Fated

Никто не знает, когда это началось, как и почему Судьба — такое же хорошее объяснение, как и любое другое, даже для людей, которые позволили многому в своей жизни быть продиктованным той невидимой силой, которая любит играть в жестокие игры, так что подобное объяснение всего лишь желанный повод перестать размышлять. Судьба предрекалась многими путями: звёздами, самой природой, красной нитью. А теперь — словами. Они появляются выгравированными на коже, точные и постоянные, словно судьба, наконец, решила не давать людям другого шанса, кроме как уступить ей. Хотя слова выражаются в самых разных формах, смысл остаётся одним и тем же — связь с другим человеком. Друг, наперсник, родственная душа, чжицзи. Точно так же, как существует множество различных слов, существует множество различных терминов, чтобы попытаться придать смысл тому, что именно они воплощают. Словно нет ничего важнее, чем дать имя тому, что насильно связывает тебя с другим человеком. Вэнь Кэсин смотрит на свои чистые запястья. На них нет слов. Он уже во многом неполноценен, так почему же судьбе не воспользоваться шансом и не отметить его как такового? Иногда он задаётся вопросом, оказался ли он в Долине Призраков, потому что у него нет слов, или же его запястья чисты, потому что ему всегда было суждено оказаться в Долине Призраков? Не то чтобы это имело значение. Терять сон из-за того, что ты не можешь изменить, — бесполезно, у Вэнь Кэсина достаточно того, о чём нужно позаботиться, того, что он может изменить. Самое замечательное в том, чтобы быть свободным от капризов судьбы — то, что ты можешь жить без ограничений, не сдерживаясь, не думая о том, что где-то есть другой человек, который может пострадать от последствий твоих действий. Поэтому Вэнь Кэсин не сдерживает себя. Он строит козни, убивает, спит с людьми, на чьих запястьях есть слова, получая удовольствие от осознания того, что может заставить их на время забыть о тех, кто предначертан им судьбой. Они все испытывают шок, глядя на гладкую, незапятнанную кожу его запястий, и их взгляды наполнены жалостью, как будто это не Вэнь Кэсин жалеет их за то, что они не свободны. Какой прок от родственной души, если она сдерживает тебя? Для чего нужен чжицзи, если мы уже полноценны? Вэнь Кэсин касается запястий, выводя слова, которых нет. Он мог бы взять нож и выгравировать их сам. Мог бы обмануть кого-то, заставив думать, что они созданы друг для друга. Это могло бы стать интересным экспериментом, размышляет он, проверкой, как судьба накажет его, если он попытается перехитрить её. Это было бы достаточно просто. Справа первые слова, слева — последние. Таково правило. Судьба сводит двух людей вместе, рисуя на их запястьях первые и последние слова, которые они скажут друг другу. Один получает первые слова, другой — последние. Вэнь Кэсин ещё не решил, какой вариант более жестокий. Глупости он выводит на запястье. Это не он дефектный, а все остальные. . Считается, что иметь первые слова хуже. Если первое, что скажет твой чжицзи Привет, то как ты вообще найдёшь нужного человека? Разве ты не будешь всю свою жизнь сомневаться, постоянно задаваясь вопросом, сделал ли ты правильный выбор. В конце концов, до последнего вздоха ты не будешь знать, выбрал ли ты правильного человека. Умереть с осознаем того, что ты прожил свою жизнь не с тем человеком, — судьба действительно жестока. А если слова недвусмысленны, но вы не можете быть с тем человеком, который вам их сказал, что делать тогда? Отрицать и ему, и себе, что ваши жизни связаны, или пойти против судьбы и никогда не сообщать другому человеку о вашей связи? В конце концов, многие люди заканчивают свои жизни, так и не встретив свою родственную душу. И существуют даже несчастные души, которым нет пары. Чжоу Цзышу смотрит на своё запястье, на котором в коже глубоко выгравировано имя. Он не знает, оказала ли судьба ему услугу или насмехается над ним. Он — последний человек, который заслуживает чжицзи, но судьба не оставляет сомнений о том, кто им будет. Может быть это благословение. По крайней мере, именно у него первые слова. Он может сохранить эту связь в секрете. А может — проклятье. Он встретится со своей судьбой и узнает, кого именно он лишает жизни рядом с тем, кто должен стать его второй половиной. Но куда более жестоким будет, если Чжоу Цзышу потянет его за собой на дно. Потому что, нет никаких сомнений, его ждёт плохой конец. Он проводит по имени кончиками пальцев. Это знакомо и успокаивающе, и если это то, как ощущаются слова, то Чжоу Цзышу боится того, как можно чувствовать другого человека. Нет, опасно позволять мыслям плыть по пути, который заканчивается ничем. Ничего страшного, что он не будет со своей родственной душой. Может в следующей жизни он будет достоин её. . Движения мужчины могут показаться нетренированному глазу лёгкими и грациозными, но Вэнь Кэсин замечает, как его ноги сгибаются в попытке сохранить равновесие. Ещё пять шагов, и он упадёт. Вэнь Кэсин сам не замечает, как его ноги несут его вперёд, и он кладёт руку на спину мужчине, чтобы помочь ему удержаться на ногах. Это тот нищий, которого он видел раньше, чей облик не согласуется с его поведением. Он оборачивается и встречается взглядом с Вэнь Кэсином, и внезапно возникает ощущение падения, это чувство что-то среднее между удовольствием и тревогой. — Спасибо… — говорит мужчина, и это неправильно, потому что не так должен звучать голос из такого рта. — Вэнь. Вэнь Кэсин. Маскировки недостаточно, чтобы скрыть то, как расширяются глаза мужчины, недостаточно, чтобы скрыть тихий вздох, вырвавшийся из его рта. — Мы знакомы? — спрашивает Вэнь Кэсин. Они незнакомы, но такая реакция вызывает вопросы. Лицо мужчины вновь становится нечитаемым, возвращаясь в состояние безмятежной маски, как в прямом, так и в переносном смысле. — Спасибо, Вэнь-сюн. Вэнь Кэсин кивает, когда мужчина отворачивается. Он не знает почему, но что-то кажется ему очень, очень неправильным. Или, может быть, кажется правильным. Он не уверен, что лучше, и боится копаться глубже. . Сидеть рядом с Вэнь Кэсином кажется правильным по всем неправильным причинам. Чжоу Цзышу прекрасно понимает, что не он считает это правильным, а та его часть, что управляется судьбой, которая не подчиняется ему с тех пор, как Вэнь Кэсин произнёс своё имя, что выгравировано на запястье Чжоу Цзышу. Он изо всех сил старался держаться подальше, но в глубине души всегда знал, что это невозможно. И Чжоу Цзышу не из тех, кто обманывает самого себя. Всё, что он может сделать — стараться сохранить маску и тщательно скрывать запястье. — А-Сюй, — зовёт Вэнь Кэсин. — Ты в порядке? Ты выглядишь обеспокоенным. Уверен, под своей маской ты очень бледен. — Это не маска, — отвечает Чжоу Цзышу, зная, что всё это бесполезно. Они оба знают, что он лжёт. — Никаких масок, и А-Сюй в полном порядке. Ладно, ладно. Ты не обязан говорить мне правду. И вообще, какое я имею на это право? — Вэнь Кэсин смотрит на него тем напряжённым взглядом, который у него иногда бывает, как будто его светлые глаза видят сквозь маску, сквозь кожу и кости и смотрят прямо в разум Чжоу Цзышу, и на короткий миг его охватывает беспокойство. Его рука сжимается вокруг запястья, и ногти впиваются в ткань и выгравированные слова. Но Вэнь Кэсин не может их видеть. Ещё сильнее, чем своё лицо, Чжоу Цзышу скрывает слова на запястье. — Да. Какое ты имеешь право? — Чжоу Цзышу спрашивает у своей родственной души. Вэнь Кэсин криво улыбается. — В таком случае, по крайней мере, позволь мне облегчить это несуществующее напряжение в твоём настроении. Вот, выпей немного вина. Он берёт сосуд и протягивает руку, чтобы передать его, и внезапно время, кажется, замедляется. Рукав на левой руке Вэнь Кэсина задрался, обнажая бледную кожу запястья. Бледная, гладкая кожа, неиспорченная словами. Чжоу Цзышу смотрит на него в течение одного удара сердца, когда осознание пронзает его насквозь, глубже, чем когда-либо могли гвозди. Несвязанный. У Вэнь Кэсина нет слов. Он не родственная душа Чжоу Цзышу, и Чжоу Цзышу не его чжицзи. Смех сдавливает его горло; Чжоу Цзышу уже ощущает на языке горький вкус самоуничтожения и крепко держит рот на замке. Он хватает сосуд и делает глоток, запивая смех вином. Предположительно, это радостное событие. Он ничего не отрицает Вэнь Кэсину, скрывая связь. Во всяком случае, он избавил Вэнь Кэсина от неловкости, а себя от смущения. Так что всё в порядке. Так будет лучше. Когда он опускает сосуд, то видит, что Вэнь Кэсин смотрит на его руки. — Лао Вэнь, твоё вино, — Чжоу Цзышу отдаёт его обратно. — А, — Вэнь Кэсин забирает сосуд назад. Его пальцы касаются рукава Чжоу Цзышу. Некоторое время они сидят молча, и Чжоу Цзышу знает, что сейчас произойдёт. — А-Сюй, у тебя есть слова? — Нет, — он был готов, но всё же это вышло слишком быстро. Вэнь Кэсин смеётся. — Никаких масок и никаких слов. Хорошо, А-Сюй. Значит, мы одинаковые. Может быть, нам просто стоит заботиться друг о друге. Чжоу Цзышу не отвечает. Что такое ещё одни отношения, построенные на лжи? . В холодных глубинах оружейной, погребённой под слоем снега и покрытой коркой льда, единственное, что чувствует Вэнь Кэсин — тепло ладоней Чжоу Цзышу, прижатых к его собственным. Жизненная сила медленно покидает его, но он упрямо держит глаза открытыми, решив смотреть на своего чжицзи так долго, как ему будет позволено. Перед глазами начинает всё расплываться, яркий свет дико пляшет. Это возвращает его в тот день, когда он поймал этот самый свет. В тот день, когда он сидел под деревом, протянув руку к человеку, который по неизвестным причинам рисковал всем ради Вэнь Кэсина. Его зрение тогда тоже было затуманено, и свет был слишком ярким, чтобы разглядеть что-либо ясно, но он всё же увидел. Взмах рукава, вспышка кожи и его собственное имя на запястье. Вэнь. Вэнь Кэсин. Ещё одно доказательство бескрайней жестокости судьбы. Вэнь Кэсин отказывается принять это. Как у А-Сюя могли быть слова, а у него нет, когда они так очевидно представляли собой одну душу, разделенную на два тела? К счастью, у Вэнь Кэсина полно жизненного опыта игнорирования, сопротивления и противостояния судьбе. Легко вновь ею пренебречь. А-Сюй — его родственная душа, в этом нет никаких сомнений. Слова? Какие слова? Какое они имеют значение, если Вэнь Кэсин с абсолютной уверенностью знает, что он полностью принадлежит Чжоу Цзышу? Он прижимает свои ладони к ладоням своей родственной души, чувствуя, как их объединённые энергии жарко вспыхивают между ними. Мир вокруг него становится всё темнее, пока единственным светом, который он может увидеть, не становится яркое сияние души А-Сюя перед ним. Это забавно, думает Вэнь Кэсин, то, что он провёл свою жизнь, живя лишь для себя, чтобы закончить её, отдав её другому человеку. Ему потребовалась целая жизнь, чтобы сделать одну правильную вещь, и теперь он, наконец, здесь. Единственное, о чём он сожалеет, то, что у них больше не остаётся времени вместе. . Бессмертие, думает Чжоу Цзышу, касаясь пальцами гладкого запястья Вэнь Кэсина и улыбается, зная, что между ними никогда не будет никаких последних слов.