Инициатива наказуема

      Иван Иванович долго смотрел в прямую, как струна, спину сына, даже когда тот покинул зал, чуть не хлопнув дверью.       Покачав головой, барон со вздохом открыл висевший на шее медальон.       — Разве такого отношения мы желали для Аннушки?       Единственный наследник вновь был недоволен всем на свете и корчил гримасы, как будто это ему предстояло петь на балу для почтенной публики или играть на сцене императорского театра.       Портрет рыжеволосой дамы понимающе молчал из медальона. Чем дольше барон смотрел на него, тем больше разглаживались его черты.       — А ты права, это мысль! — наконец вскинулся Корф. — Негоже сыну все запрещать да запрещать. Нужно дать ему желаемое, да так, чтобы запомнил навсегда. Как говорится, инициатива наказуема исполнением.              Анна восприняла с покорной доброжелательностью известие, что они возвращаются в поместье. Теперь оставалось повлиять на непокорного сына.       — Ивана Ивановича здесь нет, — услышал барон ядовитое ворчание Владимира и театрально распахнул дверь.       — Ошибаешься. Как и во многом другом, — с пафосом заявил он, взирая на сконфуженную пару. — Аннушка, иди к себе, мне надобно поговорить с Владимиром.       — От этого пения у меня болит голова, — скривился молодой Корф, когда девушка их покинула.       — Я собирался было через несколько дней взять Анну на бал, чтобы ее пение послушал Сергей Степанович…       — Что?! — взвился Владимир. — Раз она такая талантливая актриса, пусть играет в крепостном театре!       — Да-да, ты это много раз говорил, и я склонен с тобой согласиться, — мягко покивал Иван Иванович, хотя колючий взгляд его пронзал насквозь.— И очень рад, что ты ко мне присоединишься.       — Не понял, — нахмурился его сын.       — Хочу поставить «Ромео и Джульетту». Шекспир может идти не только на подмостках Императорского театра. Пригласим всю округу. Конечно же, Сергея Степановича позовем тоже. Это будет грандиозное событие для Двугорского уезда.       — Пренепременно посмотрю сию незабвенную постановку, — миролюбиво кивнул молодой человек, уже вполне успокоенный.       Напрасно, напрасно…       — Но в последнее время сердце пошаливает, мне такое не осилить, — мило улыбнулся в ответ барон. — Поэтому спектакль поставишь ты.       Анна и слуги долго слышали крики из-за закрытой двери, временами переходившие в продолжительное молчание. Кончилось все тем, что Владимир пулей выскочил из зала, чуть не сбив с ног вольных и невольных свидетелей, а старый барон довольно приказал паковать вещи всех троих обитателей особняка.              — Вольдемар, ты отказался от участия в соревновании по стрельбе? — растерянно приветствовал друга Репнин, не удержавшись от вопроса. — Не узнаю тебя. Продолжишь охоту на прекрасное созданье?       По лицу Владимира пробежала тень противоречивых эмоций. Будто он не знал, то ли печалиться, что вновь упустил таинственную незнакомку, то ли радоваться чему-то, о чем он умалчивал.       — Отцу нужна моя помощь, Мишель, я уезжаю с ним в поместье, — сухо сообщил Корф. — Я собственно и позвал тебя попрощаться.       В ответ на еще большее недоумение Михаила, Владимир добавил:       — Приглашаю заранее на спектакль в нашем театре, батюшка задумал грандиозный проект.       — Да, он известный театрал, — пробормотал в ответ Репнин, обнимая друга на прощание.       Его посетило странное предчувствие, что в скором времени у них обоих все в жизни кардинально изменится.              — Рада, небось, что получила главную роль, — прошипела завистливая горничная, поймав ненавистную соперницу на кухне, когда Варвара вышла за маслом из погребка.       — Ничему я не рада, — отмахнулась Анна, вставая из-за стола.       — Вот появится новый управляющий, узнаешь еще почем фунт изюма. Карл Модестович был такой душка, заботился обо всех…       Полина напоказ всплакнула, утирая кончики глаз цветастым передником.       — Так заботился, что его застали у открытого сейфа Ивана Ивановича, — напомнила Анна, направляясь к выходу.       — И зачем надо было вызывать исправника, — будто не слыша ее, продолжала горничная, — он же ничего не украл.       — Поля, ты прекрасно знаешь, что Карл Модестович пытался украсть какую-то расписку, — возмущенно парировала Анна, застывая на месте и оборачиваясь к нежеланной собеседнице.       — Но не украл же!       — Потому что Владимир Иванович достал ее у него из кармана.       Полина гордо вскинула голову и зыркнула свысока.       — Рано радуешься. Ох, и задаст же тебе молодой барин. Теперь ты в его власти.       Ни та, ни другая не заметили у дверей Владимира. Тот стоял, прислонившись к стене, и, тяжело дыша, ослаблял воротничок.              Эту власть Корф не преминул испытать сразу же.       — Не верю. Не заставляйте меня думать, мадемуазель, что отец ошибся в вас.       — Вот пусть и играет тогда Полина! — наконец взбрыкнула строптивая крепостная после очередного прочтения монолога, забракованного строгим постановщиком.       — Скажите это батюшке, — напоказ добродушно улыбнулся Владимир, откладывая сценарий, который сам же и написал, уделяя внимание тем аспектам, которые могли бы поставить главную актрису в самое двусмысленное положение.       Анна опустила голову, слегка успокоила дыхание и промолвила:       — Нет, давайте продолжать. Я не могу так расстроить дядюшку.              Мучения крепостной продолжались каждый день с утра до вечера. Огромный зал, казалось, холодно насмехался над ее потугами, поддерживая новоиспеченного театрала.       Анна стояла посреди сцены перед Владимиром, который сидел в кресле, скрестив руки, и с кривой ухмылкой слушал очередную попытку актрисы попасть в образ:       — Приди и научи меня забаве,       В которой проигравший в барыше,       А ставка – непорочность двух созданий.       Скрой, как горит стыдом и страхом кровь,       Покамест вдруг она не осмелеет       И не поймет, как чисто все в любви.       Приди же, ночь! Приди, приди, Ромео.       — Стоп. Вы вообще понимаете, о чем идет речь, мадемуазель?       — Да, он ее муж. И она ждет… — Анна запнулась.       — Чего ждет? — насмешливо подхватил Корф.       — Того, что с мужем не грешно, — смущенно отозвалась девушка.       — Единственное, ради чего и нужна любовь, — проникновенно пояснил деспот.       — Вы ничего не знаете о любви. —Она высоко подняла голову. — И весь спектакль готовы превратить в пошлость!       Владимир вздохнул. Сценарий, призванный заставить Анну отказаться от роли, оборачивался мучением и для него самого.       — Зато знает Шекспир. И вам пора представлять, о чем вы декламируете. Давайте снова по тексту: «научи меня забаве»…              День за днем они встречались на сцене, помимо завтраков, обедов и ужинов, во время которых старались изображать непринужденность под цепким взором Ивана Ивановича.       — Это пьеса о бессмысленности любви в конце концов, — заявил Корф после очередной реплики Джульетты, каждая из которых казалась насмешкой над ним самим.       — Неправда. Это о том, что можно преодолеть любую пропасть и неравное положение, презреть сплетни и мнение света, если любишь…       Она смотрела ему в глаза с такой убежденностью, что Владимир отвел взгляд, сглотнул и сдавленно приказал продолжать.              На следующий день Корф застал Ромео и Джульетту на сцене в весьма нелицеприятной позе: Анна отбивалась от смазливого крепостного, имя которого он запамятовал.       — На спектакле поцелуешь.       — Прекратить немедленно! — рявкнул Владимир, стремительно появляясь из-за занавеса. — Кто приказал репетировать вместе?       — Так мы все уже роли выучили, — попытался оправдаться незадачливый актер, поспешно поднимаясь на ноги. — Надобно б вместе… — и замолчал, поймав бешеный взгляд барина.       Владимир вплотную приблизился к обнаглевшему Ромео и тихо процедил сквозь зубы:       — Еще раз посмеешь распустить руки, оторву их. Понял? — И громко приказал: — Иди репетируй перед зеркалом, болван!       — Зачем вы так, Владимир Иванович, — упрекнула Анна.       Корф перевел на нее тяжелый взгляд:       — Запомни, вы делаете то, что говорю я.       — Как прикажете, — покорно откликнулась девушка с той пустотой в голосе, от которой его всегда выворачивало наизнанку.       Уж лучше строптивость и споры, чем это равнодушие.       Рядом послышалось злорадное хихиканье Полины, и Корф выместил остаток гнева на ней, запретив появляться на сцене вовсе.              После срыва на репетиции Владимир долго ругал самого себя, заперевшись в комнате на пару с графином вина. Он собирался насолить отцу, а в результате сам оказался в том положении, от которого бежал столько лет. Понимание происходящего накрыло его слишком поздно.       Ближе к вечеру, умывшись и приведя себя в порядок, он поймал Ивана Ивановича в кабинете.       — Я больше не могу, отец. Почти все готово, теперь вы справитесь и сами.       Старый Корф поднялся из-за рабочего стола, строго взирая на сына.       — Я занят поиском хорошего управляющего, — нахмурился он. — Неужто расстанешься с наследством?       Молодой человек скривился, поправляя упавшие на лоб волосы.       — Давайте я займусь управляющим, а вы…       — Я вижу, ты уже почти примирился с Аннушкой и осознал ее талант, — безапелляционно перебил барон. — Так что продолжай.       Владимир застонал, протирая рукой лицо, когда отец оставил его наедине с невеселыми мыслями.       Ничего не оставалось, кроме как довести сценарии до логического конца. Он еще сможет вывести эту занозу на чистую воду! Она сама откажется от роли... Или не откажется, и тогда… он знал, что тогда, хотя и старался об этом не думать.              Утром Анна стояла на сцене, замерев, как античная статуя.       — Что это? — взволнованно выговорила она, когда рядом появился Корф.       — Кровать, как вы видите. Или вы думаете, что супружеские утехи проходят на полу?.. — с вечной язвительностью пояснил тот. — Разве что ради разнообразия…       Анна уже не замечала ехидства.       — В постели, сцена будет в постели? — пробормотала она, судорожно утирая отчего-то взмокший лоб.       — А как вы представляете ночь любви? — вскинул брови Владимир. — Дайте догадаться, все еще никак не представляете. Всему вас надобно учить. Идите сюда.       Крепостная не пошевелилась. Теперь на статую она походила еще и бледностью.       Он опустился на кровать, а потом вальяжно вытянулся во весь рост.       — Я сказал, идите.       Анна приблизилась словно на деревянных ногах, осторожно села и, подчинившись насмешливому взгляду, медленно легла рядом. Отодвинулась она настолько далеко, насколько могла, чтобы не упасть. Но все равно пришлось лечь почти вплотную к своему тирану.       Боже, зачем он продолжал провоцировать ее? Девушка терпела все его дерзкие выходки, а он сам вдыхал сладкий аромат ее духов, чувствовал прикосновение мягких волос, видел, как высоко вздымается от волнения грудь… и терял голову.       — Начинайте, — сглотнув, выдавил Корф.       — Уходишь ты? Еще не рассвело.       Нас оглушил не жаворонка голос,       А пенье соловья. Он по ночам       Поет вон там на дереве граната.       Поверь, мой милый, это соловей!       — Нет, это были жаворонка клики, — машинально подхватил Владимир.       Она не сбежала, не кинулась жаловаться опекуну, не облила его ушатом упреков. Она пыталась играть, бледная и испуганная… И такая желанная…       — В окошко день, а радость из окошка.       — Обнимемся. Прощай! Я спрыгну в сад, — надтреснутым голосом произнес Корф очередную реплику.       Он коснулся ее плеча, затянутого в легкое платье, имитирующее ночное убранство, и уже не мог оторвать руки:       — Аня…       — Это не по роли, — дрожащим голосом попыталась остановить его Анна, с призывным ужасом глядя, как прекрасные глаза и губы мучителя становятся все ближе и ближе.       — К черту роль, Аня. Плевать на наследство, — прошептал он у самого ее лица. — Выходи за меня.       Страстный поцелуй был ответом на его вопрос.              Иван Иванович, заставший сына и воспитанницу буквально в постели, не сразу, но смирился с их выбором. Инициатива оказалась наказуема для него самого. Пришлось срочно думать о статусе новоиспеченной невесты. Посоветовавшись уже не с портретом, а с самой рыжеволосой дамой, он решил устроить все пусть и не законно, но легко для всех участников реальной пьесы, и за приличное вознаграждение нашел Аннушке "отца" из разорившихся дворян.       Вместо спектакля, Репнин получил приглашение на свадьбу лучшего друга и некой особы из нетитулованного дворянского рода, о которой Корф никогда не упоминал, но в письме назвал любовью всей своей жизни.