Мальчик

      Мальчик пяти лет сидел у покрытого морозными узорами окна. Деревянная рама, заклеенная трехгодичной ватой и малярным скотчем, была полна щелей в которые нещадно дул декабрьский зимний ветер. Мальчик, закутанный по самые уши в теплое одеяло, сидел на кровати у самого края подоконника, сонно вглядываясь в темную даль улицы. Несмотря на сквозняки от щелей, это было самое теплое место в квартире, да и самое интересное. Кроме мальчика под одеялом был еще старый потрепанный медвежонок, с иностранной этикеткой, и батарея. Старая, чугунная, даже через водолазку она обжигала кожу мальчика своим теплом. Это неприятное ощущение, казалось, достигло застывшего сердца мальчика. Казалось, что мальчик не плачет, а тает. Медленно и мучительно тает от ожидания и одиночества.       Мама должны была уже прийти. Она задерживалась, а значит придет только к восходу солнца. Опять по квартире пронесется резкий запах, и сбитый звук её шагов разбудит задремавшего мальчика. В лучшем случае она придет одна. В худшем с незнакомцем, что прогонит ребенка с кровати, в темноте приняв за собаку, и долго будет шуметь, заставляя старую пружинистую кровать стонать и стучать. А мальчику придётся спать в углу. В холодном и мрачном углу. Бережно прижимая к себе медвежонка и надеясь на скорое прекращение шума.       Но сегодня на улице, прямо напротив окна, было удивительно оживленно. Дети бегали по улице с санками и своими родителями. Смеясь в разноцветном свете гирлянд. Мальчик чувствовал холодную злость. Злость на детей, что совершенно не ценят того, что делают их матери. За соседской дверью жила добрая женщина со своими детьми. Она тоже, как и мама, жила одна, без мужчины. Но с дочкой и сыном. Дети, что были чуть старше мальчика, были шумными и грубыми. Они кричали на женщину за то что она не купила им новые игрушки, вкусные конфеты или другой ширпотреб. Мальчик не завидовал им. Ему не были нужны их игрушки или конфеты. Ему бы хватило улыбки этой женщины и её тёплых рук. Если бы эти дети исчезли, эта женщина могла бы взять его к себе. Мальчик медленно засыпал с этими мыслями.       Его разбудил луч света. Тёплый, пахнущий пылью, медленно скользящий по детским чертам. Удивительно, но это был первый, на памяти мальчика, раз когда он проснулся сам. Мальчик поднял глаза и увидел солнце. Солнце поднимающееся из-за крон дальнего парка. Мальчик никогда не был в этом парке, да видеть его начал лишь месяц назад. Раньше солнце было закрыто старым серым зданием, но оно уже как месяц было снесено. Мальчик был заворожен этим огненным блеском, однако за окном было еще кое-что.       Мигалка, ярко красная, потом ярко синяя. Мальчик уже видел такую яркую вещь однажды. Тогда она еще сопровождалась неприятными громкими звуками. Сейчас же было тихо. Мужчина в длинном плаще говорил с людьми в форме. Потом посмотрел в сторону мальчика и видимо заметил его. Повернувшись обратно он что-то сказал, а потом развернулся и пошел в сторону подъезда. Большой железной двери, за пределы которой мальчик никогда не выходил. Вскоре послышались удары в входную дверь. Они были негромкими, но мальчик привык дрожать их-за любого стука. Мужской голос что-то говорил за дверью, кажется он обращался к мальчику. Видимо он хотел открыть дверь, но даже если бы ребенок захотел открыть ему дверь, то не смог бы этого сделать, по банальной причине, незнанию. Вскоре за дверью раздался еще один голос. Женский, знакомы, но не материнский. Соседка.       Дверь открылась, скорее всего запасным ключом под ковриком. В крохотной прихожей быстро стало тесно. Соседка, мужчина и человек в форме. Мальчик был у окна, но уже не смотрел на него. В доме были чужие. А мамы все еще не было. Мужчина в пальто снял туфли и подошел к кровати. Присев на корточки он заговорил с мальчиком. - Привет, сколько тебе лет? Как зовут?       Мальчик молчал, он не совсем понял что ему сказали. Мальчик знал немного слов. Его не учили говорить. Его разве что научили ходить на горшок. А остальное было не её заботой. Мужчина явно не понял причины молчания мальчика. Он подумал, что мальчик напуган. Соседка наклонилась и попыталась успокоить его. - Саш, эти мужчины друзья твоей мамы. Ты ведь помнишь меня? Я ваша соседка.       Мама, это слово мальчик хорошо знал. А еще, она вроде назвала его по имени. Саша, Александр, мама редко звала его по имени. Она вообще его редко завала. Соседку он, конечно, помнил. Она хоть и редко появлялась в его жизни, но всегда была как солнечный луч. Яркая и приятная. Женщина явно была встревожена. - Мамы… нет дома.       Промолвил мальчик. Он давно не говорил. Незачем было. Чем тише он себя вел, тем мама была добрее. Голос ребенка был тихий, хриплый. После сказанного, он сглотнул и поморщился, горло саднило уже как третий день. В однокомнатной хрущевки было холодно не только из-за старых батарей и плохо заклеенных окон, но и из-за температуры. Женщина не обделенная материнским инстинктом, больше рефлекторно, чем осознанно положила руку на лоб мальчика. - У него жар.       Вынесла вердикт она, говоря его мужчине в плаще. Затем они позвонили куда-то, долго что-то выясняли. Потом приехала скорая, которая очень не понравилась мальчику. Пыльный запах комнаты быстро наполнился чужими запахами лекарств, одежд, громких разговоров и суеты. Пол быстро стал грязным, разуваться никто не собирался. Мужчина в пальто искал что-то по ящикам вместе с мужчинами в форме. Лишь соседка сидела рядом с мальчиком и, обняв его, поглаживала. - Ты не волнуйся Сашенька, сейчас врачи найдут твои документы и ты поедешь в больницу, там тебя вылечат и больше не будет так холодно.       Мальчик и вправду дрожал, от незакрытой двери квартиры веяло холодом. Нервный голос женщины так же совершенно не грел, а лишь настораживал. Мальчику не нравился весь этот шум и суета. Он понимал, что маме это не понравится. Что она будет ругаться. Может даже ударит его. Ноги ребенка были прижаты к телу, было холодно и как бы не хотелось спать, мальчик продолжал смотреть. - А мама... придет?       Этот вопрос был задан с осторожностью и детской нерешительностью. Женщина после его вопроса побелела. До этого она что-то постоянно щебетала, пытаясь мальчика отвлечь и успокоить, но сейчас нервно замолчала. Мама тоже так всегда замолкала, когда ее гости спрашивали: “Это твой сын?”. Она всегда говорила, что это ее брат. - Мама… Нет, она не сможет прийти.       Женщина явно надеялась на отсутствие вопроса “Почему?”. Ей на помощь пришёл звонок. Мужчине в пальто позвонили и после этого мир мальчика начал расти. ЗАГС, полицейский участок, больница. В больнице все суетились и злились. Это не понравилось мальчику. Так было весь день до вечера. Потом мальчика все-же взяли в какое-то странное обшарпанное заведение. В комнате было 5 кроватей, больших. На 4-х из них лежали взрослые дети. 5 была свободна.       Мальчика оставили у окна с красивым видом на центральную улицу города. Мальчика кормили, ребята постоянно тихо о чем-то говорили, приходили тетеньки и дяденьки в белых халатах и порой причиняли боль. Не такую сильную как мама порой, но тоже неприятно. Так прошло 20 дней. Единственным развлечением мальчика было окно. Спешащие и шумные люди, машины, поезда и паромы. Мальчика возможно бы уже продула, если бы не забота одной из старушек в белом халате, та принесла ему шарф и шапку. Мама так и не пришла. Мальчик не был расстроен её отсутствием, отчасти он был даже рад.       А потом как снег на голову, декорации, что становились привычными, вновь резко изменились. Мужчина в пальто, магазины, поезд, самолет. Неделя пути и новый дом на самом западном клочке большой и необъятной. Новые документы, новое имя, новый родитель.       Известный немецкий журналист Вольфганг Шефер начал знакомство с семилетним сыном с тяжелого вздоха. Мальчик был невероятно похож на его детские фотографии, так и в тест на отцовство заглядывать не надо, хотя он уже это сделал. Светло серые глаза, стальные как выражалась его бывшая жена, короткие пшеничные волосы, наверное такие же колючие как и у него в детстве. Немец собрал все свое знание русского и попытался донести до мальчика нынешнюю действительность. - Александр, тебя так больше не зовут, теперь ты Августин. Августин Шефер. Твоя мама… Она была убита. С этого дня я твой родитель. Я твой отец. Я не знал о тебе, но я постараюсь сделать все возможное, чтобы ты благополучно вырос в самостоятельную личность. Через день у нас самолет, мы отправимся в Берлин. Детектив Голубев сказал что у тебя нет никаких вещей, так, что сейчас мы поедем в магазин. Есть, пить, в туалет хочешь?       Голос немца был… твердым. А еще от него пахло как от некоторых врачей в больнице и маминых гостей (табаком). Мальчик не хотел никуда идти. Хотя в купе было довольно интересно, окно показывало так много разного. Мальчику было скучно и хотелось кого-нибудь обнять, но мишки рядом не было, с того самого момента как его забрали из квартиры. Кажется что старая кровать, чугунная батарея и плохо заклеенное деревянная рама остались где-то в другой жизни. Но не время мечтать. Мальчика не спрашивали чего он хочет. Вопрос был иной. Он и так уже довольно долго молчит. Мужчина наверняка разозлиться, если Мальчик так и продолжит молчать. - Нет, не хочу.       Ответ был обобщенным и коротким, но истинный смысл был другим: “Я не хочу здесь находиться, но никого это не волнует.” Хотелось продолжить и сказать немцу, что сейчас чувствует детская загнанная душа, но словарный запас мальчика был не так обилен. Вольфганг посадил мальчика в приехавшее такси и они поехали в большой и шумный торговый центр. В первые мальчик не смотрел на толпу из окна, а ходил в толпе. Место за стеклом, подальше от столпотворения, было куда удобнее, по его мнению. Немец не спрашивал какая одежда нравится мальчику, он выбрал сам, сам и оплатил. Но возникла какая-то заминка с оплатой и на пять минут Александр, а теперь уже Августин, был полностью предоставлен себе.       Он подошел к стеклянной перегородке отделяющей детский магазин одежды от остальной части торгового центра. Рядом на витрине сидел плюшевый мишка. Игрушка-украшение. Мальчик долго смотрел на нее. “Наверное, - подумалось мальчику, - Мишка точно также сейчас смотрит в одинокое окно их квартиры. Мишка ждет когда я вернусь.” Это мысль заставила мальчика действовать. Нужно было найти Мишку! Маленькие ножки посеменили по торговому центру абсолютно без присмотра. Игрушки, куклы, олени, зайчата. В магазине с игрушками был большой выбор, особенно в преддверии праздников. Отдел был полон разнообразных медведей. Больших как мальчик и совсем маленьких, помещающихся даже в детскую ладонь. Мальчик понимал, что даже если найдет мишку очень похожего на его игрушку, это будет не он. Но возможно ему будет легче, если рядом будет, хоть кто-то схожий. Но почему-то, даже в этом многомиллионном стеллаже не было кого-то похожего.       Плечо мальчика было задето теплом. Миловидная девушка мягко спрашивал его: “Ты что-то потерял?” - Да, и уже не найду.       Мальчик был оглушительно уверен в этом. Он посмотрел снова на стеллаж и понял, что здесь нет его друга. Не дожидаясь растерянного ответа девушки, ребенок быстро направился к выходу из магазина. Было еще одно место, он видел еще один магазин игрушек, может быть там? Надо спешить. Его мир был сумбурен, но его мысли были на удивление ясными. Но повернув за угол очередного павильона, он увидел его. Он был намного больше. Но серая шерсть, голубой нос и заплатка на лбу. Он держал шарики и многие дети подходили с криками радости. Он был в кругу других детей. Вокруг него было их так много. Им было так хорошо от того, что он рядом с ними. И почему мальчик подумал что Мишке одиноко? В самом деле такой хороший друг как Мишка не мог остаться один. Что ж раз ему так хорошо здесь, мальчик просто не в праве его забрать. Да так будет к лучшему. Что ж видимо придется привыкнуть, что слезы нельзя будет больше вытереть об мягкий серый мех.       Ноги мальчика медленно повели его обратно в магазин одежды. Рядом с магазином Вольфганг куда-то звонил, он что-то взволнованно говорил на незнакомом языке. Но одно мальчик понял, назвали его новое имя и несколько раз. Взволнованным голосом, не таким твердым как раньше. Мужчина волнуется? Черное пальто было расстегнуто, под ним был костюм тройка. Правая рука нервно ослабила темно синий галстук. Мужчина будет злиться, что мальчик ушел. Как нужно поступить, чтобы не ругали?       Ответ был не так далеко как думалось. Рядом отчитывали девочку. Что она сделала, мальчика не интересовало. Но ребенок явственно видел, что её отец неподдельно рассержен. Но девочка сказала лишь одно слово и её отец стал менее злым. Может это слово и здесь поможет? К счастью девочка повторила его не один раз и достаточно близко. Повторив про себя это слово несколько раз, мальчик был готов. Он подошел к мужчине и произнес пытаясь скопировать выражение и интонацию девочки. Радостное и улыбчивое. Прикрыть глаза и широко улыбнуться. Добавив в голос странно непривычных эмоций. - Папочка!       Вольфганг не ожидал, что его в разгар разговора со своим редактором окликнет пропажа. Августин, по детски улыбаясь, называл его папой, дергая за край расстегнутого пальто. Это явно было неожиданно для немца. По телефону редактор продолжал говорить, как найти бюро безопасности и обратиться с объявлением. - Herman, er kam zu mir. Ja, wir sollten ins Hotel gehen. Gut, aber was soll ich ihm geben? Aber er ist ein Kind. Sieben. Gut. Ich habe verstanden. Ja, ich rufe dich an, wenn wir ankommen. Hermann... Er nannte mich Vati. Ich weiß nicht... Gut, wir reden später. (Герман, он сам пришел ко мне. Да, наверное, поедем в гостиницу. Хорошо, но чем мне его кормить? Но он ребенок. Семь. Хорошо. Я понял. Да, позвоню как приедем. Герман... Он назвал меня папа. Я не знаю... Ладно, поговорим позже.)       Вольфганг тяжело вздохнул после того как повесил трубку. Потом взяв мальчика за руку они отправились в гостиницу. Они еще два дня провели в Калининграде. У мальчика появилось много вещей, целый чемодан! Мальчик почти всегда называл Вольфганга “папой”. Из-за этого немец как-то робко улыбался. Хотя мальчик редко говорил. А вот Вольфганг оказался шумным. Разговоры по телефону на незнакомом языке стали обыденностью мальчика. Полет на самолете, как и прошлый, оказался недолгим. Но аэропорты все также были неприятно шумными и многолюдными.       Неделя в Берлине была потеряна в куче разных мест. Мальчик быстро понял, что Вольфганг очень общительный и активный человек. Конечно, это утомляло. Множество людей, суета, шум. Мальчик все больше любил поездки. Сидеть в удобном кресле и смотреть на пролетающие мимо улицы и толпы людей под приятную музыку и разговоры взрослых на незнакомом языке. В течение этой недели они спали в трех разных местах, почти везде ходили вчетвером и взрослые говорили со множеством других взрослых.       Герман Хартман - редактор Вольфганга и его секретарь, был строгим и серьезным человеком. Прямоугольные очки и слегка высокомерный взгляд с начала насторожили мальчика, но вскоре выяснилось, что Герман довольно застенчивый человек. Эти два немца постоянно шумели, что-то бурно обсуждая между собой на заднем сидении. Наверное, не будь его рядом проводимые интервью не были бы переданы с такой скрупулезной точностью в статьи. В отношении работы Герман компромиссов не любил.       Крестин Бред - водительница, она была моложе немцев. Она явно очень хорошо знала город и дороги. Пробка? Вот 101 способ ее объехать! Она была молчалива, но если что-то происходило на дороге то не стеснялась в выражениях. Мальчик их конечно не понимал, но судя по тому как ее отчитывал Герман, это явно были не комплименты. Чаще всего именно с ней мальчик и оставался, когда Вольфганг и редактор куда-либо уходили. Мальчику она понравилась. Хоть они не могли нормально поговорить из-за языкового барьера, они играли в странную игру. Крестин купила немецко-русский словарь и пыталась строить предложения. Выходило забавно, зато благодаря этому, мальчик вдоволь насмеялся и выучил пару слов. Она не носила платьев и в отличии от двух немцев была брюнеткой, скорее всего крашеной, так как глаза у нее были голубые.       Но неделя кончилась и после одного звонка мальчик оказался на пороге старой немецкой леди. Джерлинд Шефер - бабушка. Она долго и странно смотрела на мальчика, потом, видимо что-то для себя отметив, сказала что-то Вольфгангу. Затем дверь за немцем закрылась и начался ад, хотя Мальчику по началу так не казалось. Его не били, да порой не кормили, но он раньше и по несколько дней не ел, так что не так уж все и плохо. На его просьбы не обращали внимания, хотя явно понимали, пока он не начинал говорить на новом языке. Строгое расписание, в котором почти не оставалось времени просто спокойно посидеть у окна. Вольфганг приходил раз в неделю, но иногда забирал дня на три. В такие дни мальчик бы с удовольствием бы просто спокойно поспал, но его вместе с остальной компанией возили в разные “веселые для детей места”. И ему приходилось улыбаться, хотя страшно хотелось спать. Просто вновь проснуться от света солнца в окне, а не оглушающей трели будильника.       До двенадцати лет Августин обучался с репетиторами круглый год без выходных дней. Со временем он стал понимать, что это для его же блага, но также он понимал, что такое обращение ему не нравится. Однако, несмотря на нестерпимое желание взбунтоваться против подобного отношения со стороны старой леди, Мальчик терпел. И, как впоследствии оказалось, не зря. В двенадцать лет ему торжественно вручили документы об зачислении в гимназию, а также планом на светлое будущее. - Августин, ты будешь стоматологом.       Не вопрос, а утверждение и хвалебный монолог о его светлом и богатом будущем. “Меня забыть спросили” - хотелось сказать мальчику, но собственно он все равно не знал кем хочет стать в будущем, так что может быть из него что-то и выйдет? Гимназия понравилась мальчику, общежитие, в котором он теперь жил, было настоящим открытием. Здесь он обрел друзей, врагов и наставников. Учеба не была так сложна, как он думал. 7 беззаботных лет, которые пожалуй были самыми спокойными и яркими в жизни мальчика.       Он был в окружении людей, что приносили ему радость. Маячащая на горизонте профессия не пугала, а радовала. Мальчику нравилось изучать тайны человеческого тела. Как прекрасно и удивительно устроен человек! Уникальная по своей природе способность иммунитета преодолеть вирусы. Приспосабливаемость к резко измененным условиям, как физиологическим, так и психологическим. Внутри человек был еще более прекрасен. Все в нем ладно и функционально! Поступление на дальнейшее продолжение медицинского обучения не было неожиданно для мальчика, ведь дальше - больше!       Берлинский университет имени Гумбольдта встретил мальчика неожиданным знакомством. Да было много новых знакомых, но один конкретный человек пожалуй сыграл роковую роль в жизни мальчика. Астор Нотбек - преподаватель хирургического отделения, в прошлом хирург-патологоанатом. Далеко не молод, за 50, женат, имеет троих детей. По характеру Астор улыбчивый, юмористичный, дружелюбный человек. 184 сантиметров роста, полноват, 126 килограмма веса. В одежде любит строгий официальный стиль. Манера речи дружелюбно располагающая. Имеет множество знакомых как в медицинской сфере, так и в полиции.       Он нашел мальчика на экскурсии в морге. Внимательное лицо, вникающий и интересующийся студент. Он задержался, хотел поподробнее расспросить учителя. Преподаватель присоединился к их беседы, которая затянулась и ушла далеко от стоматологии. Понять, что интересно мальчику, было нетрудно. И он бы был идеальным врачом, если бы не одно существенное “Но”. Ему был интересен человек, его строение, его заболевания, но не его здоровье. Желание лечить людей? Не-ет. Тебе интересно каков человек внутри, что там под кожей, под ребрами. Тогда не лучше ли стать судмедэкспертом? - Почему судмедэксперт? Я думал о том, чтобы стать хирургом или патологоанатом. - Зачем же губить такой талант? Вам же было интересно что произошло конкретно с этим человеком? Почему появилось отклонение? Не так ли? - Пожалуй, да. Но я не детектив. - Я и не рекомендую вам стать детективом. Знаете у меня есть пара знакомых, которые были бы заинтересованы в столь старательном работники. - Мне нужно подумать. - Стоматология - это явно не для вас. Вы быстро заскучаете на такой однообразной работе. Скажите направление вы выбрали самостоятельно? - Не совсем. - Юноша, выбор вашей профессии это ваше личное дело! Вам с ней еще до конца жизни быть. Вот мой номер, я могу помочь с переводом на хирургическое отделение и последующим трудоустройством. - Я благодарен, но зачем Вам все это? - Заботиться о юном поколении - это обязанность взрослых, не так ли? Просто воспользуйтесь моей добротой, ради Вашего светлого будущего.       Старой леди не понравилось известие о переходе на другой поток. Собственно, в этот раз мальчик решил ее не уведомлять заранее. Она узнала через месяц после удивительно быстрого перевода на другой поток. Долго ругалась, очень громко кричала на мальчика, на Вольфганга. Но ничего сделать не смогла. Мальчик вырос, уехал никого не уведомляя, на съемную квартиру, которая как подарок свалилась на его голову вместе с наставником. Наставник - именно так мальчик называл Астора про себя. Старый немец стал ему как отец. Настоящим отцом. Он не солгал, он подержал. Бывать на обедах семьи Нотбек стало обыденностью, а младшая дочь Кэтрин казалась все ближе к сердцу. В погоне за новой работой, мальчик переехал из Берлина во Франкфурт-на-Майне. Вольфганг порой заглядывал, но все же мальчик в который раз обрел новую семью.