Так уж и быть, Разумовские-Волковы

      Сегодня у Сергея Разумовского был волнительный день — презентация обновления во «Вместе». Сплошная нервотрёпка; стоишь, а на тебя обращены сотни взглядов и холодный свет прожекторов, неуютно. Едва ли можно приспособиться к такому, когда с самого детства внимание доставалось только от одного единственного человека, не считая учителей, которые докапывались до всего, начиная от маленьких рисунков на полях тетрадей и заканчивая длиной волос.       Олег Волков же стойко оберегал Серёжу от чересчур навязчивых журналистов, задающих каверзные вопросы. Разумовского это все выводило из себя — колени подкашивались, пропадал дар речи, морозило. Волков хмуро осматривал зал, полный людей, поддерживая Сергея за плечо, говоря на ухо что-то до жути банальное, но, как обычно, магическим образом придающее уверенности.       Уединившись в кабинете лишь к вечеру, оба с облегчением рухнули на диван, едва успело стемнеть. Казалось, без слов лягут спать, а уже утром, за завтраком, будут обсуждать все, что на ум придёт. Но Сергей, резко встрепенувшись, заговорил: — Олег Разумовский… Звучит неплохо, м? — шепчет, сонно устраивая голову на груди Волкова. На мгновение, он будто бы сам удивляется тому, что только что выдал.       Волков, недоумевая, оборачивается на Серёжу, всматриваясь в его лукавую мордашку. Во тьме голубые глаза поблёскивают желтыми звездочками. Вот так парадокс. — Ты чего, Серый, предложение мне делаешь? — Олег расплывается в улыбке, запуская руку в различимо, даже в темноте, рыжие волосы Разумовского. — А я думал, что ты все спланируешь, увезёшь нас в Венецию на личном самолете, а там и свадьбу сыграем.       Серёжа легонечко пихает его в бок. — Размечтался ты, Олежа! — шипит. — Точнее, да, я и так могу сделать, если ты захочешь, но давай сначала согласись, что мы возьмем мою фамилию, чтобы в будущем избежать недопониманий, — деловито забрасывает ногу на ногу.       Олег хмыкает, прижимая Разумовского еще ближе к себе и накидывая на него лежащий на подлокотнике узорчатый халат, коих у миллиардера штуки три — как минимум. А этот — самый любимый. Серёжа ежится, ластится, удобнее подтыкая «одеяло», не забывая и подопечному выделить шматочек. — Сергей Волков тоже ничего, — предлагает свое, вступая в эту игру.       Однако, Серёжа, уже засыпая, все равно оказался недоволен таким вариантом. Прозвучало провокационное: — Но Олег Разумовский лучше, — совсем по-детски. Как тогда, в детстве, когда они спорили какая музыкальная группа круче — «Ария» или «Король и Шут». Олег всегда отбрасывал свою позицию, не доводя до серьезных ссор, чтобы увидеть победную улыбку Серёжи и услышать его радостное «Я же говорил! Говорил! Пойдём ты у девчонок старших плеер попросишь?». Это все действительно нелепо и уж никак не клеится во взрослую жизнь, но такие вот мелочи в них двоих и остаются неизменными.       Сергей закрывает глаза, углубляясь в глупое воспоминание, отчего-то распыляющее тепло в размеренно бьющимся сердце. Приятно ощущается ладонь Олега на макушке, неспешно перебирающая рассыпавшиеся по диванной подушке пряди.  — Ну смотри, — устало вздыхает Олег. — В нашем дуэте готовлю я, убираюсь я, защищаю тебя я и- — И трахаешь меня тоже ты? — добавляет Разумовский, негромко смеясь. — Нашел, чем гордиться! Зато, между прочим, по большей части, деньги зарабатываю я! — не унимается он. — А… Ага, — слабо кивает Олег, опешив. Тут даже нечем крыть. — Может, двойную фамилию? На западе так часто делают, — он склоняется, вдыхая запах Сереженых волос. Детский шампунь с ягодно-цветочным ароматом. С недавних пор Сергей выбрал для себя именно этот и никакой другой, обратив внимание на надпись «без слез» на этикетке. Раньше Разумовский пах ментолом и часто выбегал из душевой с визгом и недо-ругательствами, тёр распухшие от жжения веки. Пора слез прошла, это радовало. Нынешний шлейф облепихи ему шёл гораздо больше, нежели бьющая по носу ледяная мята. — Двойную? — задумчиво произносит Сережа, размышляя. И все-таки замечательный вариант — компромисс! — Ты имеешь ввиду, Разумовские-Волковы? — закусывает губу. Его основная привычка.       Наступает минутное молчание. — Ну, не совсем, Серёж, я о Волковых-Разумовских. Олег и Сергей Волковы-Разумовские… — он хочет сказать что-то ещё, но смотря на сведенные брови возлюбленного становится страшно. Страшно его обижать.       Серёжа смотрит глубоко и даже немножко гневно, как кажется Олегу, но по-прежнему жмётся к нему, скорее злясь на себя. Может, ну это все, уступить?.. — Да ну тебя! Бред какой-то! Это все несправедливо! С такой фамилией наших детей ещё в яслях засмеют, — выпаливает он, тыча Волкову в грудь. Уверяет.       Тот открывает рот, издавая несколько нечленораздельных звуков, путаясь в словах. «Детей? Каких детей?» – хочется спросить первым делом, так как до каких-то мистических детей им ещё как до луны. Впрочем, как и до росписей в ЗАГСе. — Как будто мы своих детей в обиду дадим. К тому же, сейчас не девяностые, чтобы у нас детей за фамилии гнобили, — обьясняет Олег подбоченившемуся Серёже.       Волков ощущает отголоски вины. Сдалось ему это первенство! Сдалась ему эта фамилия! Да пусть Серёжа хоть на «Пупкин» меняет! В самом деле, это никогда не было и не будет по настоящему значимым.       Забавно получилось. С этими фамилиями. И вот к чему приводит недосып и трудоголизм — к разговорам о свадьбе и детях на ночь глядя. Как представишь — что-то совсем нереальное, возможное только во сне. Но вот Серёжа — лежит рядом, уже посапывая. И вот есть чёрная кожанка, висящая на спинке рабочего стула, в кармане которой, в бархатной коробочке, хрупкое золотистое колечко. Вот-вот оно появится на аккуратном безымянном пальчике Серёжи. И все вряд ли пройдёт гладко, но иначе и быть не может. Они же, черт возьми, Разумовские-Волковы!       Да! Разумовские-Волковы!       Олег воодушевленно потряхивает Сергея, но никакой реакции за этим не следует. — Эй, ну ты чего, обиделся? Так уж и быть, Серёжа, Разумовские-Волковы — из большой любви к тебе, я уже на все согласен!..       Тут Олег мимолетно заглядывает в родное Серёжино лицо — на нем мягкая, случайная улыбка, ресницы подрагивают. Спит и точно не проснётся от кошмара. Волков заботливо целует Разумовского в лоб — их пожелание «спокойной ночи» и укладывается так, чтобы никакой другой волчок не пришёл и не укусил его Серёжу за бочок.       Так и начала образовываться, пока ещё, маленькая, но уже полноценная семья Разумовских-Волковых.