когда в воздухе запахло огнем. Горящая ветка дерева появилась в руках Димитрия и эта же рука отправила её в сторону Донны…       Ведьма! Димитрий стал первым, кто стал навешивать на Донну этот ярлык и первым зачинщиком самых жестоких нападок. Проходя мимо кладбища, глаза невольно стали искать могилы родителей Донны. Не знаю, что я ожидал увидеть. Наверное, что земля уже осела, и все заросло бурьяном, как будто с момента похорон прошло десятки лет. Но прошел всего лишь один день, и холмики земли стояли ещё свежими, в кольце ещё не отсыревших цветов. Неужели – это все, что остаётся нам в конце жизненного пути? Забвение в грязной яме и страдания наших близких, продолжающих обивать землю…       Где-то в тумане, послышался звук напоминающий звон маленьких колокольчиков. Звонкий и ясный, он развеял мою меланхолию и вернул в действительность.       Затем громко зашелестела листва. Как будто-то, кто-то шагал следом за мной. Садовник? Или кто-то из деревенских неожиданно решил отдать усопшим последние почести? Едва ли.       Я остановился, и обернулся, ожидая, поскорее получить ответы на свои вопросы. Но тщетно. Звуки стихли, а на тропе никто так и не появился. Вместо этого громко закаркала ворона, сначала одна, затем другая. Рассевшиеся на деревьях, они зашлись хоровым карканьем, будто давали мне понять, чтобы я перестал заниматься ерундой и шел дальше. Ботанический сад остался позади, и впереди показались ворота во внутренний двор дома Беневьенто. Приблизившись, я заметил, что к воротам приколота какая-то записка. Карандашом корявым и не знакомым мне почерком было нацарапано: «Не возвращайся». Почерк не принадлежал Донне. Его я знал хорошо. Тогда кого же?! Ощутив наплыв тревожных чувств, взгляд на автомате просканировал местность. Мог кто-то приходить сюда сегодня? И кому вообще есть дело до меня и Донны?       В памяти всплыло лицо Димитрия, как ответ. Проклятые деревенщины!!! Не могут оставить Донну в покое даже в горе! Мерзавцы!       В ярости я скомкал лист бумаги и швырнул на землю. Донна встретила меня на крыльце. Она как обычно схватила меня за руку и улыбнулась, обнажив ряды ровных белоснежных зубов. Невозможно передать словами, как очаровательна была её улыбка. Так редко озарявшая её лицо, она всегда производила на меня неизгладимое впечатление. Вот и сейчас, пленённый таким проявлением чувств, несколько секунд, я просто смотрел на неё. То, как она обняла меня, как смотрела, говорило о том, что она искренне рада, моему возвращению. - Все в порядке? – спросил я. - Да! Так рада тебя видеть! На мой вопрос, не приходил ли кто, последовал отрицательный ответ.       Все пошло по первоначальному плану. Я починил щиток, и электричество вернулось в дом. Вскоре мы уже сидели на кухне, огонь вновь потрескивал в камине, а перед нами стояла бутылка отличного домашнего вина, которое мы не спеша потягивали.       Как и днем ранее, мы разговаривали на сторонние темы, и Донна держалась, как могла. Но чем ближе становилась ночь, тем быстрее у неё портилось настроение. Она все менее активно поддерживала диалог, чаще уходила в себя и в какой-то момент, я просто перестал сотрясать воздух своими историями, понимая, что Донна их не слушает. Единственными звуками стали тиканье больших настенных часов и треск пылающих поленьев. Некоторое время спустя Донна прервала молчание: - Роберт, ты спрашивал меня, что мне снится. - Да. - Думаю, что я готова рассказать, – она чуть подалась вперед. – Э…э…это повторяется раз за разом. Во сне я вижу какую-то женщину. Вернее, существо похожее на женщину. Вся в белом, но я не могу разглядеть её, словно у неё нет лица. Она прячется в густой чаще, в самом сердце леса. А иногда, я вижу её здесь в доме. В его самых темных углах. Как прошлой ночью. Я открыла глаза и увидела её. Она неподвижно стояла в моей комнате, почти сливаясь со стеной. И даже во тьме, я чувствовала, как она смотрит на меня. Безмолвно. Этот взгляд обжигает, пронизывает насквозь… Перед глазами понемногу вырисовался образ, описываемый Донной и впечатленный этими описаниями, я ощутил, как по коже побежали мурашки. - От ст..ст…страха, я не могу пошевелиться ни одной клеточкой своего тела. Этот ст…ст…страх парализует меня. Понимаешь, все происходит, как наяву. Сегодня ночью, она впервые обратилась ко мне во сне, я не помню, что она говорила, но мне стало ясно, что она не успокоится, пока я не умру, Роберт, - по щекам Донны побежали слезы. - И она это сделает. Я уверена в этом, я умру. Умру от рук этого существа, если усну, хотя бы ещё один раз. Пока я подбирал слова для ответа, Донна вытерла рукавом слезу и дрожащей рукой поднесла бокал к губам. В следующее мгновение её глаза расширились от ужаса, настолько, что едва не вылезли из орбит. Вскочив на ноги с криком отвращения, она отшвырнула бокал вина. Ударившись об поверхность, хрупкое стекло разлетелось на десятки крошечных осколков, а по краям стола стала разливаться темно-красная жидкость. Но это было не вино. Вязкая, оставляющая сильные полосы с характерным запахом… крови! Кровь!!!       Мои глаза отказывались верить. Я схватил свой бокал. Он также был полон густой крови! Что за черт!!! Опешив, я тряхнул головой. Но уже через секунду все пришло в норму. В моем бокале по-прежнему плескалось ароматное вино. То самое, что мы пили несколько минут назад. Тоже вино из разбитого бокала Донны сейчас растекалось по столу и медленно капало на пол.       Выпрямившись во весь рост, Донна буровила меня взглядом, в котором читался один единственный вопрос «Ты это видел?». Ответ мог быть только один. - Да. Я видел. - Значит, мы видим одно и то же, - Донну забила нервная дрожь. Недоумение и шок одновременно владели мной. Я не знал, что думать. Где-то в глубине души мне искренне хотелось верить, что все это мне привиделось. Но обоим сразу?! Такое вообще реально? Насколько я помню, сходить с ума вместе невозможно. Рассуждать можно было бесконечно, но Донна стояла рядом и демонстрировать ей свое замешательство и тем более испуг, мне не хотелось. Сейчас она нуждалась в поддержке, в трезвом и надежном собеседнике, так что, задвинув все вопросы на потом, я успокоил её и помог собрать осколки с пола. После этого инцидента, мы ещё долго отказывались идти ко сну. Но, в конце концов, нервное перенапряжение, плюс бессонная предыдущая ночь, давали о себе знать. Я убедил Донну лечь в свою постель, а сам расположился в кресле напротив, обещая, что буду охранять её сон и в случае чего сразу разбужу. Тем более, мне самому требовалось хорошенько всё обдумать.       Стрелки часов давно перевалили за полночь. Разумеется, ни о каком сне не могло быть и речи, и под равномерный грохот водопада за окном, я продолжал суммировать факты. Постепенно происходящее начинало представать передо мной в ином свете и кошмарные сны Донны теперь не казались мне таким уж пустым звуком. Все это должно было иметь какой-то смысл, какое-то объяснение. Но какое? Может быть причиной всему сам дом? Мрачный, старый особняк, с которым у Донны не связано ничего хорошего, излучает негативную энергетику и влияет на восприятие реальности. Где-то читал, что места с такой зловещей аурой способны оказывать воздействие на психику человека. Особенно на слабую и неустойчивую.       Эта мысль потянула за собой следующую, видимо, давно зревшую в моем подсознании. Нужно забрать Донну отсюда. Заставить её переехать в деревню. Она могла бы жить у меня. Но еще лучше – мы могли бы вообще уехать из этой деревни. Вдвоем! Нас ведь ничего здесь не держит! Донна заслужила лучшей доли. Да, эти мечты, всегда жили во мне. Просто я не решался признаться о них самому себе. Ведь они требовали решимости и смелости, которых порой мне очень не хватало. Неожиданно спокойствие разорвал лязг металлических тросов. Он эхом прокатился по всем комнатам, заставив содрогнуться даже воздух. Этот звук нельзя было спутать ни с чем – это подъемный механизм пришел в движение и лифт, соединявший цокольный этаж с остальными, начал подъём вверх. Кто или что могло привести лифт в движение?! Мог ли он сам включиться и начать движение? Честно говоря, вся эта дьявольщина начала порядком мне надоедать. К черту всё!!!       Охваченный раздражением, я вскочил на ноги, следом поднялась и Донна, которая, судя по всему, так и не сомкнула глаз. Не говоря ни слова, я вышел из комнаты, по пути нащупывая ножны на поясе. Донна следовала за мной. Лифт располагался в конце освещенного г-образного коридора, и мы сразу же направились туда. Но по пути вся моя решимость начала понемногу угасать, и виной всему этому был один нюанс невероятно меня встревоживший. Лифт поднимался неестественно долго. Словно шёл из каких-то темных глубин, проходя этаж за этажом. Но это было попросту невозможно! Ведь в доме всего насчитывалось три этажа, и цокольный этаж не мог находиться настолько глубоко. Подъемный механизм продолжал работать и гудеть даже тогда, когда мы вплотную подошли к его створкам. - Так должно быть? – спросил я больше для проформы.       Донна отрицательно покачала головой, не отрывая взгляда от железных решеток. Минута шла за минутой, а лифтовая кабина всё продолжала подъём. Слышался скрежет лебедки и постепенно он стал бить моим нервам и подтачивать сознание. Ожидание затягивалось, от нарастающего напряжения, сводило скулы, а на спине выступил холодный пот.       Наконец с глухим стуком, лифт остановился. С характерным лязгом створки раскрылись, и я напряг зрение, вглядываясь внутрь… Внезапно Донна зашлась громким кашлем. Я рефлекторно развернулся и увидел, как её стошнило прямо на пол. От сильного спазма её буквально согнуло пополам и, чтобы сохранить равновесие она облокотилась о стену, продолжая выплевывать содержимое желудка. - Донна! Она подняла голову, но глаза были устремлены не на меня, а на то, что она увидела за мной. Нечеловеческий ужас отразился на её лице, губы безмолвно зашевелились. В следующую секунду, она истошно закричала, указывая пальцем в сторону лифта… Но обернуться я не успел. Электрический свет погас, так неожиданно, будто кто-то выключил рубильник, и весь дом погрузился во тьму. Вместе с ней воцарилась и гнетущая тишина. Я попытался нащупать Донну, но не смог. На мои призывы, она тоже не отвечала. До отключения, она находилась на расстоянии вытянутой руки от меня, а теперь словно, провалилась под землю. От подобной чертовщины, сердце в груди заколотилось так сильно, что от его ударов разрывались барабанные перепонки. Мозг отказывался воспринимать происходящее. Все походило на какой-то кошмарный сон! Куда могла пропасть Донна?! И что же так её напугало?! Что она увидела?!       Открытые двери лифта находились за моей спиной, но никаких признаков постороннего присутствия не слышалось.       Какое-то время, мне понадобилось, чтобы сбросить оцепенение и понять, что же делать. Как назло со мной не было ни фонарика, ни свечи, а тьма была непроглядной. Мысленно я помнил расположение комнат и решил на ощупь добраться до холла, а затем уже раздобыть свечу. Но мои начинания прервал какой-то слабый, очень похожий на приглушенный свист шум. Я сделал несколько шагов, желая приблизиться к источнику – по ощущениям он находился в противоположном конце коридора. Но уже в следующую секунду он трансформировался в пробирающий до мурашек громкий хрип! Электричество включилось, также неожиданно, как и отключилось. От резкого прострела ослепляющего света пришлось зажмурить глаза. Но как только пелена рассеялась, я увидел перед собой, чудовищную картину. Донна держала себя двумя руками за горло и душила с такой силой, что кожа на шее окрасилась в синий цвет, а хлынувшая в голову кровь придавала лицу ужасное выражение. Нож выпал из моих рук, и я тотчас бросился к ней. Хватка была железной, чего я никак не мог ожидать. Я звал её по имени, кричал, но ничего не действовало. С огромным трудом мне удалось разжать её пальцы и заломить руки. Находясь в полубессознательном состоянии, Донна продолжала вырываться и биться в конвульсиях. Симптомы очень напоминали приступ эпилепсии. Я положил ей руку на лоб, желая зафиксировать голову, и тут же почувствовал, что кожа под моей рукой пылает. - Донна! Господи Боже! Приди в себя!!! В какой-то момент она обмякла и перестала сопротивляться, видимо, лишившись чувств. Я быстро поднял её на руки и понес в сторону спальни. Тело начало трястись в коротких судорогах, а температура повышалась буквально на глазах. Её лихорадило, очень сильно лихорадило. Ничего не придумав лучше, я положил её в ванную и окатил холодным душем. Через несколько минут судороги прекратились. Я достал её из ванной и перенес в комнату, положив на кровать.       Донна начала приходить в сознание и слабым, едва слышимым голосом начала говорить: - Роберт! Роберт! – она подняла руку и дотронулась до моей щеки. – Она хочет забрать меня. Роберт! Ей нужна моя душа! Моя душа! Она заберёт меня! Роберт! Прошу тебя! Умоляю! Не отдавай меня ей! Не отдавай! - Я никогда этого не позволю, Донна! Никогда!       Подчиняясь охватившему меня сильнейшему порыву эмоций, я завернул Донну в одеяло, поднял на руки и вынес из этого проклятого особняка. Едва оказавшись на улице, в лицо ударила стена тумана. Но мне было все равно. Дорогу я знал, также хорошо, как и самого себя. Я шел, не останавливаясь, все время, говоря Донне слова успокоенья. Теперь все будет хорошо. Больше никаких кошмаров, никаких потрясений. Начнем сначала! Будем вместе!!! Так, мы миновали ботанический сад и, кладбище тоже. С каждым шагом мной овладевала железная уверенность в том, что со всеми несчастиями Донны покончено. Я не чувствовал никакой усталости, только какой-то неожиданный, вдохновляющий приток сил. Кого я обманываю? Этот приток сил обеспечивало самое сильное из всех возможных чувств. Любовь! Я любил Донну Беневьенто! Любил всегда! И осознал это только теперь, чувствуя горячее дыхание на своем лице и, ощущая её легкое тело на своих руках.       Я намеревался сделать все, что бы она больше не вернулась в этот дом и больше никогда не познала горечи утраты и одиночества. Сейчас мы придём в деревню, переночуем, а завтра здесь нас уже не будет. Никогда! Мы будем в другом месте, там, где сможем начать все заново. Там где может быть Донна сможет наконец-то познать, что такое счастье. Да! Счастье! Осталось совсем чуть-чуть! Ещё немного и мы будем… Нога едва не провалилась в пустоту, и в последний момент, я отступил от края, вдруг образовавшейся пропасти. Поток моих далеко идущих планов прервался.       Так, тут что-то не сходилось! Какая-то ошибка! Я же не мог заплутать?! Конечно, не мог! В этом месте раньше был… подвесной мост. О, нет! Этого не может быть! Подвесной мост, связывающий владения Беневьенто и деревню, тот самый мост, по которому я сегодня днем переходил, отсутствовал! Торчали лишь уродливо покорёженные деревяшки, и обрывки веревок. Где-то внизу в туманной пелене бездонной пропасти ревела горная река, словно потешалась надо мной.       Единственный выход! Единственный путь к спасению был уничтожен…