Урок любви от Рена

      Ох, он снова выводит эти свои иероглифы, - Дзингудзи Рен, известный ловелас и наследник одной из самых богатых корпораций Японии, отвлекся на секунду от журнала в своих руках и с интересом посмотрел на своего соседа по комнате — Хидзирикаву Масато, не менее привлекательного и богатого молодого человека, который в данный момент занимался одним из своих самых любимых занятий — каллиграфией. Тонкие руки, сжимающие кисть в длинных изящных пальцах, так легко порхали от чернильницы к листу бумаги, что Рен невольно засмотрелся, пока не заметил, что несмотря на легкость движений, лицо его соседа становится все более хмурым и озадаченным, а скомканной бумаги вокруг него становится все больше. Оправдывая свое любопытство заботой о Масато, который казалось скоро потонет в испорченной бумаге, Рен осторожно отложил журнал и тихонько подошел к одному из поющих принцев, заглядывая тому через плечо. На белоснежном листе красовался безупречно выведенный иероглиф «愛» - «любовь». Но похоже, ни точность линий, ни красота сего слова, что описывало такое прекрасное и чистое чувство, не могла удовлетворить брюнета, так как цыкнув, он мгновенно скомкал листок и тот составил компанию таким же страдальцам на полу. После чего Хидзирикава взял в руки новую чистую «жертву» и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Казалось, он был так погружен в работу, что совершенно не заметил неожиданного рыжеволосого зрителя. Впрочем, Масато мог просто проигнорировать его, сочтя недостойным своего внимания. Только вот зритель не пожелал остаться в стороне и, резко наклонившись к самому уху брюнета, прошептал: - Что такое, Маса-тян, трудности? Ты же был лучшим в каллиграфии. На что темноволосый парень, к огорчению Рена, даже не вздрогнул и спокойно произнес, лишь слегка покраснев: - Пути вдохновения неисповедимы. Полагаю, сей день, попросту, неудачен для практики в каллиграфии, впрочем, тебя это никоим образом не касается, - и резко повернувшись, пронзил рыжего синевой своих глаз. Рен слегка отшатнулся от такого напора, но ненадолго. Уже через секунду у него на губах заиграла его фирменная улыбочка и, снова приблизившись к Хидзирикаве, он положил свою ладонь на руку брюнета. Масато, не ожидавший такого поворота событий, слегка дернулся и озадаченно посмотрел на своего соседа по комнате, словно спрашивая: «А это что должно означать?». Последний не стал затягивать с ответом и резко приблизившись, опаляя своим дыханием губы соперника, пояснил: - Ну, Маса-кун, любовь это как раз мой профиль. Позволь мне помочь тебе в этом, — и не дожидаясь ответа, он осторожно повернул голову Масато в сторону листа, а сам сел рядом, прижимаясь торсом к спине парня и укладывая голову к нему на плечо. Хидзирикава на секунду замер, но не в силах сопротивляться, позволил Рену управлять своей рукой. А тот в свою очередь мягко поднял ладонь вместе с рукой брюнета, сжимающей кисточку, и намочив кисть в чернилах, легко положил ее на лист бумаги, одновременно с этим начиная свою лекцию: - Видишь, Масато, сначала нужно действовать медленно и осторожно, - и он нежно провел кистью по бумаге. - Затем можно позволить себе слегка поиграть — и довольно свободно, слегка размашисто, провел следующую линию. - Ну а теперь можно дать волю страсти, — и резко сжав кисть брюнета, сделал четкое и быстрое движение рукой, заканчивая творение. - Ну как, Маса-кун, нравится? - Рен склонил голову набок, чтобы посмотреть в лицо своего соседа по комнате, и замер. Кажется, Масато и вправду был поражен. Его щеки раскраснелись, а глаза блестели при взгляде на листок. Он резко повернулся к Дзингудзи и выпалил: - Действительно, очень красиво. Можешь еще раз показать, как это делается? - а затем, словно очнувшись, прокашлялся, и уже более спокойным тоном произнес: «Я имел в виду, что это и правда поражает. Я признаю твой талант и прошу обучить ему и меня - и после некоторых размышлений, выдавил тихое: «Пожалуйста». Неизвестно от чего точно, от румянца ли на его щеках или же от слов брюнета, но факт в том, что Рен резко покраснел и его сердце, пропустив пару ударов, замерло, а к горлу подступил противный ком. Впрочем, быстро придя в себя, принц всея школы сглотнул и ответил: - Конечно. Если ты так просишь, — и, быстро отложив свое первое творение, взял еще пару страниц, чтобы снова продемонстрировать свое умение, а затем дать попробовать Масато, который очень внимательно следил за ним.       Понаблюдав за тем, как Рен выводит «愛» его рукой, брюнет резко взял лист и попробовал написать иероглиф сам, пока последний наблюдал за ним. Хидзирикава мягко положил кисть на бумагу и нежно провел первую линию, в соответствии с инструкцией рыжего, и уже хотел продолжить свое творчество, но внезапно все его тело пронзила резкая волна мурашек, вызванная тем, что некий рыжеволосый субъект нежно провел языком по его уху. Причем Масато даже не дали возмутиться, резко прижав к себе, и приказав продолжать писать. И к своему удивлению, он продолжил. «Ах, как там дальше? Кажется мягко и игриво. О, Боже...» - он резко выдохнул, почувствовав, как покусывают мочку его уха. « Ох, черт, а теперь страстно...» - и он громко застонал, когда язык рыжего проник в его ушную раковину. А Рен, как ни в чем не бывало, прикусив напоследок ушко своего соседа, взял листок из его ослабевших рук и удовлетворенно хмыкнул: - Ну вот, Масато, уже гораздо лучше. Но чего-то все равно не хватает... - он нахмурился вглядываясь в листок, а затем коварно ухмыльнулся. - Может нам попробовать поменять полотно? - ничего не понимающий Хидзирикава, с затуманенными страстью глазами, повернулся и удивленно посмотрел на него. - Сменить полотно? - повторил он, словно находясь под гипнозом, и тогда Рен понял, что назад дороги нет. Он резко схватил брюнета за подбородок, поворачивая к себе, и впился в его губы страстным поцелуем, параллельно отодвигая стол и укладывая темноволосого парня на пол, не забыв, впрочем, прихватить со стола кисть и чернильницу. Оторвавшись от пленительных губ своего соперника, он окунул кисть в чернила и повторил: - Да, мне кажется на тебе эти слова будут смотреться гораздо красивее, - и он мягко опустил кисть на щеку Масато, который вздрогнул от необычных ощущений. - Вот так, сначала нежно, затем игриво, ну, а в конце нужно вложить всю свою страсть, — повторял Рен инструкции, параллельно покусывая и проводя языком по шее брюнета, не забывая, впрочем, и писать. В ответ ему раздавались лишь стоны, да, тяжелые от сбитого дыхания, вздохи. Но и этого было вполне достаточно. Дзингудзи, подбадриваемый этими звуками, развязал пояс юкаты, оголив розовые соски, так контрастирующие на светлой коже брюнета, затем чтобы захватить один из них в плен своего рта, а на втором написать все то же, сводящее с ума, слово.       Вскоре, оба парня были полностью раздеты, а на теле Масато, от шеи до живота, красовалось более двадцати иероглифов различных форм и размеров. Не говоря уже о многочисленных укусах и засосах, которые ярко выделялись среди оных. Рен тяжело дышал и смотрел на возбужденного парня под собой. Кто он ему теперь? Сосед по комнате? Друг детства, ставший соперником? Нет, что-то большее, что-то гораздо большее, что он до сих пор не замечал, в чем не мог или не хотел признаться даже себе. А теперь он был прямо перед ним, лежал, тяжело дыша, и, словно на шпаргалке, на нем был написан тот самый единственно верный и очевидный ответ. И тогда рыжий впервые улыбнулся. Не этой своей фальшивой улыбкой, призванной очаровывать дам, которые так никогда и не смогли удовлетворить его, а той, что он улыбался когда-то давно, играя с темноволосым мальчиком его возраста. И когда Масато открыл глаза и улыбнулся ему той же давно забытой улыбкой, он не смог ничего придумать, кроме как прошептать: - Люблю тебя. Веришь? - и замер, словно боялся, что не поверят и оттолкнут. Но в ответ на это брюнет только мягко улыбнулся и, выхватив кисточку из рук Рена, вывел у него на груди «愛», чтобы затем приподняться и поцеловать туда - прямо рядом с бешено колотящимся сердцем. И все слова сразу оказались ненужными и забытыми, только жаркие стоны и вздохи, нежные прикосновения и страстные взгляды.       Дзингудзи легко забрал кисточку из рук Хидзирикавы и опустил ему между ног, начиная целовать и посасывать его член, в то время как другая его рука нежно гладила сжимающиеся колечко мышц. Внезапно Масато вздрогнул и прикусил губу почувствовав инородное тело у себя внутри, но быстро расслабился под ласками рыжеволосого. А Рен, осторожно проникнув кистью в анус своего любовника, начал скользить ей внутри, доставляя Хидзирикаве странное, но приятное ощущение заполненности. От которого брюнет слегка выгибался и довольно постанывал. Вскоре, Рену стало этого мало и он резко перевернул Масато на живот, приподнимая его бедра. Тот было хотел возмутиться, застеснявшись такой позы, но не смог выговорить ни слова почувствовав язык рыжего в таком месте, о котором не принято упоминать в обществе. А Дзингудзи, нисколько не смущаясь, с нетерпением посасывал дырочку брюнета, проникая в нее языком, и наслаждаясь уже криками своего любимого. После чего в ход пошли пальцы, и наконец решив, что тот достаточно готов к проникновению, Рен наклонился, прижимаясь своим членом к его анусу, и легонько потерся о него, вызывая волны удовольствия у Масато и его крик: - Скорее, продолжай! Рену не нужно было повторять дважды и он резко вошел в брюнета, на секунду остановившись и давая ему отдышаться, чтобы затем продолжать, вызывая все новые и новые стоны партнера. Вскоре он почувствовал приближение оргазма, но не желая, чтобы это безумие кончалось так быстро, он резко вышел из Хидзирикавы, чтобы сесть и повернув того лицом к себе, снова насадить на свой член. Теперь уже Масато двигался сам, обнимая Рена за шею, пока тот шептал ему какие-то нежности на ухо и поглаживал его соски. Глаза брюнета были полны страсти, а из уголка рта виднелась струйка слюны, заметив которую Рен наклонился и, проведя языком от подбородка, где она начиналась, ко рту, проник в него языком требовательно целуя. В тот же момент Хидзирикава выгнулся, и простонав что-то нечленораздельное в поцелуй, кончил сокращая мышцы ануса, тем самым доводя Дзингудзи до оргазма.       Несколько минут они лежали, пытаясь отдышаться после оглушительного секса, пока Масато не открыл глаза и не простонал. Рен удивленно посмотрел на него и обеспокоенно спросил: - Прости, с тобой все в порядке? Кажется, я немного перестарался, - но Хидзирикава лишь помотал в ответ головой и, положив руку на грудь Рена, пояснил: - Мой иероглиф. Он весь запачкан спермой. Так жаль, он ведь идеально получился, - и, насупившись, посмотрел на сие творение, проглядывающее через белые разводы. Рыжий замер и, неожиданно, оглушительно засмеялся: - И из-за такой ерунды ты...- но резко остановился, увидев обиженную мордашку своего любимого. И накрыв его ладонь своей, мягко спросил: - Tы хотел отправить его на выставку вместе со мной? Чтобы на меня все смотрели и любовались мной, котенок? Хидзирикава нахмурился, обдумывая вопрос: - Нет, но... - А для меня, я думаю, ты сможешь нарисовать еще. Если нет, то не волнуйся, я тебя еще раз с удовольствием подучу, - перебил его Рен, весело подмигивая Масато и вовлекая его в очередной сладкий поцелуй.