Мы умрем

Мэй держалась за раненый бок и тихо шипела, когда Кадзу прикладывал кусок собственной одежды. Она впервые видела, как у мужчины дрожат руки. Кровь не останавливалась, и Мэй просто глубоко вдыхала и выдыхала, стараясь улыбаться Кадзу. Он любит ее улыбку, наверняка и такую: измученную и жалкую. Даже умирать нужно достойно, верно? — Чш… сильная, все хорошо будет, подлатаем тебя и найдем слабое место у ёкая этого проклятого, на меня смотри, хорошо? — она смотрела в его глаза и сейчас перед ней был не хладнокровный ниндзя, а мужчина, который до смерти боится за любимую женщину. Прикосновение дрожащих окровавленных рук, тяжёлый вздох, слабая улыбка Кадзу. Он когда-нибудь улыбался так солнечно, или она не замечала? Внезапно прилив сил и мужества охватил девушку жгучей волной. Кицунэ она или нет, в конце концов? Рана затянется. Но сегодня она не умрет. Они с трудом, но поднялись. Кицунэ и ниндзя прошли слишком многое, чтобы умереть за какой-то обветшалой избой. Когда-то на ее месте был их дом, от которого остались лишь мрачное пепелище и сухой каркас. Деревня клана Наито сейчас напоминала братское кладбище. Такой непоколебимый и всегда способный дать мудрый совет Такао широко раскрытыми глазами смотрел в черно-алое небо. Неподалёку лежал Сатоши. Бледная тень самого себя, как всегда с довольной усмешкой. Мэй видела, как его сразило что-то огромное в дымке зелёного тумана. Масамунэ закрыл Кадзу спиной, и девушка в одно время благодарила храброго ронина за спасенную им жизнь и скорбела о своем отважном, таком тёплом друге. Азуми, Кими, Хонг и десятки мертвых сложили головы из-за одной самоуверенной и глупой лисицы, которая решила, что сумеет противостоять столь могущественному сопернику. Мэй всем нутром чувствовала, как вина забирается в самые дальние углы ее существа, и старалась смотреть на небо. Грязное и такое же мерзкое, как она сама. Кадзу держал ее под руку, и девушка не видела, как и сам ниндзя смотрит в небо. Слезы сейчас им не помогут. Слабости потом. Они должны его убить. Кадзу и так оставаться в живых более этого срока не собирался. — Глупая-глупая лис-с-сичка, такая ап-петитная и бездарная. Ай-яй-яй, — резко повернувшись, они увидели существо, до боли похожее на Сино-Одори. С этими же шипящими нотками. Но это иллюзия, конечно. Она одна из первых, кто погиб. Обоих скорбь тянула сдаться, упасть на мокрую землю и никогда больше не подниматься, увязнуть в ней навсегда. Земля твёрдо стояла под ногами, готовая принять их тела в свои объятия. Мэй едва ощутила, как Кадзу с лёгким шестом извлекает сюрикэны, пропитанные волшебным ядом. Если его отвлечь, если она завлечет его огнем… Только если она выиграет время… — Чего ты хочешь? — женский голос не дрогнул, но внутри Мэй буквально распадалась на кусочки. Ёкай все еще говорил в обличье непримечательного существа и в отличие от жуткой, но всегда приветливой улыбки Сино-Одори, он скалился со всем самым мерзким и ужасным, что могло существовать в этом мире. — Говорю же, глуп-п-ая… Хоч-чу ключ-ч в тебе исс-съес-сть твоего друга, забрать твою магию тоже не отказался бы, такая она интерес-сная… — с каждым словом он подбирался все ближе, плотоядно облизываясь и вот стоял совсем близко к Мэй. Она могла бы ударить его кулаком. Но вместо этого ударила магией. Янтарное пламя обожгло лицо ёкая, и он отшатнулся. Еще два далеко не изящных взмаха руки кицунэ и вокруг чудовища разлилось огненное кольцо. Яркое и опасное. — Умница, сильная, — Кадзу подмигнул и, опираясь на сломанную катану, запрыгнул на ближайшие камни. Ловко оказался за спиной бившегося в огне ёкая и вонзил в него россыпь металлических звезд. Он взревел и перед ними возвысился опасный в своем могуществе и огромный монстр. Ему было больно, но он не умирал. Яд Такао с ее кровью не подействовал? Мэй дрожала и из последних сил выжимала всю магию, что текла по ее венам. Кровь ее запылала изнутри и выливалась яркими заревами магии. Она едва стояла на ногах, глаза жгли пламя и слезы, и она чувствовала, что да, сегодня умрет. И заберет врага с собой. Он отбивал ее атаки одну за другой, как надоедливых мух, отвечая всплесками настоящего смертоносного смерча. Вокруг стояли искры магии, дым, и Мэй потеряла из виду Кадзу. И внимание. Ее сбило с ног резко, стремительно, и вместе с ней, покатившейся по камням и трупам, пропало и ее пламя. Разом исчезло все. Девушка хотела бы стонать и рыдать от боли и бессилия, но только лежала рядом с трупом Масамунэ, едва могла дышать и совсем не могла подняться. Будто ее тяжёлым камнем придавило к земле лицом вниз и тут же она задохнется от трупного зловония, и снова открывшейся раны в боку совсем рядом с сердцем. Мимо нее пролетело что-то и приземлилось совсем рядом. Она услышала сдавленный хрип и кашель человека, который захлебывался в крови. Но человек здесь только один и это… Кадзу! Мэй поднялась так быстро, что каждый миллиметр ее тела заныл, и подползла к мужчине. Из его живота торчал острый кусок скалы, он видимо упал прямо на него. Кадзу едва дышал и хотел повернуть голову, но лишь тихо застонал от пронзившей позвонки и голову боли. Он захлебывался в собственной крови и каждый вздох и кашель разрывали грудную клетку. Не так он представлял свою смерть. В адских мучениях на руках у любимой женщины, на которую даже не в состоянии посмотреть. Холодные руки девушки аккуратно положили его голову на колени и гладили по спутанным волосам. Кадзу собрал последние силы и открыл глаза. Мэй улыбалась сквозь слезы, но не плакала. Никогда еще она не казалась ему более красивой. — Люблю… — как бы он хотел добавить ее имя. Сильное, звучное, самое любимое имя в его жизни. Вот только жизнь его утекала сквозь пальцы вместе со смольными прядями в ее руках. Он последний раз улыбнулся окровавленными губами и с последним спазмом боли закрыл глаза. — И я тебя люблю. Лишь после его смерти она позволила себе заплакать. Она целовала холодный лоб и, не сдерживаясь, рыдала. Мэй ненавидела себя за то, что вытащила его тогда из темницы, струсила, позволила защищать ее. Всегда защищать. Она не знала, сколько сидела над его телом безутешно, но плакала она уже без надрыва, а обречённо, как плачут люди, у которых ничего не осталось. Собственно, она и являлась этим человеком. Даже не человек, лиса. Без надежды; без капельки веры в лучшее; без любви в сердце. Все они умерли вместе с Кадзу. Нет ничего и никого, что бы сумело помочь ей. Мэй с трудом переползла вниз и легла на его грудь. Пусть катится весь мир в преисподнюю, у нее стимула жить нет. Кицунэ и ниндзя. Мэй и Кадзу. Они прошли слишком многое вместе, чтобы жить друг без друга.