зеленый чай с персиком

— Алло, хён? — Да, Чонло. Что случилось? — Хён, я что звоню только если что-то случается? — Чэнлэ наигранно обиделся. — Да, Лэ. Ты звонишь только, когда что-то случается. Обычно, ты просто закидываешь меня сообщениями. Так что случилось? — Окей-окей. Может ты и прав… — Выкладывай. Младший замялся. Ему и в голову не приходило, как можно было задать вопрос, не вызывая подозрений. «Никак!» А чувство отвращения к самому себе никак не помогало. После случившегося омеге требовался еще день, чтобы отойти, но столько времени в запасе у него не было. Китаец усиленно работал мозгом, только вот сотрудничать с ним не получалось. В голове еще набатом били воспоминания. — Ты долго пыхтеть собираешься? Мне еще работать надо, давай шустрее, Лэ. — Блять, ладно… эм, хён, ты помнишь Джисона? — Чжон начал издалека, стараясь подтолкнуть болтливого старшего к рассказу. — Джисон-и? Да… А зачем интересуешься? Неужели лёд тронулся? — В голосе была явная усмешка. «Ну все. Теперь мне точно пизде…» — Нет! Хён! — Китаец густо покраснел. Для Чжона было непривычно обсуждать свои чувства со старшими. Лэ воспринимали, как шумного непоседливого и всегда веселого младшего. Омега же в свою очередь не собирался разбивать данный образ, и когда разговор заходил о его внутреннем состоянии и чувствах Чэнлэ просто отшучивался. В сегодняшние планы не входило обсуждение его, пока еще непонятных чувств к семнадцатилетнему школьнику. Теперь же, когда он сам себя раскрыл, деваться было некуда, отчего китаец чувствовал ужасное смущение, сильнее сжимая телефон в руке. — Что «нет»? В последний раз ты спрашивал меня про Джисона год назад, когда вы познакомились. С тех пор ты просто ноешь о том, как он тебе надоел и ничего не хочешь о нем слышать. Донхёк был прав, в какой-то мере, и Чэнлэ сам прекрасно это понимал. Только вот подумать об этом это одно, а услышать совсем другое. Младший почувствовал укол обиды, хотя обижаться было не на кого. Сам виноват. Китаец сглотнул ком обиды, но чувство стыда никуда не делось. Ему было стыдно за то, что он вел себя с Паком так грубо. Джисон не виноват ни в чем, а Чэнлэ постоянно ему грубил. Однако, понять все это одно, а признаться — совершенно другое. Все еще сгорая со стыда он промямлил: — Может быть… Может быть! Ты прав… — Ага-а-а. — Я сказал: «Может быть!». — Ладно, хорошо. Может быть тебе понравился Мочисон и ты, наконец готов дать ему шанс. Правда теперь все очень сложно, и кажется даже немного поздно. — Хён! — Китаец уже был цветом похож на спелую сливу. — Так, погоди, не галди. Что случилось? Ты не мог ни с того, ни с сего, вдруг, внезапно заинтересоваться Джисоном. Колись! — Эм… Ну как тебе сказать. Айщ… И Чэнлэ с горем пополам, заикаясь рассказал все что произошло, начиная с кофейни, заканчивая тем, что сказал молодому альфе отец. Закончив, Лэ ожидал какой-либо реакции, но хён на удивление молчал. — Хён? Алло? — Чжон Чэнлэ, это просто пиздец… — Эм? Спасибо, я и сам прекрасно знаю? — Нет, серьезно! Как ты мог, вообще, допустить такое? Хотя нет. Знаешь? Даже не отвечай. Буду груб, но честен. Впрочем, как и всегда. Меня всегда несколько смущали методы твоего отца. Ладно, не немного, они блять меня вымораживают. В этой ситуации, конечно, есть доля смысла, но… НО! Джисон, черт его за ногу, школьник! Он, серьезно, был в школьной форме и твоего отца это ни на секунду не смутило? А знаешь, кто ещё виноват? Ты! Ты, Чжон Чэнлэ, если бы ты пару месяцев назад признался, хотя бы самому себе, что Джисон тебе не безразличен, всего этого можно было избежать! Донхёк был груб, но Чжон и сам понимал насколько он прав. Также младший понимал причину гнева старшего. Чэнлэ, просто мог перестать строить из себя королеву драмы. Теперь, когда все, что могло быть сделано, было сделано, оставалось только сидеть и жалеть о произошедшем. Чэнлэ чувствовал себя полным придурком. — Ну, хён… Я знаю. Знаю что виноват. Помоги, а? На глаза наворачивались слезы. Чжон понимает, что виноват, и понимает, что ничего не знает о Джисоне, чтобы как-то исправить ситуацию. — А ну, не реви! Помогу- помогу. Надо сначала понять, чего хочешь ты. У тебя есть план? — План? Какой план? — Ну… У тебя разве нет плана, чтобы сердце Мочисона растаяло? — Эм… Я просто планировал узнать о нем побольше и появляться везде… Ну, также как делал он сам… — Серьезно? Разве так поступают омеги? — Хён, ты думаешь у меня было время думать? — И то верно… Чэнлэ все еще сидел на пороге своей квартиры, в куртке, держа в руках шапку Джисона и в обуви. На щеках были непросохшие дорожки слез, которые неприятно щипали кожу. Китаец не совсем понимал, что с ним происходит. Взгляд Джисона, когда он говорил те самые слова, которые больно резали по сердцу, до сих пор мерещился омеге. Пак впервые за все время знакомства смотрел на него так. Во взгляде не было ни капли нежности, лишь суровый холод, да проблески разочарования. Чжону сделалось плохо. Его внезапно стало тошнить. Китаец вскочил с места на ходу снимая обувь, сумка от ноутбука упала прямо под ноги. Чжон споткнулся, отчаянно пытаясь не испачкать ковер, рвущимся наружу перекусом. — Блять, да твою налево! — Чэнлэ? Все нормально? — Да-да, хён… Я… Младший сдерживал рвотные позывы уже сидя перед унитазом, судорожно стягивая с себя куртку. — Чэнлэ, что там у тебя такое? Ответить он уже не успел. Тошнота взяла верх и омегу вырвало незамысловатым перекусом. Чэнлэ откашлялся, а во рту стоял кислый привкус, глаза застилали непрошенные слезы. Чувствовалось, как внутренности снова хотят вывернуться наизнанку, но омега усилием воли подавлял рвотные позывы. Омега сплюнул вязкую слюну, пытаясь не смотреть на то, что находится на дне унитаза и смыл весь бардак, который он сам же и натворил. Промывая рот холодной водой, он вспомнил о телефоне. — Хён? Ты тут? — Да, я здесь, большеголовый. Что у тебя там происходит? — Эм…— Чэнлэ переключил звонок на динамик и стал промывать лицо холодной водой. Тошнота волнами подкатывала к горлу, омега становилось тяжело дышать, будто тело стало подвергаться спазмам. У омеги закружилась голова. «Хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни?» «Я терпел твои оскорбления…» «Хён, привет! Как твои дела?» «Пытаюсь наживаться?» Обрывки фраз проносились в голове Чжона. Перед глазами четко стоял образ Джисона перед тем, как он ушел: холодный взгляд полный неверия с капелькой разочарования. Омегу снова замутило. — Чэнлэ?! — Да? — Мелкий? Я зову тебя уже три минуты. Что у тебя происходит? — Я… Да, я… — Не смей мне врать? Чжон Чэнлэ! — В голосе Хёка были слышны нотки стали. — Меня стошнило… Точнее мне все еще плохо и хочется блевануть. Кружится голова и тяжело дышать, а в мыслях только взгляд Джисона… Хён… Чэнлэ всхлипнул. Перед глазами стояла пелена слез, которую омега смаргивал, а по щекам потекли обжигающие слезы. — О боже, Чэнлэ. Пожалуйста не плачь, хотя нет, плачь. Но, господи, даже позвонить некому… я здесь, у Джемина и Ренджуна свадебная лихорадка… Чэнлэ-я, маленький мой, дыши, слышишь меня? Слышишь? Чонло-я? — Угу…— Младший всхлипывал, в тщетных попытках успокоиться. — Чэнлэ, дыши полной грудью и ополосни лицо холодной водой. Сейчас я что-нибудь придумаю. Где ты сейчас? В ванной? Чэнлэ-я? — Да, хён… В ванной… — Голос дрожал. У Чжона начиналась истерика. — Чэнлэ-я, ополосни лицо холодной водой, слышишь? Омега трясущимися руками включил воду. — Умница, Чэнлэ-я. Как закончишь, иди в свою комнату. Слышишь? Идешь? — Угу… — Омега не шел, он плелся, еле переступив через куртку лежащую на проходе. Тело не слушалось, а содрогалось от спазмов. Он был в состоянии близкое к обмороку. — Иду, хён… Все еще задыхаясь от спазмов Чэнлэ дошел до своей комнаты и залез под одеяло. — Умница, Чонло-я. Ты у меня просто золотце, Чонло-я. Ты же мне доверяешь, да? — Угу… — Тогда, я сейчас отключу телефон и позвоню либо марку, либо Джено. Главное никуда не двигайся, хорошо? Чэнлэ-я? Договорились? И самое главное, Чэнлэ-я, дыши, ладно? — Д-да… Младший даже не понимал того, что говорил Донхёк. Он просто соглашался. Его мутило, голова звенела, ее будто охватило кольцо и стягивалось с невероятной силой, перед глазами все плыло. — Чэнлэ-я, пароль от замка тот же? 520-025? Чонло-я? — Да… Тот же… — Отлично, Чэнлэ! Буквально пару минут и я тебе перезвоню. Ты же доверяешь хёну? — Угу…— Чэнлэ всего трясло, тело забилось судорогами. Дышать стало еще тяжелее. — Хён… — Сейчас, мой хороший! Донхёка самого охватила паника. У Ли трялись руки, пока он звонил Джено, от нервов омега стал грызть ногти. — Джено? — Альфа снял трубку, буквально, за один гудок. — Да? Хэчан-и? Что такое? — Джено, это срочно! Чэнлэ нужна твоя помощь! У него истерика, мне кажется, он свалился в обморок! Джено пож… — Скидывай адрес, я уже выезжаю. — Господи, Джено, ты лучший!